Девочка из черного мрамора - Ася Александровна Плошкина
– Конечно! Очень здорово! – подхватила Нина.
– Я тоже не знала, что ты так умеешь! – присоединилась Поля.
– И я… – В Лерином голосе Тамара не без удовольствия уловила нотки недоумения, разочарования и зависти.
– Ого! Круто. – Даже Артем не удержался от комментария.
– С-спасибо, – протянула Тамара.
– Ну вот и зачем было скрывать от нас такой талант? – Вероника шутливо уперла руки в бока. Правда, выглядела она немного растерянно.
– Да как-то… не знаю… Я вроде не скрывала…
Тамара не понимала, что ответить. Она вообще не понимала, что сейчас произошло. На мгновение у нее даже возникла мысль, что ее разыгрывают и, пока она искала под партой карандаш, ее рисунок просто подменили, чтобы поиздеваться. Но Вероника не стала бы в таком участвовать, к тому же Тамара помнила, хоть и сквозь пелену, что действительно это нарисовала. Она видела собственную руку, которая скользила по бумаге, прорисовывая летящие пряди волос, обтянутое кожей мертвое лицо, десятки черных перьев…
– Не возражаешь, если я возьму твою работу? – Вероника, дождавшись Тамариного неуверенного кивка, бережно вытащила лист из альбома и приколола его на большую пробковую доску над своим столом. До этого там висели только Лерин осенний пейзаж с позапрошлого урока – кстати, очень неплохой – и пушистый полосатый кот неизвестного авторства.
В груди у Тамары разливалось тепло. Она словно стояла в центре сияющего круга, где ее со всех сторон обнимал золотистый свет. И чей-то голос шептал на ухо, что она уникальная, неповторимая, что она лучше всех на свете. Ощущение было незнакомым и головокружительно приятным. Поэтому она даже не стала обращать внимание на тихое ш-в-р-р-р-р, прокатившееся совсем рядом, за стеной. И на шлейф сладковатого гнилостного запаха, который коснулся ее ноздрей и тут же растаял.
Из теплого сияющего одеяла ее выдернуло ритмичное гудение. Вибрировал ее телефон. Тамара в недоумении уставилась на экран, рассматривая мамин номер, и, прошептав Веронике «Извините», нажала на зеленый кружок.
– Нет, мам, все в порядке, – сказала она, прослушав клокочущий и бурлящий поток маминых вопросов. – У нас тут у всех сеть не ловила с утра, мы все-таки за городом. Ночью? Звонила? Не знаю… Наверное, случайно нажала. Извини, пожалуйста. Да. У меня правда все хорошо. Даже очень.
Глава 14. В центре внимания
К середине дня Тамара обнаружила, что гораздо лучше говорит на английском. Удивленная учительница похвалила ее за безупречную грамматику и чистое произношение. Но отметила, что некоторые конструкции звучат немного старомодно, и даже предположила, что Тамара читает классическую литературу в оригинале. Тамара замялась и пробормотала в ответ что-то неопределенное: классическую литературу на английском она никогда не читала и понятия не имела, откуда взяла слова и выражения, которыми только что изъяснялась.
На последнем уроке – ритмике – она удивила даже саму себя: раньше такая неуклюжая, способная запутаться в собственных ногах и упасть на ровном месте, сейчас она двигалась плавно, грациозно, почти ничуть не хуже застывшей в недоумении Леры, которая с детства занималась танцами. Финальным аккордом стал урок алгебры: Тамара без всякого труда справилась с уравнением, над которым еще неделю назад просидела бы до самого вечера.
А вот на русском и литературе никаких чудес не произошло: она по-прежнему рассыпала по тексту слишком много запятых и даже стала «зависать», пытаясь сконструировать фразу для сочинения, – некоторые слова просто вылетали у нее из головы. Но это Тамару не огорчило: подумаешь, русский. Теперь у нее появилась новая страсть, помимо дурацких пестрых браслетиков. Даже две страсти. Во-первых, она каждую свободную минутку рисовала. А во-вторых, наслаждалась всеобщим вниманием.
Чего-чего, а внимания у нее теперь было хоть отбавляй. Учителя засыпали ее восторженными похвалами, Поля и Нина подбадривали, Артем приподнимал бровь каждый раз, как она давала безупречно правильный ответ на уроке или показывала очередной рисунок. Лера улыбалась – сдержанно и подчеркнуто вежливо. Было яснее ясного, что ей не нравится быть на вторых ролях, но она старательно держит лицо.
Тамара услышала, как она говорит Нине:
– Совершенно ничего не понимаю. Она ведь раньше вела себя как типичный середнячок. И ее рисунки… Ты помнишь? Понятно же, что она никогда не занималась.
– Угу.
– Тогда что случилось? Может, у нее раздвоение личности и сейчас мы видим вторую?
Тамара хмыкнула про себя. От парочки дополнительных личностей она бы не отказалась. Но все-таки слова Леры ее задели. И не потому, что та назвала ее середнячком. Просто Тамара и сама не понимала, что с ней случилось. Раньше ей казалось, что она знает границы своих талантов и возможностей, и эти границы, прямо скажем, довольно узкие. А теперь в ней проснулись способности, о которых она не подозревала. И как это работает, откуда берутся ее уверенные штрихи, богатый словарный запас и понимание тригонометрии, она осознать не могла. Кто-то словно бы прочистил засорившийся кран, смазал маслом заржавевший механизм – и он резво закрутил сияющими шестернями.
Наверное, это все программа, решила через неделю Тамара. В рекламной брошюре «Мастерской дизайна личности» обещали, собственно, заняться этим самым дизайном. То есть всесторонне развивать тело, интеллект и креативность, помочь преодолеть трудности, которые раньше не давали тебе нормально учиться и общаться, а самое главное – раскрыть уникальные таланты. Тамара вспомнила, что там упоминалась какая-то загадочная методика авторства самого Озерова. Что, если она все-таки работает? Психолог ведь делает с ними разные упражнения и тесты, а Андрей Евгеньевич тогда придумал интересную игру… А учителя всегда стараются помочь и поддержать. Прибавить к этому вкусную еду, завораживающие пейзажи, чистый воздух… Кажется, это почти идеальные условия, чтобы поймать вдохновение.
В лицее Тамара с классом ездила на большую трехдневную экскурсию в Орел и Тулу. Они были в «Ясной Поляне», музее-усадьбе Льва Толстого, и в Спасском-Лутовинове, имении Тургенева. И Тамара подумала, что, если бы она с детства росла в таких местах и могла весь день сколько вздумается бродить по бескрайним полям и светлым рощам, а после читать у камина или пить чай с пирогами за накрытым кружевной скатертью столом, она бы тоже писала романы. Или музицировала. Или рисовала пейзажи. Там просто все к этому располагало и подталкивало. Вот и здесь, наверное, тоже.
Она как раз думала об этом, когда возвращалась с небольшой прогулки вокруг здания студии. Раньше она гулять не очень любила, но в последние дни завела такую привычку – ходить, вдыхая влажный и прелый воздух, смотреть, как ветер оставляет морщинки на глянцевой ткани пруда, слушать, как чавкают и хрустят
