Стейс Крамер - Мы с истекшим сроком годности
На этот раз нам пришлось арендовать два такси. В одном разместились я, Фелис, Фил и Андреа, в другом – все остальные.
Лиссабон очаровал меня с первых минут. Всюду помпезные памятники, величественные соборы, выполненные в самых разных архитектурных стилях. Каждый уголок этого города пропитан историей.
Мы оказались на центральной улице Лиссабона – Авенида да Либердад, вдоль которой тянется живописная аллея с фонтаном, стилизованным под водопад, с множеством необычных, прекрасных растений. На этой улице сосредоточено огромное количество дорогих магазинов, отелей, ресторанов, каждый из которых отличается своим неповторимым дизайном, а в промежутках между многоэтажными зданиями виднеются небольшие киоски с выпечкой, книгами, сувенирами.
Когда мы свернули на одну из маленьких, узких Лиссабонских улочек, Португалия предстала перед нами в совершенно другом виде. Извилистая улица плотно застроена по обеим сторонам двух-трехэтажными домами, с маленькими, аккуратными балкончиками, на каждом из которых красуются прелестные горшочки с дивными цветами. Так уютно, гармонично. Лоск и помпезность теряются на фоне таких атмосферных улиц, и вскоре понимаешь, что истинная красота Лиссабона как раз таки и выражается в этих улочках, которые пронизывают город, словно кровеносные сосуды, несущие в себе жизнь.
Мы остановились в небольшом пансионе, что находится в одном из жилых кварталов.
Наш номер не отличался изысканным убранством: две кровати, такое же количество тумбочек, торшер, кресло, телевизор на миниатюрном деревянном столике. Но одна приятная особенность все же в нем была – крохотный балкон, с которого можно разглядеть каждую деталь улицы.
– Этот город перенес землетрясение, пожары, он был полностью разрушен, – говорит Андреа, сидя на балконе. – И теперь посмотри на него. Он вновь великолепен, будто ничего и не было. Поразительно.
Город постепенно начинает оживляться. На улице то и дело появляются местные жители, изредка слышен звук проезжающих мимо машин, доносятся голоса прохожих. Нам повезло, что мы попали сюда в выходной день, когда столица преисполнена тишиной и умиротворенностью, когда нет суеты, шума и можно услышать город, почувствовать его.
Внезапно я поняла, что, несмотря на то что я нахожусь в кресле, моя жизнь никогда прежде не была столь динамичной, никогда в ней не было столько разнообразия, никогда я еще не чувствовала себя такой свободной, как сейчас. Свободной и счастливой.
Фелис каждые десять минут навещала нас с Андреа. И лишь ее присутствие напоминало мне о том, что чувство беспомощности гораздо сильнее чувства свободы и полностью его перекрывает.
– Я смогу пересесть на кровать, уверяю, – твердо заявляю я.
– Джина, Эдриан сказал мне, что вчера ты упала, я не хочу, чтобы это произошло снова. Мне не трудно тебе помочь, не противься.
– На этот раз кровать находится на одном уровне с креслом, так что все нормально. – Я чувствую, как непроизвольно повышаю тон. – Фелис, я бесконечно благодарна тебе за заботу, но иногда она бывает лишней.
Фелис, не произнося ни слова, разворачивается и покидает наш номер.
– Это было слишком, – констатирует Андреа.
– Я знаю.
Мне нечего добавить, я ясно понимаю, что перегнула палку.
– Значит, ты упала вчера?
– Да.
– И позвала на помощь Эдриана?
– Нет. Он сам явился, случайно.
– «Случайно», – ухмыляется Андреа.
В следующее мгновение выражение лица Андреа резко меняется. Глаза сильно зажмурены, губы напряжены.
– Что с тобой? – растерянно спрашиваю я.
– Ничего особенного. Мои умирающие мышцы любят напоминать о себе болью.
– Я… могу чем-нибудь помочь?
– Единственное, что ты можешь сделать – не смотреть на меня так, будто из моей груди вот-вот вылезет Чужой.
Я издаю нервный смешок и чувствую, как мое сердце медленно разрывается при виде того, как тело Андреа содрогается от очередной волны боли.
– Мама говорит, что когда к тебе приходит боль, нужно попытаться вспомнить самое светлое событие в своей жизни. Теплые воспоминания действуют эффективнее любого обезболивающего.
– И о чем ты думаешь? – спрашиваю я.
– Раньше ничего хорошего в моей памяти не всплывало. Я закрывала глаза и видела врачей, кабинет рентгенодиагностики, который я ненавидела всем сердцем, потому что после его посещения, моя история болезни становилась все толще и толще. Воспоминания были настолько монотонны, что становилось еще больнее. Но теперь… теперь все иначе. Помнишь, когда мы были в церкви, я сказала тебе, что живу ради вознаграждения? Так вот, я абсолютно убеждена в том, что я его получила. Я хотела испытать что-то невероятное, что-то иное, чтобы хотя бы на пару минут забыть о болезни. И сейчас эти боли, что я ощущаю, кажутся такими смешными, незначительными.
Тело Андреа расслабляется. Долгожданное облегчение передается и мне, будто я сама испытала ее боль.
Нас обеих начинает клонить в сон. Я успешно перебираюсь из кресла на кровать, Андреа засыпает в кресле.
Пробуждение после глубокого сна оказалось отнюдь не легким. Мысли спутались, та половина тела, что может чувствовать, безумно ноет из-за крепко вцепившейся в меня усталости.
Андреа уже вовсю бодрствует, ее кресло то и дело наворачивает круги по комнате, и казалось, что от приступа боли, что настиг ее ранее, не осталось ни следа.
– Сколько я спала?
– Около трех часов.
– А чувство, будто целую неделю. И мне мало.
Андреа смеется.
– Давай, сажай свою задницу в кресло, и поехали. Я еле тебя разбудила, нас с тобой все ждут в холле.
Я нехотя следую указанию, подъезжаю к зеркалу и ахаю от увиденного отражения в зеркале: волосы в разные стороны, ужасные мешки под глазами, поникший взгляд.
– Выглядишь паршиво, – говорит Андреа.
– Спасибо.
– Да ладно, это абсолютно нормально. Ты выглядишь как истинный путешественник: уставший, потрепанный, но жутко счастливый.
Как только мы оказываемся в холле, нас встречают шесть недовольных лиц.
– Вы слышали о таком понятии, как пунктуальность? – спрашивает Карли.
– Да, вроде того, – отвечает Андреа.
– Как можно быть настолько безрассудными?
– Карли, это моя вина, я проспала. Но давай не будем из этого делать трагедию?
– Потеря времени – для нас трагедия, – изрекает Карли, и после ее слов мне становится не по себе.
– Не стоит паниковать, дамы, такси нас уже ожидает, времени у нас предостаточно, – вмешивается Эдриан.
Я мысленно благодарю его за это. Медленно расслабляюсь, заметив смягчившийся взгляд Карли.
Путь от Лиссабона до мыса Рока был недолгим, около сорока минут. Он пестрил многочисленными пляжами, живописными склонами, чьи девственные зеленые уголки сразу привлекали внимание. Я не могла ни на минуту отлипнуть от окна автобуса, боясь пропустить что-то интересное.
Достигнув конечной остановки, мы уже без промедлений выбираемся из автобуса. Туристы разбрелись по смотровой площадке, всюду слышны звуки затворов фотоаппаратов, голоса, смех и шум Атлантического океана. Я пытаюсь осмотреться вокруг, борясь с пылающим солнцем, что слепит глаза. По правую сторону в нескольких метрах от остановки расположен тот самый маяк, окруженный небольшими домиками, о котором упомянул Джон в своей последней подсказке. Сооружение выделяется ярко-красной крышей и белыми стенами, по краям обрамленными серыми камнями. Вблизи обрыва установлена стела, увенчанная крестом.
– Мы просто обязаны туда пойти, – слышу я голос Тома.
– Ты уверен, что вынесешь это? – спрашивает Эдриан.
– Что происходит? Вы о чем? – пытаюсь войти в курс дела я.
– Когда я покупал билеты на автобус, мне выдали вот это.
Эдриан дает мне в руки буклет, на котором кричаще-желтым цветом написано: «ЕЖЕГОДНЫЕ МОТОСОРЕВНОВАНИЯ В ЛИССАБОНЕ! НЕ ПРОПУСТИТЕ!»
– Так, и в чем проблема?
– Проблема заключается в том, что Томас хочет туда пойти, хотя забыл, что пару лет назад у него была тяжелейшая депрессия, связанная с мотогонками, потому что там…
– Хватит! – вмешивается Том. – Это было два года назад, сейчас все изменилось! Вы уже не мой психотерапевт, поэтому я имею право делать то, что считаю нужным!
– Я не запрещаю тебе, Том. Я просто хочу предостеречь тебя.
– Я не нуждаюсь в этом! С чего вы взяли, что можете принимать решения за кого-то? Мы сейчас не в центре, и я не собираюсь вас слушаться.
– Прекратите! – не выдерживает Карли. – Объясните мне, какого черта мы устраиваем проблему на пустом месте? Это просто гонки! И если парень хочет туда пойти, мы не возражаем. Что здесь такого? Эдриан, вам не кажется, что вы и правда слегка перегибаете палку?
