Стейс Крамер - Мы с истекшим сроком годности
– Фил, чувак, я горжусь тобой! – говорит Том.
– Уасибо, увак.
Мы смеемся и не замечаем, как к остановке подъехал долгожданный автобус.
Утром следующего дня мы, как и планировали, отправились на мотодром.
На входе двухметровый амбал с длинными масляными волосами и кучей бессмысленных татуировок на руках потребовал наши билеты.
– О, интересно, что вы забыли на мотогонках?
– То же, что и ты, верзила, – отвечает Карли.
Трибуны полупустые, но шум от болельщиков такой, будто стадион заполнен от края до края. Земля дрожит под ногами от рева мотоциклов.
Все, за исключением Тома, впервые оказались на гонках. Томас, преисполненный радости, ведет нас на самое лучшее, по его мнению, место, где будет удобно наблюдать за происходящим. Мы останавливаемся в третьем секторе, на небольшом клочке стадиона, где отсутствуют сиденья, благодаря чему мы имеем удобную площадку, где можем комфортно расположиться.
– Вот она, моя стихия: звук двигателей, крик зрителей и запах горячего асфальта. Когда-то это все было моим смыслом жизни.
Внимание всех присутствующих приковано к старту, где образовалось небольшое скопление мотогонщиков в сверкающих шлемах и разноцветной экипировке. Затем началось настоящее зрелище. Гонщики заставили взвыть своих железных коней и синхронно двинулись в путь. Раньше я никогда не интересовалась спортом, не понимала, в чем люди находят удовольствие, наблюдая за бегунами, гонщиками, лыжниками и прочими. Но сейчас, находясь на мотодроме, я почувствовала то, зачем сюда приходят. Невероятный наплыв энергии, драйв, тревога за участников гонки слились воедино, с самой первой секунды я не могла отвлечься ни на мгновение, а порой я вместе с остальными болельщиками кричала: «Давай! Вперед!» Хотя, если быть честной, я понятия не имела, кому я кричала, ведь я даже не знала, за кого нужно болеть.
Шины скрипят по асфальту, гонщики, одурманенные желанием победить, мчатся на бешеной скорости, преодолевая километры. Мое сердце каждый раз в ужасе замирало, когда близ нас проезжали мотоциклы. Я боялась, что кто-то может повернуть не туда и врезаться в соперника. Иногда мне казалось, будто я сама сейчас нахожусь на железном коне и мчусь навстречу ветру без капли страха и с бушующими в крови дозами адреналина.
В конце концов, победу одержал гонщик из Сан-Диего. Мы все с великим облегчением выдохнули, когда соревнование закончилось. Но самое главное, что оно закончилось без происшествий.
– Вот это мощь! – говорит Брис.
– У меня сердце в пятки уходило каждый раз, когда они ускорялись или совершали крутые повороты, – слегка дрожащим голосом говорит Андреа.
– Том, а если бы ты исцелился и следы патологии исчезли навсегда, ты бы вернулся в спорт? – интересуется Карли.
– Трудно ответить на этот вопрос, на самом деле. Не зря же говорят: «То, что делает нас счастливыми, губит нас».
– Томас Уилфорд, это ты?! – внезапно слышим мы мужской голос за нашими спинами.
Обернувшись, мы видим, что перед нами стоит один из мотогонщиков.
– Руфус Челлингтон? Да ладно! Как ты здесь оказался? Ты же, насколько я помню, решил покинуть спорт.
– Решил, но так и не решился, – смеется Руфус. – А ты как здесь? О тебе последние два года ничего слышно не было.
– Я… был в разъездах. После выписки решил удариться в путешествия.
– Да, ты молодец! Я думал, что после смерти брата ты не скоро оправишься.
Внезапно беззаботная ухмылка Тома исчезает с губ, а лицо мрачнеет.
– Да, я оправился, – тяжело сглатывая, говорит Том.
– Ну ты давай, не пропадай. Надеюсь, будем чаще видеться на гонках.
Парень уходит, а напряжение внутри Тома все нарастает, вместе с нахлынувшей горечью.
– Томас, – говорит Эдриан.
– Ничего не говорите, прошу вас.
После сказанных слов Том разворачивает свое кресло и отдаляется от нас.
– У Тома был брат? – спрашивает Андреа.
– Он мне не говорил, что у него был брат, – говорит Брис.
– Эдриан, ты же знаешь? – спрашиваю я.
– Знаю, но я не вправе это разглашать.
Остались считаные часы до отправления в аэропорт. Карли и Фелис отправились в медицинский центр на диализ, а мы с Андреа в компании Фила вновь занялись любимым процессом: расфасовкой вещей по чемоданам.
В номер заходит Брис.
– С тех пор он совсем не разговаривает. Я не знаю, что это за история, но, кажется, ему очень больно.
– Первый раз вижу его таким, – изрекает Андреа. – Мне кажется, его лучше не трогать.
– А я думаю, нужно позвать Эдриана, – говорю я.
– Предлагаешь устроить им сеанс?
– Да, ему нужна помощь. И оказать ее сможет только специалист.
Мы направились в номер Эдриана, озвучить свою просьбу, но ответ последовал совсем не такой, какой мы ожидали.
– Вчера он был крайне недоволен тем, что я вмешиваюсь в его жизнь. Неужели вы не помните?
– Эдриан, я думаю, он уже понял, что был не прав.
– Нет, как раз таки он был прав. Я не имею права насильно предлагать свою помощь.
– Я не был прав.
Мы оборачиваемся и видим Тома.
– Помните, на одном из своих сеансов вы говорили о том, что прошлое как паразит, который присасывается к тебе и от него уже не отвязаться? Ты можешь жить настоящим, думать о будущем, но прошлое всегда настигает тебя. Что бы ты ни делал, оно постоянно вонзает свои острые клыки в тебя. И ты бессилен.
– Том, расскажи всем о том, что с тобой произошло. Они должны знать. И тебе станет легче.
Томас выдерживает долгую паузу, медленно катит колеса кресла в центр номера и тяжело вздыхает.
– Его звали Питер. Он был на пару лет младше меня и тоже увлекался мотоспортом. На последних гонках мы вместе участвовали и… произошла авария. Он всегда был впереди меня, и меня это жутко раздражало, я начал догонять его, я не чувствовал ничего, кроме желания победить, я несколько раз подрезал его, но в очередной раз я не рассчитал силу, и мы врезались друг в друга. Я был в сознании, когда приехали врачи, видел, как наши мотоциклы, превратившиеся в груду металлолома, оттаскивали от мотодрома, видел, как… тело Питера поместили в черный пакет или что-то вроде того. Он скончался на месте. А я выжил. И я ненавидел, ненавижу и буду ненавидеть себя за то, что я сделал. Я убил своего брата.
По щекам Тома потекли слезы, он едва сдерживается, чтобы не зареветь в голос.
– Я думал, что могу справиться, думал, что прошло уже достаточно времени, но, черт возьми, я никак не могу перестать жить иначе, не вспоминая о нем. Я не жалею о том, что стал инвалидом. Это наказание, которое я заслужил. Но лучше бы я умер или же вовсе не приходил в сознание, стал овощем, без чувств и воспоминаний.
Эдриан подходит к Тому и кладет свою ладонь на его массивное плечо.
– Ты справишься, Том. За это время ты стал гораздо сильнее, чем тебе кажется. Я был поражен с самого начала, когда ты решился пойти на гонки. Это значит, что ты уже на полпути к успеху. Ты обязательно справишься, прекращай винить себя.
– Мне очень жаль, Том, – тихо произносит Андреа.
– Ты все время жил с этим, никому ничего не рассказывая, и ты смеешь называть себя слабым? С такой болью может жить только сильный человек, – говорит Брис.
Я не нашла нужных слов, чтобы выразить свое сочувствие. Лишь приблизилась к нему и обняла, чувствуя, как внутри его все клокочет.
Глава 19
У меня скудные познания о Танзании: эта страна находится на Африканском континенте, там жарко, и есть куча заповедников с дикими животными, где каждый день снимают передачи для телевизионных каналов про природу. Несмотря на то что все мы уже скоро окажемся в диковинном мире, куда попасть, я уверена, мечтает каждый уважающий себя путешественник, которого не пугает даже риск подхватить малярию или желтую лихорадку – никто из нас не испытывает радость. Уныние, тревога и разочарование сцепились воедино и нависли хмурым облаком над нами, отягощая наш путь.
Фил, хоть и старается делать вид, что у него по-прежнему прекрасное настроение, глаза его выдают, они потеряли свой блеск. Перевожу взгляд на Тома, и мне вновь становится неспокойно. Почти всю дорогу он молчит, изредка проронит слово и снова погружается в себя. Брис то и дело пытается с ним заговорить, хоть как-то рассмешить, но тот отвечает равнодушием.
Наш самолет приземлился в крупнейшем городе Танзании – Дар-Эс-Саламе. Мои ничтожные догадки об Африке оправдались. Уже к полудню температура перевалила за тридцать. Невыносимо жарко. Африканский зной прочувствовала каждая клеточка моего тела. Стоило мне сойти с трапа, как по спине побежали капельки пота, а жаркие солнечные лучи буквально впитывались в мою черную макушку.
Дар-Эс-Салам кроме того, что является экономической столицей страны, крупнейшим портом, расположенным на берегу Индийского океана, больше ничем и не запоминается. То ли мой глаз уже устал от такого количества мегаполисов, то ли здесь в самом деле нет ничего привлекательного и завораживающего. Город напичкан высокими, серыми, цилиндрическими зданиями, но стоит перевести взгляд несколько в другую сторону, как можно заметить кусочки истинной архитектуры города – старинные соборы, часовни с кирпичным цветом крыши, музеи. К сожалению, у нас отведено минимальное время на Танзанию, и прогулка по улочкам Дара является совершенно невыполнимой задачей. Мы сразу отправляемся в порт, где должны будем найти лодку Хамизи.
