Геннадий Авласенко - Унесенные временем

— Иван!

Санька бросилась было к Болотникову, но Фидлер ухватил ее за руку.

— Пустите! — закричала Санька, тщетно пытаясь высвободить руку. — Отпустите сейчас же!

— Ты хочешь вернуться домой или нет?! — отпуская руку Саньки, заорал вдруг Фидлер ей прямо в лицо. — Маму свою хочешь увидеть?!

— Хочу! — прошептала Санька, не трогаясь с места.

— Тогда стой спокойно и ни во что не вмешивайся!

Фидлер подошел к Болотникову, наклонился над ним.

— Это сон, — сказал он, внимательно глядя на Саньку. — Просто сон и ничего кроме. Так надо, понимаешь?

— Понимаю, — прошептала Санька, хоть понимала далеко не все.

— А теперь слушай внимательно. И не перебивай!

Проговорив это, Фидлер замолчал, но Санька тоже молчала.

— Твой отец, Орлов Николай Петрович. — вытянутой рукой Фидлер указал на Феофана, — есть дезертир Гай Ювентал, комендор третьего разряда второго защитного пояса Земли, тайно покинувший свой пост и решивший сбежать в прошлое. А дабы мы не смогли проследить траекто­рию его побега по биотокам мозга, Гай применил так называемое стирание собственной памяти, установив соответствующий прибор в аппарате вре­менного скольжения.

— В машине времени. — не сдержавшись, прошептала Санька, но Фидлер нисколько не рассердился.

— Что ж, можно и так назвать этот аппарат! — равнодушно кивнул он головой. — Кстати, вам с Иваном крупно повезло в том смысле, что переме­щались во времени вы, находясь подле аппарата, а не внутри него. Иначе вам тоже основательно память замутило бы.

Фидлер замолчал, и Санька тоже молчала, ожидая продолжения.

— Но вернемся вновь к твоему отцу, Александра. Удирая в прошлое, допустил он все же одну промашку. впрочем, и промашкой это назвать нельзя, скорее неразрешимой дилеммой. Ему бы по прибытии аппарат уни­чтожить, да как сделаешь это при стертой памяти? Не до аппарата ему было. взглянул на него отрешенным взором да и побрел себе куда глаза глядят. А аппарат пожужжал-пожужжал и вновь в свое времечко воротился. Дабы нам путь указать, где искать беглеца.

Проговорив это на одном дыхании, Фидлер вновь замолчал, внимательно глядя на Саньку.

— Понятно излагаю?

— Вполне, — сказала Санька. — Но почему тогда.

Не договорив, она замолчала.

— Почему тогда мы несколько лет твоего папу не трогали, если с самого начала знали о его точном местонахождении? — закончил за нее Фидлер. — Почему дали тебе на свет появиться? Ты ведь об этом спросить хотела?

Санька ничего не ответила.

— Впрочем, если бы мамы ваши тогда не поссорились, — задумчиво проговорил Фидлер, — вряд ли у Клавдии, подруги маминой закадычной, роман этот нелепый случился с шабашником заезжим. И тогда. Что тогда, Санька?

И вновь Санька ничего не ответила.

— Ивана бы не было, друга твоего, — ответил сам на свой вопрос Фидлер. — А еще кого не было бы?

«Болотникова! — промелькнуло в голове у Саньки. — И его не было бы, ведь Болотников — это и есть Иван!»

— Правильно мыслишь! — одобрительно кивнул Фидлер. — Действи­тельно, прославленного воеводы Болотникова тоже не было бы совсем в истории российской, так, что ли?

Ничего на это не отвечая, Санька лишь молча кивнула.

— Видишь, как интересно получается! — улыбнулся (и вновь одним только ртом, без участия глаз) Фидлер. — И династия Шуйских удержалась бы на российском престоле, а после смерти престарелого Василия царем стал бы, не будучи отравленным, племянник его дальний, Михаил Скопин-Шуй­ский, молодой и талантливый, весьма укрепивший державу и значительно расширивший ее границы. И правили бы Шуйские, а не Романовы, кстати, куда дольше правили бы. такая вот альтернативная история исподволь вырисовывается.

— Почему альтернативная? — прошептала Санька, потрясенно глядя на Фидлера. — Эта и должна была быть основной историей, если бы мой папа. если бы он.

Не договорив, она замолчала и с еще большим потрясением взглянула на спящего Феофана.

— Вот именно, должна была быть! — подхватил Фидлер. — Но почему же тогда история пошла именно так, как пошла? Болотников. Смутное время. Романовы... события 1917 года... рождение твое и Ивана в начале двадцать первого столетия... рождение Гая в далеком будущем. Наши ученые мужи, специалисты по альтернативным вариантам развития человечества, провели тщательное исследование, дабы выяснить сей парадокс.

— Выяснили? — спросила Санька, хоть ей на самом деле все это совер­шенно безразлично было. Домой бы поскорее, к маме.

Но торопить Фидлера она боялась. А ну как рассердится да и оставит ее здесь.

— Ничего не выяснили, — вздохнул Фидлер. — Лишь то доказать уда­лось, что прошлое влияет на будущее не столь прямым, сколь таким вот опосредованным образом. И вспыхнувшее в начале семнадцатого столетия бунтарское движение просто обязало комендора Гая Ювентала из далекого двадцать восьмого столетия дезертировать в прошлое и сделаться составной его частью. И когда мы поняли это, то решили не мешать событиям вершиться так, как то природой и задумано было. И аппарат вновь в ваше время напра­вили. Чтобы у твоего отца при виде его память начала восстанавливаться и он, испугавшись за вас с матерью, не стал дожидаться патруля — которого, кстати, никто и не собирался за ним высылать, — а рванул еще дальше в про­шлое. А потом.

В это время в дверь забарабанили, и Фидлер, замолчал, оглянувшись.

— Воевода у тебя, лекарь? — послышалось из-за двери.

— Нет его тут! — крикнул Фидлер, подходя к двери вплотную. — Ушел!

— Понятно!

Когда за дверью все стихло, Фидлер вновь вернулся к лаве с Феофаном.

— Времени мало! — проговорил он озабоченно. — Или ты что-то еще спросить хочешь?

Санька хотела спросить, как могло получиться, что самым первым встречным оказался именно ее отец. То, что он не распознал в ней человека из будущего, — это вполне объяснимо: вновь память начисто потерял, и она к нему так и не возвратилась. Но вот то, что она встретила именно его. или это Фидлер специально так подстроил?

Но спросить об этом она немного опоздала. Что-то сверкнуло перед глаза­ми, вспышка какая-то зеленоватая. и вот уже посреди комнаты.

Нет, это была совершенно другая машина времени, побольше. Такая же дырчатая, с такими же темными стеклами, но выше значительно и раза в три шире. Да и то, нескольких пассажиров она должна будет отсюда увести: ее, Фидлера, Феофана.

А как же Иван?

Санька подошла к Ивану, опустилась подле него на колени.

— Ванечка! — прошептала она, гладя Ивана по густым волосам, изряд­но тронутым сединой. — Как же я там без тебя буду? И что я тете Клаве скажу?

— А вот об этом не беспокойся! — послышался у нее за спиной голос Фидлера. — Ничего тебе говорить не придется.

— Почему? — Санька обернулась и увидела, что Фидлер уже успел загру­зить в аппарат беспамятного Феофана. — Почему не придется?

— Потом объясню! — нетерпеливо проговорил Фидлер. — А теперь залезай!

— А Иван? Что с ним дальше будет?

— А ты разве не знаешь, что случится потом с Болотниковым? — спросил Фидлер все тем же равнодушным тоном.

«Ослепят его, потом слепого в проруби утопят», — молнией пронеслось в голове у Саньки.

— Ваня! Ванечка!

Захлебнувшись слезами, Санька обхватила бесчувственное тело Ивана обеими руками, прижала к себе.

— Я с тобой останусь! Не брошу тебя одного, Ванечка! Я все тебе рас­скажу о будущем. спасу тебя, постараюсь спасти.

— А вот это как раз то, чего я никак допустить не могу! — раздался голос Фидлера, ровный и равнодушный, как всегда. — Изменение прошлого. да ты и сама понимаешь.

— Что? — обернувшись, Санька уже безо всякого страха и даже с вызо­вом посмотрела на лжелекаря. — Что я должна понимать?

Зеленая вспышка ударила Саньку по глазам, и она сразу же словно про­валилась куда-то. Как и тогда, когда Иван спас ее на берегу реки Вороньей. впрочем, никакой вспышки тогда не было, а был самый обыкновенный обморок.

Эпилог

— Ну, просыпайся, просыпайся!

— Что?

Санька открыла глаза и первое, что увидела, это лицо Фидлера, низко над ней склонившееся. И удивилась тому, что Фидлер не стоял и не сидел, а просто парил в пространстве. Впрочем, ни стоять, ни сидеть тут было не на чем — вокруг, куда ни взгляни, простиралась зеленоватая мерцающая пусто­та. А когда Санька посмотрела себе под ноги, то поняла, что и она тоже парит невесомо в странной этой пустоте. И Феофан тоже в ней неподвижно висел. и лишь теперь Санька отчетливо смогла разглядеть не совсем еще затянув­шийся, рваный шрам у него над правым ухом.

Раньше этого шрама не было.

— Где мы? — спросила Санька, обращаясь, естественно, к Фидлеру.

— Хороший вопрос, — в привычной своей манере отозвался тот. — Жаль только, что ответа на него, увы, не существует. Мы теперь как бы вне времени и пространства.