Геннадий Авласенко - Унесенные временем

— Вне времени и пространства. — машинально повторила Санька, но тут новая тревожная мысль неожиданно пришла ей в голову. — А как же мы тут без воздуха? Чем мы дышим сейчас? Или тут есть кислород? И долго мы так висеть будем?

— Знаешь, Александра. — произнес задумчиво Фидлер, — это вовсе не те вопросы, которые тебя должны в данный момент волновать. И еще.

Он замолчал, словно раздумывая о чем-то своем.

— Я ведь мог и не приводить тебя в чувство сейчас, — сказал он после недолгого молчания. — Очнулась бы у себя дома, и дело с концом. Но поче­му-то захотелось еще немного поболтать с тобой напоследок. Не бойся, при­ставать к тебе, как некоторые другие, я не собираюсь!

— А я и не боюсь! — немного запоздало встревожилась Санька и, пере­ведя взгляд на неподвижное тело Феофана (она так и не смогла заставить себя называть его иначе), спросила: — А с ним что будет?

— С твоим отцом? — Фидлер вновь задумался на мгновение. — Да ниче­го особенного! Даже не накажут. Совершат омоложение, память восстановят в полном объеме. и вновь в строй! Хорошие комендоры нужны, а он был одним из лучших!

— Вы ему расскажете обо мне? — Санька посмотрела на Фидлера почти умоляюще. — О том, что я его дочь?

— Зачем? — Фидлер пожал плечами. — Чтобы он вновь попытался в про­шлое улизнуть, дабы с семьей воссоединиться? И потом. неужто ты дума­ешь, что мы именно эту часть его памяти будем восстанавливать? Не было у него никакой семьи, никогда не было! Ни тебя, ни матери твоей. и даже этих лет монашеских! Все это начисто у него из головы вычистят.

— Папа!

Санька попыталась приблизиться к неподвижному телу Феофана, но ничего у нее не получилось. Она даже с места сдвинуться не смогла.

— Папочка!

Вытянув руку, Санька кончиками пальцев почти коснулась мертвенно бледной щеки Феофана.

— Папочка, если ты меня слышишь сейчас, знай, что мама все эти годы только о тебе и думала! И все время ждала. и сейчас еще ждет! И очень тебя любит! А может.

Повернув голову к Фидлеру, Санька посмотрела на него умоляюще.

— Нет, Александра! — опередив ее так и не заданный вопрос, проговорил Фидлер. — Извини, что прочитал твои мысли.

— Но почему? — воскликнула с горячностью Санька. — Мы приспосо­бимся там, у вас! Мама — хороший медработник, я. — тут она замялась на мгновение, — я тоже пригожусь, вот увидите!

Она замолчала в ожидании, но Фидлер так ничего и не ответил. И тогда Санька добавила с еще большей горячностью:

— Просто я не смогу в нашем времени без Ивана! И на тетю Клаву как мне сейчас смотреть?

— Понимаешь, Александра, — проговорил Фидлер медленно, словно обдумывая каждое слово. — Несколько причин имеются для того, чтобы я отказал тебе. Но я лишь одну из них назову. А для начала скажи, как тебе тот мир показался, который ты только что покинула? Хотелось бы тебе в нем навсегда остаться?

— Нет! — Санька резко мотнула головой. — Никогда бы я там не смогла жить! Страшный мир! Жестокий и безжалостный!

— Жестокий и безжалостный. — повторил Фидлер задумчиво. — Что ж, возможно, ты и права, с жалостью и милосердием там явный дефицит. И все же, поверь мне на слово, Александра, год, что я провел там, показался мне годом райского блаженство! И это так и есть по сравнению с тем кошма­ром, в который я вынужден теперь возвращаться и в который ты так неосмо­трительно мечтаешь попасть.

— Кошмаром? — Санька смотрела на Фидлера с явным недоверием, и это еще мягко сказано. — Ваше будущее, оно. — проговорив это, Санька запнулась. — Оно что, пострашнее Смутного времени?

— Именно так! — кивнул головой Фидлер. — Но более подробно я тебе ничего объяснять не буду. Во-первых, не поймешь, во-вторых. ни к чему это сейчас! Тем более, что ты, очнувшись, ничего так и не вспомнишь. Ни нашего с тобой разговора, ни своего удивительного путешествия в прошлое.

— Как это? — голос Саньки задрожал и сорвался. — Почему это — ниче­го не вспомню?

— Почему? — Фидлер вдруг улыбнулся Саньке. В первый раз он так улыбнулся: искренне, дружелюбно и с каким-то даже непонятным сочувстви­ем. — Да потому, что нельзя иначе! Ты уж извини, но я.

— Нет! — что было силы, закричала Санька. — Я не хочу! Это нечестно!

Зеленая вспышка вновь ударила болезненно Саньку по глазам, и она снова провалилась в привычное уже черное безмолвие.

* * *

Открыв глаза, Санька некоторое время лишь удивленно осматривалась по сторонам.

Что это с ней? Уснула, что ли?

За окнами уже темнело, а когда она прибежала от Ивана и, бухнувшись в кровать, неожиданно разревелась, день был еще в полном разгаре. И вот плакала, плакала. и уснула.

В коридоре послышались шаги, и в комнату вошла мать.

— Проснулась, доча? — спросила она ласково. — А я пришла, смотрю: спишь. Не стала будить.

— Иван не заходил? — спросила Санька, ощутив вдруг неясную тревогу в душе.

— Не видела, — сказала мать. Потом помолчала немного и добавила: — Тетя Клава заходила. Спрашивала: не у нас ли Иван?

— Давно заходила?

Тревога в душе росла, неясная какая-то тревога, непонятная.

— Да еще. — мать посмотрела в окно, — еще светло было! Теперь, наверное, уже дома Иван твой.

— Наверное. — сказала Санька и, легко соскочив с кровати, подошла к письменному столу. — Уроки делать надо. А то скоро Иван прибежит списы­вать, а у меня еще ничего не готово.

— Балуешь ты его, своего Ванюшку! — улыбнулась мать. — Ладно, не буду мешать!

Мать вышла, а Санька, усевшись поудобнее, раскрыла учебник физики. Стала читать условие первой задачи, и это привычное действо легко и быстро вытеснило из головы Саньки все лишнее, в том числе и непонятную тревогу. Ну подумаешь, с Иваном немножко поссорилась, накричала на него сгоряча. Ничего страшного. странно только, что Иван до сих пор не пришел мириться.

Он всегда приходил мириться первым, несмотря на то, что именно Санька первой его обижала.