Немезида - Яков Барр
Зрение у меня прояснилось, я разглядел в горле у крысюка такой же дротик, а также по одному в груди и тыльной стороне левой ладони. Еще парочка валялась чуть поодаль на полу. В целом, стрельбу курсантки Орловой можно признать если не отличной, но хорошей.
Ирина подхватила Сашку под мышки и потащила в сторону лестницы. Я почувствовал, что и меня транспортируют таким же образом.
— Ты тяжелый! — укоризненно шепнула мне на ухо Наталья.
— Я помогу! — успокоил я приемную мать.
И правда честно попытался встать на ноги, у меня почти получилось, так что мы ковыляли уже на трех ногах, та, которую резанул нож, отказывалась действовать.
Владимир умудрился нас обогнать с крысюком на плечах. Когда все три калеки были складированы на ступеньках, Васнецов старший ввел код на маленьком пульте. На экранчике начался обратный пятнадцатиминутный отсчет.
На монастырскую площадь они умудрились нас вытащить за восемь минут. Владимир метнулся в пультовую.
— Открывает камеры, — объяснила мне Наталья. — Не губить же людей.
— Пленники! — напомнил я, ткнув пальцем в сторону Бриджит, успевшей потерять сознание, пока мы воевали в катакомбах. — Они сами не выберутся.
Ирина, выругавшись, помчалась в тюремный блок, я услышал через динамик лежащего рядом шлема, как она на повышенных тонах отдает приказы, и вскоре тюремщики бережно потащили заключенных к автобусам. Еще двое «прикомандированных» впряглись в наши с Сашкой тушки.
В два минивэна мы бы не влезли ни при каких обстоятельствах, но здесь оказался уже полноценный автобус с решетками на окнах, в который персонал и погрузился.
Тут-то и грянул взрыв. Сперва это было очень слабенькое землетрясение. А потом тряхнуло гораздо сильнее, видимо, сдетонировал змеевик. После этого катакомбы сказали нам прощай. Рухнул в пропасть домик администрации, мы на всех парах помчались к выходу из осколка, а за нами рушилась тюрьма. После этого ликвор шепнул мне, что он снова со мной и уже занялся мне лечением, а потом я провалился в сон без сновидений.
Когда я очнулся, в окне умиротворяюще проплывало море подсолнухов.
Я лежал на заднем сиденье, и когда попытался сесть, это заметила Наталья, сидящая за рулем.
— Проснулся, спящий красавец? Ну и славно, а то мы немного волновались.
— Сколько времени я провалялся? — Я попытался сесть, получилось не с первого раза.
— Не слишком много, около часа. Ты лежи, давай, не геройствуй.
— Где остальные?
— Плетутся в кильватере. Ирина и Володя пасут освобожденных. Мало ли, что им в голову взбредет, когда эйфория вернется, — Наталья поглядела на мое лицо и рассмеялась, — ладно, ладно, не корчи рожицы, пусть будет твой любимый ликвор.
— Куда мы едем? — горло пересохло, речь давалась мне с трудом.
— В Киев. Хорошо, что ты проснулся, хотя по уму, надо бы тебе поваляться в постели недели две. Но ты нам нужен. Я надеюсь, ты составил план, потому что у нас нет ни одной идеи, что делать дальше. Точнее, идей озвучено много, но грош им цена.
— Мы не едем в Киев. Передай Владимиру, что нам нужно к Абелю. Посмотрите по навигатору, нельзя проезжать мимо той заправки.
К моему удивлению, Наталья поняла, что я имею в виду. У меня же мысли путались, я сам себя понимал с большим трудом.
— Что произошло за это время?
— Все более-менее спокойно. Помнишь охранника снаружи, которого ты пожалел? Когда мы затормозили перед точкой выхода, он умудрился развязаться и выскочил в лес, дурень. Пришлось его отлавливать. К счастью, землетрясение туда не докатилось, смогли пару минут потратить на его поиски.
— Что потом?
— Да ничего, — улыбнулась Наталья, кажется, она была счастлива, что пришел в себя. — Посадили его к остальным тюремщикам. А дальше началась игра в волка, козу и капусту. Точнее, я одна, автобуса три, охранникам доверия никакого, что выкинут заключенные, когда придут в себя, неизвестно. Ну как-то справилась.
Наталья вдруг ехидно захихикала.
— На этой стороне ты вдруг проснулся. Не помнишь?
Я не помнил.
— Со стороны это выглядело так, будто тебя рвет трупами. Ты корчился, кашлял, плевался, а на земле росла гора тел. И те бандюганы, что на нас напали за колонкой, и охрана трещины, еще кто-то, кого ты видимо раньше «к рукам прибрал». Зрелище страшное. Даже нас проняло, а уж несчастные тюремщики просто штаны обмочили.
— Вообще не помню. Но поступил правильно. И что мы с тюремщиками сделали?
— Да ничего. Отдали их собственный автобус и велели катить на нем в сторону горизонта. Посоветовали раствориться на просторах солнечной Украины, потому что им не захочется объясняться ни с властями, ни с хозяевами их чудного санатория. Они клянчили оружия и денег, но дураков пусть в другом месте поищут.
— Разумно, — кивнул я. — а что с узниками?
— Покормили тем, что нашлось в офицерских сумках. Им с голодухи особо и есть-то ничего нельзя. А бульон варить нам некогда было. Дали хлеба, он здесь вкусный, да молока. В больницу им надо по-хорошему, но в ближайшие сутки не помрут.
Я кивнул, достал из загашника смартфон и набрал Михельсона.
— Артем Давыдович, приветствую!
— Васнецов, ты в порядке? По голосу и не скажешь.
Я попытался говорить как здоровый и полный сил охотник.
— У меня срочное и деликатное дело. Если коротко, у меня нежно любимый нами Крамер, а также пять изможденных инвейдеев. Я не знаю, кто они, возможно, и твари. Но прямо сейчас они умирают. И в больницу их не отправишь. Нужен врач и какое-то место, где с ними можно побеседовать и понять, что они такое.
— Я так понимаю, — протянул Михельсон задумчиво, — что все это нужно вчера. И кстати где вас встречать?
— Клуб «Шум ржавчины» в Нарышкине. Да-да, тот самый, в котором была резня. Примерно через час. Реально все организовать так быстро?
— А если я скажу «нереально», ты послушаешь?
— Вряд ли у меня получится, — сокрушенно ответил я.
— Ладно, Васнецов, работаем.
САБовец повесил трубку, а я снова обратился к
