Айзенберг Я.Е. - Ракеты. Жизнь. Судьба.

взять Толю, что было неправильным, но положение только назначенного тем же

Сергеевым, руководителя существенно отличалось от моего. Я считаю, что и

сам Гончар был согласен с этим назначением, он с Толей вместе не работал, а

авторитет отдела №35 распространялся на его сотрудников, тем более

занимающих высокие технические должности.

К большому сожалению, даже наша техника не избежала продвижения детей

руководителя фирмы на высокие должности, вплоть до преемника этого

руководителя. К еще большему сожалению, эта практика сохранилась на

Хартроне и доныне.

Наверное, Гончар понял, что попытка взять программирование оказалась

несвоевременной, но «поезд уже ушел».

Мы в теоротделении ни в коем случае не злорадствовали по этому поводу, а

старались помочь комплексникам, ведь создание СУ – дело всех отделений и их

неудачи нам никакой пользы не приносили.

Привожу конкретный пример.

На борту ракеты, кроме главной БЦВМ, для которой программное обеспечение

создавали теоретики, была поставлена и сравнительно небольшая, для решения

небольших задач, связанных с подачей вспомогательных команд на двигатели.

В период первоначальной эйфории у Гончара появилась идея, что эту машину

запрограммирует его отделение, что, конечно, проще, чем обращаться к

теоретикам.

Он взял для этого к себе в отделение еще одного специалиста из 35-го отдела в

ранге начальника сектора и поручил ему это программирование.

Одной из задач, которую должна была решать эта вычислительная машина,

была подача релейных команд в двигательную установку при так называемых

стендовых испытаниях двигателей, которые проводились в Загорске, недалеко

от Лавры.

Срывы сроков произошли и при этой работе, и тогда Гончар, спрятав в карман

свое самолюбие (не уверен, что я бы это сделал в такой ситуации), пришел ко

мне, и в память о нашей длительной совместной работе и сложившихся между

нами отношениях, попросил его выручить и сделать эту работу у нас в

85

теоротделении, причем он не стал привлекать Сергеева, а сам пришел ко мне и

попросил. Ситуация была очень непростой, все сроки сорваны, двигатель на

стенде в Загорске, вопрос важный, находится на контроле в Министерстве, а мы

с этой задачей раньше не сталкивались, так что для нас дело было совершенно

новое. Но мое отделение не подвело, мы сделали эту работу, просто так, по

просьбе Андрея Саввича, и я не жалел.

На крайне неудачную для нас по срокам общую ситуацию наложилась и

любимая практика искать причины собственных срывов у других. Для

разработчика ракеты это чаще всего разработчик СУ или ее отдельных

приборов, а наша фирма (правда, от полной безысходности – больше ни на кого

нельзя свалить срывы) выбрала для этого головную организацию – РКК

«Энергия». Как правило, при сложных разработках, непрерывно возникает

необходимость внесения каких-либо изменений. Хорошо, если изменения

можно реализовать в своей аппаратуре, но очень часто они затрагивают другую

организацию, которой тоже нужны дополнительные сроки уже для своих нужд.

Практически любое изменение в ракете или ее агрегатах затрагивало в

рассматриваемом случае разработчиков СУ, так как все задачи на борту ракеты

выполнялись программами БЦВМ, которые мы разрабатывали.

Сроки, необходимые для реализации в СУ того или иного изменения,

поступающего от разработчика ракеты, определял естественно разработчик СУ,

и здесь открывалось огромное поле, чтобы объяснить всем, что срыв сроков

поставок нами аппаратуры или программ вызван изменением, поступившим от

разработчика

ракеты.

В

этой

организации

работали,

конечно,

высококвалифицированные профессионалы, которые «нутром» чувствовали,

что ими просто «закрываются», но сделать с этим ничего не могли, так как

слышали в ответ: «только мы сами можем оценить, сколько нам нужно времени,

ведь работать и отвечать за правильную реализацию изменений нам». Очень

важно, чтобы разработчик СУ не увлекся и не перегнул палку, называя сроки.

Именно эту ошибку и совершил директор нашей фирмы с подачи отделения

главного конструктора заказа, которому сроков катастрофически и не хватало.

РКК «Энергия» попросила нас о совершенно незначительном изменении, и если

бы переделка затрагивала математику, которую мы делали, мы внесли бы его за

один день, и никто бы даже не знал.

Но менять надо было отделению Гончара, и они сказали, что им нужно

несколько месяцев.

Разработчики ракеты долго пытались их уговорить, но комплексникам для

ликвидации собственного отставания нужно было очень много времени, а здесь

появился повод объяснить это изменением от РКК «Энергии», так что наши

разработчики стояли «намертво» и от названных ими многих месяцев не

отказывались. Так и не знаю, знал ли Сергеев правду, или, пользуясь его

недостаточной квалификацией в этих вопросах, его убедили, что нужно

длительное время для реализации этого изменения.

86

Испробовав все доступные им методы уговоров, и тоже находясь в безвыходном

положении, так как изменение нужно было ввести, а сделать это могла только

наша организация, разработчики РКК пошли на беспрецедентный случай,

попросив самого Глушко приехать к нам на фирму и убедить Сергеева принять

и реализовать эту коррекцию, которая, как я уже писал, была элементарной.

И Глушко, оценив ситуацию, взял самолет РКК «Энергии» и прилетел с

группой своих специалистов к нам. Приезд Глушко – это всегда событие!!!

Все началось со встречи в кабинете Сергеева и общего обсуждения положения

по ракете, и В.Г. сразу сказал, что речь идет об очень серьезной коррекции и

больших сроках. Они решили перенести это обсуждение на вечер и решать

вдвоем, так как оба считали, что полностью владеют существом дела.

В.П. начал посещение фирмы с осмотра теоротделения, ясно, что я его

сопровождал.

По дороге, и это свидетельствует о том, что человек он был очень

внимательный, он неожиданно задал мне вопрос, работаю ли я одновременно

дворником. На мое глубокое изумление он показал на участке, который мы

проходили, воткнутую в землю табличку с надписью «участок Айзенберга».

Страсть Сергеева к внешнему виду нашей территории была огромной, так что

вся она была разделена на участки между подразделениями ОКБ, которые

должны были обеспечивать их чистоту и порядок в режиме дворников, которых,

конечно же, не хватало. Отсюда и таблички с указанием фамилии начальника,

за чьим подразделением закреплен участок. Власть начальника службы АХО

(административно-хозяйственный отдел) в этих вопросах над подразделениями

была безграничной, по его докладной мне могли объявить административное

взыскание, а всему отделению снизить размер квартальной премии. Вот так

командовали специалистами, создававшими самые сложные в мире СУ РКТ.

Причем на табличке писалось не наименование отделения, а фамилия

начальника. Но кто обращал внимание на это чистое хамство и неуважение, мы

привыкли, что чистота на территории важнее всего, да и что мы могли сделать,

ведь приказы исходили лично от Сергеева. Взыскание по техническим вопросам

мне могла объявить только коллегия министерства, а за не понравившуюся

начальнику АХО территорию - фактически он сам, уменьшить размер

квартальной премии тоже он.

Это так, вспомнилась очередная нелепость, а сколько их было, - не перечислить.

Глушко достаточно долго провел времени, обсуждая со мной действительно

важные вопросы. Совершенно между прочим он спросил, сколько времени

нужно для реализации изменения, о котором я, к прискорбию, только от него и

услышал, так как оно вообще не затрагивало работы теоретиков, что само по

себе свидетельствовало, что оно весьма незначительно и непринципиально. Я

сказал, что изменение моей работы просто не затрагивает, а вообще, как я его

понял, речь идет о такой мелочи, что просто неудобно тратить его время. Он не

давал больше никаких пояснений, и мы начали осмотр стендов теоротделения,

включая корпус огромных нагрузочных стендов, о которых я уже писал.

87

Валентин Петрович был очень внимателен, и, с учетом своей специальности и

занимаемой должности, проявил себя наилучшим образом.

Наступил вечер, я проводил В.П. в кабинет Сергеева и хотел уйти, но он