Санька-умник - Сергей Анатольевич Куковякин
«Доходяг», работающих на трассе, Рычков, по моему мнению, жалел. Некоторых уже пора выписывать было, а он их ещё несколько дней в своем отделении держал.
Так вот, о художниках.
Как-то Иван Михайлович мне обмолвился, что его знакомого художника-«придурка» из нашего лагеря куда-то переводят. Да и не его одного, а всех, кто худо-бедно кистью владеет.
Откуда это он узнал? Ну, не мне его об этом спрашивать. Узнал и всё.
Так, так, так…
Получилось у меня?
Сработали мои письма Шванвичу?
Но, что-то рановато…
Сам он инициативу проявил, не стал вызова к Сталину дожидаться?
Да и не знал Шванвич, что его к Иосифу Виссарионовичу вызовут, что очень востребованным он вдруг окажется…
Спросите, при чем здесь Шванвич и художники? Ну, переводят из Севдвинлага куда-то художников, а мои послания Шванвичу тут каким боком?
Тем самым!
Дураку понятно!
Маскировочное окрашивание и камуфляж — вещи разные. Тут сейчас, если мне кинохроника не врет, танк — белый. Зима же, понимать надо.
Окраска танка только в белый цвет — маскировочное окрашивание, а не камуфляж. Камуфлирование танка — это его окраска более чем в один цвет. Понимаете, разницу?
Зимой — белый, летом — зеленый…
Вроде, всё нормально. Положите на большой белый лист такой же белый, но маленький. Белый на белом. Даже вблизи его не видно.
Так, а вот из армейской жизни пример. Возьмем обычную советскую плащ-палатку. Разложим её ровненько-ровненько на пляже. Пусть тут мы не будем иметь точного попадания в цвет, но уже метров с семидесяти-восьмидесяти полотно сто восемьдесят на сто восемьдесят сантиметров почти неразличимо.
Чудеса, скажете! Что тут ещё голову ломать. Бери кисть и крась. С таким делом любой справится. Тут художника не надо.
Ну, а сомни мы маленький белый листочек или в шарик его скатай, а теперь на большой белый лист положи… Что, сразу заметен маленький белый листочек стал?
Мало, оказывается, покрасить танк зимой в белый цвет. Он же не двумерный…
Или скомкай на пляже ту же плащ-палатку, на бойца её нацепи.
Танк и боец не листики бумаги, они трёхмерны.
А, если не один цвет взять, а несколько? Тех, которые здесь и сейчас чаще встречаются?
Силуэт разобьется и лишнего внимания привлекать не будет.
Во! Уже польза от камуфлирования!
Но, тень! Тень! Все элементы трёхмерных объектов освещены по-разному. Закон Тайера работает — белую курицу на белом фоне хорошо видно.
Для хорошего камуфляжа солдата с кистью уже мало, тут зачастую художник требуется. Это, если мои и Шванвича рекомендации выполнять.
Вот и понадобились художники в товарных количествах. Тех, кто на воле, оказалось мало.
Дошли, дошли мои письма до Бориса Николаевича! Доставили их нужному адресату!
Видно, что-то такое на моем лице и отразилось…
— Чему, Саша, радуешься? — Иван Михайлович мне даже вопрос задал, хотя излишним любопытством никогда не страдал, да и в лагере это не особо принято.
Но, я-то — не заключенный. Ещё и подчиненный. Меня спросить можно.
— Нет, нет, ничего, — попытался я отговориться. — Так просто.
— Ну, ну… Просто так только кошки рождаются, — пошутил Иван Михайлович. — Ты не больно радуйся. Переводят тебя от меня.
— Куда? — моё хорошее настроение как корова языком слизнула.
— В штрафную колонну, — прозвучало в ответ.
В штрафную колонну⁈ За что?!!! Где я проштрафился?
Впрочем, было дело…
Опять, прокурор? Его дела?
Работа фельдшером в штрафной колонне и в хирургическом отделении — две большие разницы.
Где лучше?
Сразу не ясно?
— Я, Саша, тебя как мог отстаивал, но кто я…
Иван Михайлович отвел глаза в сторону.
Правильно, терять меня — ему не резон. Никогда я его не подводил, исполнять обязанности фельдшера он меня научил, на практике поднатаскал…
— Когда? — уже почти безразлично спросил я.
— Через неделю.
Ну, хоть так, а не уже сегодня вечером.
Глава 30
Глава 30 Работа в штрафной колонне
Дошли по назначению мои письма Шванвичу.
Сработали…
Вот и хорошо, вот и здорово.
Хоть какой-то от меня толк здесь уже есть… Хоть какой-то? Не просто хоть какой-то, а очень даже немаленький!
Народу, стране и армии. Меньше потерь будет в живой силе и технике, а на войне это — много-много значит.
Ищут уже меня, тут гадать не надо. Письма я из Кирова отправлял, там в первую очередь меня и будут пытаться выявить. Были они от руки написаны. Не имелось у меня доступа к печатной машинке. Да, они и все на учете. Быстро определят, на какой машинке буквы были набиты, а это сразу круг поиска уменьшит.
А я — от руки. Так меня труднее найти…
Хотя, образцы написания печатных и букв прописью каждого грамотного гражданина СССР имеются. Все хоть раз, но какую-то казенную бумагу заполняли, заявление писали, в ведомости свой автограф оставляли…
Но, тут ещё попробуй все бумаги просмотри! Замучаешься это делать.
Да и нет меня уже в Кирове.
Впрочем, на выпускника фельдшерско-акушерской школы вряд ли в этих поисках подумают. Не того полета он птица…
Между тем, всё меньше и меньше времени оставалось до моей отправки в штрафную колонну.
Что это такое?
Ничего хорошего.
В штрафную колонну собирают всех в чем-то провинившихся заключенных и ужесточают им режим пребывания в лагере. Как мне объяснил Иван Михайлович, моя работа в штрафной колонне будет заключаться в осуществлении допуска заключенных к работе.
Нет, лечить-то я тоже буду, но это уже в функциональных обязанностях фельдшера штрафной колонны не главное.
Труд в штрафной колонне делится на тяжелый, средней тяжести и легкий. Мне и надо будет определять, кто какой труд выполнять может. Осматривать штрафников и выдавать экспертное заключение.
А как это делать? С подобным я ранее не сталкивался.
Вот и наставлял сейчас меня Иван Михайлович. Знакомил с критериями этой экспертизы. Причем, что он говорил, велел мне слово в слово записывать.
— Собачья работа, это, Саша. Как бы между двух огней оказываешься. Штрафнику, ему бы работу полегче, или — освобождение от труда на сегодня. Вот что ему хочется. Администрации — наоборот…
Я это хорошо понимал, поэтому каждое слово доктора ловил и запоминал крепко-накрепко.
Мил тут всё равно никому не будешь, так хоть себя надо прикрыть при случае…
Неделя пролетела, как её и не было, и поехал я в штрафную колонну.
Да уж…
Попал, так попал…
Спасибо тебе и поклон до земли,
