Баба Яга спасает мир - Анна Каракова
– Я был неуязвим. И снова буду! Скоро стану единым целым с моим бессмертием...
– Это как это? – поинтересовался Афанаська и даже пальцы на удачу скрестил. Пусть только Кощей проговорится!
– Скреплю иглу обратно. И мы воссоединимся. Я и моё бессмертие.
Кощей лязгнул железными зубами:
– И тогда никому не будет пощады... Каждого предателя помню! От коряги-Лешего до самой последней блохи!
– Эка ты раздухарился! – дразнил Афанаська, стараясь скрыть радость от того, что узнал план Кощея. – А вдруг кто тебе помешает?
– Кто?! Ни одна живая душа не знает мой секрет!
– А Иван-Царевич?
– Ванька не в счёт. Он у меня вот где! – Кощей сжал кулак. – Не посмеет.
– А я? – набычился Афанаська.
– Ты? – Кощей засмеялся хрипло и зло. – Ты – еда! Недолго тебе осталось.
Глава 16
Тот самый
Сенька решительно шагал по городской улице, рассекая встречный поток людей на две половины, как нос корабля. Кикимора не успевала за шустрым мальчишкой, поэтому бежала-торопилась следом, но иногда пропадала и появлялась вновь рядом с Сенькой, как она умела.
Люди, которые шли им навстречу, ничего особенного не замечали. Большинство смотрели в свои телефоны словно зачарованные.
– Не гони, – запыхавшись, сказала Кикимора мальцу в ухо, когда, устав догонять, очередной раз исчезла и появилась рядом. – Старая я уже, не поспеваю!
Сенька чуть притормозил, перебросил из руки на руку авоську с продуктами.
– Очень мне надо поскорее яблоко молодильное добыть, – признался он. – Боюсь, бабушке помочь не успею.
– Дурья ты башка! – разозлилась Кикимора. – Цельная яблоня была у тебя над головой! Нарвал бы про запас, никто и не заметил.
– Я тогда не знал, что они мне понадобятся! – сказал Сенька. – Но даже дело не в этом! Не могу я воровать, как вы. Я по-честному прошу.
Кикимора надулась, пожала плечами:
– Для бабки мог бы и своровать. Подумаешь!
– Да что вы такое говорите! – возмутился Сенька и... врезался башкой в женщину. С ребёнком. Той самой девчонкой, что вчера, на празднике Ивана Купала, заметила Бабу Ягу, летящую по небу в ступе. Но никто, кроме неё, об этом не знал.
Сейчас они с мамой топали с детского утренника, где девочке нарисовали щекотной кисточкой шикарный аквагрим – зебру. Белые и чёрные полоски разбегались от её носа ко лбу и ушам. Всё это ей ужасно нравилось, пока... Она уставилась на Сеньку во все глаза. Вот это нос-пятачок! Как настоящий! И уши мохнатые – такие классные!
Когда Сенька, лавируя между прохожими, со всего маху врезался в её маму, та от неожиданности выронила телефон.
– Мальчик! – воскликнула она. – Можно поаккуратнее?!
Сенька пробормотал извинения, поднял телефон.
– Вроде норм, не разбился. И экран цел, – виновато пробормотал он.
– Женщина! – обратилась маман к Кикиморе. – Научите своего сыночка по сторонам смотреть.
– Это как?
– За детьми следить надо! Вы об этом не слышали?
– Не-ет, – изумлённо протянула Кикимора.
– Тоже мне, мамаша! – всё больше злилась тётка с дочкой и телефоном.
– Кто мамаша? Я? – растерянно произнесла Кикимора и неуверенно ткнула пальцем себя в грудь.
– А кто? Я? – всерьёз рассердилась тётка. – Смотреть надо за сыном своим! А не ворон ловить!
Девочка тем временем внимательно изучала Сенькин мокрый пятак и прекрасные шерстяные уши. Она даже потянулась, чтобы их потрогать, но потом опомнилась и отдёрнула руку.
– Мам, – капризно сказала она. – Я тоже хочу такой грим! И пятачок! Как у мальчика!
Женщина схватила дочку за руку и потащила вперёд.
– Не выдумывай! Твоя зебра в сто раз лучше!
Сенька с Кикиморой смотрели им вслед.
– Она сказал «сыночек»? – чуть не плача, переспросила Кикимора. – Мой сыночек?! Да?
Сеньке стало её жалко. Он осторожно погладил Кикимору по зелёным патлам-волосам, похожим на мочалку из болотной травы.
Не ведая того, Сенька с Кикиморой пробежали мимо салона красоты, где парикмахер Василий колдовал над имиджем древней старухи. Марье и Катьке уже порядком надоело ждать. Девица то и дело вставала с дивана, прохаживалась до входной двери и обратно. А домовёнок Катька всё чаще высовывала свою мордочку у неё из-за спины, как бы молча интересуясь:
– Скоро уже?
Яга сидела в кресле и терпеливо пережидала непонятные действия мастера. Наконец, душистое облако лака опустилось на её новую причёску... Баба Яга чихнула пару раз:
– Ну, всё, что ли?
Василий кивнул. Эффектным жестом фокусника он стянул с Яги клеёнку-пелерину и развернул кресло к зеркалу.
Яга обомлела:
– Ет-та кто? – закричала она и схватилась за голову. – Ет-то я?!
– Бабушка Ядвига! Просто невероятно! Как вы помолодели! – изумлённо воскликнула Марья.
Это была чистая правда. Вместо копны грязных спутанных волос на голове Бабы Яги теперь красовалась стрижка – каре. Отмытые тонированные волосы отливали чистым серебром. Косматые брови были уложены, подстрижены, из-за чего выражение лица Яги перестало быть столь угрюмым. Опять же, открылись глаза. Чёрные и острые, как два гвоздя, они теперь сияли посреди лица, делая Бабу Ягу почти красивой. И уж точно неузнаваемой.
– Помолодела. Лет на сто, не меньше, – сказал парикмахер Василий и смутился – не сболтнул ли чего лишнего?
Выйдя из салона красоты, Марья, Яга и Катька не сговариваясь повернули в сторону музея. Дама элегантного возраста – теперь язык не поворачивался назвать её ведьмой или старухой – всё время поправляла причёску и норовила остановиться возле каждой витрины, чтобы полюбоваться своим отражением.
– Вам очень идёт! – ещё раз повторила Марья.
Она, конечно, ожидала эффекта от посещения салона. Но не такого. Сказочного.
– Скажешь тоже, – косясь в очередную витрину, Яга кокетливо поправила локон. – Меня ещё на какой-то муникур записали завтра.
Девица поправила с улыбкой:
– Маникюр.
– Да и пёс с ним! – отмахнулась Яга. – Всё одно не пойду.
Вдруг рядом с ними затормозил ретроавтомобиль Додоныча. Сам Директор музея выскочил из водительского кресла и с улыбкой, с распахнутыми объятиями направился к Яге.
Марья остановилась. Катька спряталась.
– Какое сказочное преображение! – с изумлением рассматривая Ягу, восхитился Иван Додонович. – Вам очень к лицу этот стиль!
Баба Яга,
