Немезида - Яков Барр

Тюремщики заняли пять камер, то есть один неполный блок-коридор. Не так уж их и много было. Я перехватил на пороге уже знакомого мне толстяка.

— Кто там внизу с Крамером?

— Господа офицеры и гвардия, ваше благородие! — парень очень хотел угодить мне.

— Офицеров сколько?

— Раз уж господин капитан не вернулись, стало быть, двое их, не считая господина дознавателя.

— Что за гвардия и сколько их? — продолжил я допрос.

— Ну так гвардия же, ваше благородие. Они господ офицеров защищают, и артефакт.

— Сколько человек в гвардии? — повторил я терпеливо.

— Пятнадцать, ваше благородие, — виновато ответил толстяк.

— Почему же ваша гвардия не защищала администрацию? И вообще не сражалась с нами?

— Как вы, ваше благородие, ворота дернули, господин дознаватель изволили в катакомбы спрятаться, гвардию с собой забрали-с. Чтобы, само собой, артефакт охранять.

— Что за артефакт? Где он находится, как выглядит, откуда взялся?

— Так внизу он, ваше благородие, а как выглядит, мы без понятия. Нас, рядовых, вниз не пущают.

— Гвардия хорошо вооружена?

— Так весь арсенал внизу!

— Ладно, иди к остальным, — отпустил я толстяка.

— Ваше благородие, а что же с нами теперь будет? — испуганно спросил тюремщик.

— Если выживем, то как я и обещал, заберем наверх, в большой мир, да отпустим на все четыре стороны. Ну а если дознаватель ваш победит, тогда молитесь. Ни Крамер, ни кто-то другой без нашей помощи отсюда не выберется.

Я затолкнул тюремщика в камеру, которую Владимир, наблюдавший за нами на экране, тут же запер.

Владимира я хотел оставить в пультовой, следить за обстановкой, но он умудрился вывести информацию с видеокамер на тот же планшет, с помощью которого управлял дронами. Я поразился, что он смог совершить такой подвиг, лишившись своих способностей, на что он повторил утреннюю шутку: «А ты стрелять из пистолета не разучился?»

Люк открылся. Владимир запустил туда партию дронов. Визуальную картинку они не давали, просто рисовали карту. По их данным нас ждала винтовая лестница сильно вглубь. Оканчивалась она большой пещерой, а может и не было там тупика, просто что-то уничтожило дроны.

Едва ступив на первые ступеньки, ведущие вниз в проклятое ничто, я ощутил, как устал за этот безумный день. Только сейчас я прочувствовал, что лишился помощи бесценного ликвора. Появилась жалкая мыслишка, закидать чертов подвал гранатами. Но где-то там оставался единственный член команды, который не навязался в эту экспедицию, а был призван мной лично. Я не мог бросить Сашку, также как не мог убить его вместе с остальными. Я дал слово, что мы вернемся все.

Кто-то похлопал меня по плечу. Я обернулся, Наталья протягивала мне батончик и бутылку воды. Дежавю, я только что подкормил так же освобожденную узницу. Шоколад прекрасно заменил стимулятор. Ноги и руки больше не тряслись, я сжал покрепче своего проверенного многочисленными боями Миротворца и начал спускаться по лестнице.

Это был узкий спиральный коридор чуть больше метра в ширину с одинаковыми каменными стенами, потолком и ступенями. Я так и не понял, что его освещало, источника я не нашел, но в проходе царила не тьма, а вечные сумерки.

Через неприятное множество ступенек мы добрались до первой площадки. Дроны перед смертью показали нам, что она — первая из пяти. Мы остановились перевести дух. Ирина нашла у стены использованный шприц, на стенках которого виднелись потеки зеленой маслянистой жидкости. Орлова мне протянула эту мерзость с ужасом, который меня удивил.

— Что это? — спросил я как можно более легким тоном.

— Стимулятор! — ответила Ирина дрожащим голосом.

— И что он делает? — спросил я, изображая ангельское терпение, которого на самом деле не испытывал.

— Усиливает Голос. Свешников нас предупреждал об этой дряни.

— Я думал, вы не используете ликвор и прочую «магию».

— Мы и не используем. Эта дрянь влияет на связки, на резонаторы, как у певцов, короче все звуковые эффекты Голоса работают сильнее.

— А есть какие-то другие? — зачем-то уточнил я.

— Конечно, — лекция пошла Ирине на пользу, она слегка успокоилась, — жесты, позы, мимика. По идее даже слова не нужны, можно всякую белиберду нести, а жертва останется в твоей власти. Это высший пилотаж, использовать Голос молча. Наш орден потому и называется «Молчание». Только сложные команды не дашь, конечно, но и это не точно.

— Так, вернемся к нашему барану. Если Крамер вколол себе эту дрянь, что он сможет такого, чего не мог ранее?

— Он сможет взять всех вокруг под контроль так плотно, что даже я не смогу их освободить.

— Возьмет всех, кроме нас с тобой? — уточнил я.

— Я надеюсь, что так, Ирина опять задрожала.

Я обернулся к Васнецовым.

— Держитесь за спиной. Отключите звук в шлемах. Или уменьшите до предела, за которым еще хоть что-то слышно. Если с вами по рации заговорит кто-то кроме нас с Ириной, выбрасывайте шлемы, бегите к автобусам и, не задерживаясь ни на секунду, покидайте осколок. Что будет дальше я не знаю. Найдите Михельсона, найдите Свешникова. Это все. Если я погибну или попаду под контроль, не вздумайте меня спасать.

Они медлили, пришлось на них рявкнуть:

— Мне не нужны зомби за спиной, в которых я и пальнуть не смогу! Ваша задача — сохранить разум.

До Васнецовых все же дошло. Тогда я обратился к Ирине.

— Тоже держись поодаль. Крамер постарается первым делом выбить тебя. Комбинезон спасет от шальной пули, но вряд ли от массированного огня, тем более, если у них там целый арсенал, чтобы это не значило. Я постараюсь его отвлечь. Это не похоже на план, но большего мы сейчас не родим.

— У тебя нет ликвора, Васнецов! — напомнила мне Орлова, будто бы я мог забыть такую малость.

— У меня есть автомат, — пожал я плечами.

На следующей площадке нас уже ждали. Явные гвардейцы, одетые гораздо лучше рядовых тюремщиков, ринулись мне навстречу, все пятнадцать человек. Палили они беспорядочно, пули отчаянно рикошетили от стен, создавая в узком коридоре свинцовый ад. Я сразу рухнул на попу, и почти лежа скатился вниз, пересчитывая ступеньки. Я был прав, амуниция из