Геннадий Авласенко - Унесенные временем
— А ведь мы с тобой, Андрюха, закадычными друзьями были, — опуская саблю, проговорил Истома. — Побратимами даже. а потом ты предал меня!
— Это не я, это ты предал! — крикнул Андрей, и голос его задрожал от гнева. — Дело наше общее предал, Дмитрия-царя. Болотникова, главного воеводу его.
— Да нет никакого Дмитрия-царя! — ответно выкрикнул Истома. — Служили мы царю Дмитрию, оба служили, а потом убили царя. вот уже год с лишним с той поры миновал! Ты тогда не был в Москве, а я был! И сам видел мертвое его тело: и как землей обезображенный труп забрасывали, и как вновь из могилы вытаскивали, дабы сжечь и пушку зарядить пеплом — все на моих глазах происходило! И если шел я с Болотниковым, то не потому, что в царя Дмитрия воскресшего верил! Ненавистен мне был царь Василий, с крыльца боярами подло выкрикнутый, — вот и хотелось скинуть его!
— Что же ты переметнулся к царю этому ненавистному? — спросил Андрей, тоже опуская саблю. — И теперь верой и правдой служишь, чин дворянского головы получил! — И добавил насмешливо: — Небось, жалеешь, что промедлил чуток и братья Ляпуновы с Самбуловым в предательстве тебя опередили? Вон Прокофия Шуйский думным боярином сделал. а тебе, как Иуде Искариоту, швырнули полковничий чин: на, мол, подавись!
Санька с замиранием сердца ожидала, что после таких оскорбительных слов Истома, конечно же, бросится на Андрея, но тот даже не шелохнулся. А когда заговорил, в голосе его чуткое ухо Саньки уловило не гнев, не обиду. одно лишь сожаление.
— Дурак ты, Андрюха, ежели и в самом деле так обо мне мыслишь! Ведь ты как никто другой знать меня должен, и то, что плевать мне всегда было на чины и звания! Я просто Москву пожалел, жителей ее.
— Пожалел он. — начал было Андрей, но Истома тут же его перебил:
— Ты вспомни, как мы с тобой на Москву шли, и на реке Лопасне князя Кольцова-Мосальского вдребезги разбили! — возвысил он голос. — Когда Серпухов заняли, а строжайше запретил воинам жителей разорять. а что Болотников с Коломной сотворил, когда приступом ее взяли?! Хуже татарвы люди его в городе лютовали! Вот и задумался я: а ежели рати эти разбойничьи в стольный град ворвутся? Вспомни письма подметные, черни московской предназначенные, с воззваниями к убийствам и разграблениям всеобщим!
Он замолчал, и Андрей тоже молчал, не спуская с Истомы ненавидящего взгляда.
— Не хочу я с тобой сабли скрещивать, ибо ты для меня хоть бывший, но побратим! — вновь заговорил Истома. — Тем более, раненый ты. да и кольчуги на тебе нет. Так что давай уходи! Отпускаю я тебя.
— И правда, пойдем! — обрадованно зашептала Санька, хватая Андрея за руку. — Пошли, пока он не передумал!
— А девку свою мне оставь! — добавил вдруг Истома, внимательно глядя на Саньку. — Ай, хороша девка, как это я вчера не рассмотрел! И ей со мной сподручнее будет. да ты и сам это понимать должен.
Андрей ничего не ответил, а Санька, отпустив его руку, испуганно глядела в глаза молодому воину. Неужто он раздумывает, колеблется, просчитывает варианты?
— Ну что ты ей можешь предложить в будущем? — продолжал между тем Истома. — Деревеньку свою на пятнадцать дворов? Так ее в казну заберут за измену твою, и ты, ежели не повесят тебя вскорости за воровство, все равно гол как сокол останешься! Ни кола ни двора у тебя, Андрюшка. а крестьянствовать ты не умеешь, да и не станешь! И только два у тебя выхода: в боевые холопы к вельможе какому-либо податься али к казакам бежать в
Дикое поле. так ведь с девкой и тут, и там несподручно тебе будет! А потому бросишь ты ее вскорости, может, даже на сносях. и будет она весь век маяться в нищете и тяготах, и будет проклинать тебя вечно за жизнь свою напрасно погубленную.
— Нет! — закричала Санька, вновь крепко ухватив Андрея за руку. — Не слушай его, Андрей! Не надо его слушать!
— А ведь прав он, Санька! — проговорил Андрей, крепко сжимая холодные Санькины пальцы. — Проиграно дело наше, и вряд ли ты со мной счастлива будешь.
— Ты. ты меня бросаешь? — не веря своим ушам, прошептала Санька. — Ты хочешь отдать меня. этому?
— Ну что ты, глупенькая! — почти испуганно воскликнул Андрей, привлекая к себе девушку. — Я только хочу, чтобы у тебя выбор был, чтоб ты счастлива потом была! Уйдешь от меня — пойму и слова обидного вслед не брошу! Со мной остаться решишь.
— С тобой! — запальчиво выкрикнула Санька. — Никто другой мне не нужен!
— Тогда.
Мягко, но настойчиво, Андрей отстранил от себя Саньку и чуть приподнял саблю.
— Тогда мне убить тебя придется! — недобро и как-то совсем невесело усмехаясь, произнес Истома, тоже принимая боевую позицию. — Ну что, начнем?
— Нет! — закричала Санька, пытаясь заслонить собой Андрея и умоляюще глядя на Истому. — Не убивайте его, пожалуйста!
— Что же ты, Андрей? — издевательски расхохотался Истома. — Девкой от боя прикрыться решил?
— Санька, отойди! — крикнул Андрей, отшвырнув девушку в сторону.
Не удержавшись, Санька упала, и в это самое время слева от нее звякнули, скрестившись, клинки.
— Прости, Санька! — глухо, как сквозь вату, расслышала она голос Андрея. — Выхода другого у меня нет. не оставил он мне никакого выхода!
Вторично звякнула сталь о сталь, потом снова и снова, но Санька ничего этого не видела, она боялась смотреть. Она бы и уши заткнула, чтобы не слышать ужасных этих звуков, но руки словно онемели и не желали слушаться. А поединок все продолжался, поединок равных соперников. впрочем, не совсем равных, ибо лишь у одного из них имелись кольчуга и шлем. А второй был, к тому же, еще и ранен.
И вдруг там, слева, все стихло. А потом послышался характерный звук падающего тела.
«Господи, только бы не Андрей! — крепко, до боли, зажмурившись, мысленно взмолилась Санька. — Не хочу его терять, Господи. не дай мне его потерять!»
— Санька!
Это был голос Андрея, и Санька наконец решилась открыть глаза. И, радостно вскрикнув, вскочила на ноги.
Андрей стоял вполоборота к ней с окровавленной саблей в руке, а у ног его, лицом вниз, неподвижно лежал Истома.
— Санька! — повторил Андрей и вдруг покачнулся. — Маленькая моя. прости.
Он выронил саблю, сделал шаг в сторону Саньки и вновь остановился. Левая рука Андрея была в крови и бессильно повисла, на рубахе с левой стороны тоже виднелись кровавые пятна.
— Андрей! — прошептала Санька, и в это время Андрей тяжело рухнул на землю. — Андрей!
Бросившись к юноше, Санька упала на колени подле его неподвижного тела. Некоторое время с ужасом и надеждой всматривалась в мертвенно-бледное, враз изменившееся лицо юноши, умом понимая, что произошло нечто необратимо-страшное, но упрямо не желая поверить в это.
— Андрей! — не крик даже, дикий звериный вопль сам по себе вырвался из груди Саньки. — Очнись! Да очнись же ты!
Схватив Андрея за окровавленные отвороты рубахи, Санька принялась изо всех сил его трясти. Била по щекам, неистово целовала в быстро холодеющие губы.
— Убиенного не оживить, девка! — послышался вдруг позади Саньки хриплый срывающийся голос. — Убегай лучше сама!
Вздрогнув, Санька обернулась.
Истома Пашков, чуть приподняв голову, смотрел на нее в упор. По уголку рта у него стекала вниз тонкая струйка крови.
— Да ты, видно, и впрямь ведьма! — прохрипел Истома, давясь и сплевывая на измятую траву темные кровавые сгустки. — Одежка на тебе дивная, лик красоты невиданной, да и смерть за тобой по пятам, словно привороженная, ходит.
Он замолчал, а Санька, опомнившись, вскочила на ноги и, наклонившись, ухватила с земли окровавленную саблю Андрея. Впрочем, ухватить ухватила, да почти сразу и выронила, уж больно тяжелой оказалась она для тонких Санькиных рук.
— Добить меня решила? — вновь прохрипел Истома, кашляя кровью. — Так ведь я и так уже мертвый, на суд Божий иду. Андрей меня там ждет. побратим мой и враг мой лютый.
Замолчав, Истома обессиленно ткнулся лицом в землю, но вновь с трудом приподнял перекошенное от нестерпимой боли лицо.
— Беги, девка! — прохрипел он тихо, еле слышно. — Ведьма ты или не ведьма, Бог тебе судья! Беги. ежели мои люди тебя схватят.
— Истома! — послышался из тумана чей-то встревоженный крик. — Чего у тебя там?
— Беги, дура! — повторил Истома.
И Санька побежала. Сама не ведая куда, она просто мчалась сквозь поредевший туман, прочь от страшного места. А позади уже грохотали копыта, и разве убежать пешему от конных.
— Вон она! — послышалось за спиной у Саньки. — К реке, к реке оттесняй ведьму!
Впереди, в просветах тумана и в самом деле тускло сверкнула река, но это не улучшило, наоборот, значительно ухудшило Санькино положение. Подступы к воде были топкими настолько, что Санька тотчас же провалилась почти по колено в мутную жижу. А топот копыт слышался все ближе, вот-вот всадники должны ее настигнуть.
