Девочка из черного мрамора - Ася Александровна Плошкина
– Так, все, – прошептала Тамара и, едва ли не с силой отлепив взгляд от статуи, побежала по коридору к спальне.
После того как она сделала по комнате несколько кругов, открыла окно и вдохнула воздух, опьяняющий запахами влажной земли, прелых листьев и лопающихся по швам туч, сердце забилось чуть спокойнее. Самую малость.
Скинув балетки, Тамара забралась на постель с ногами, накинула на плечи пушистый голубой плед. Включила лампу на прикроватной тумбочке. Ожесточенно впилась зубами в кончик ногтя на большом пальце, как делала всегда, когда нервничала. Можно, конечно, позвонить маме с папой и попросить, чтобы они ее забрали. Но родители скажут, что она, как обычно, дра-ма-ти-зи-ру-ет. Да, мама очень любила растягивать это слово и произносить его по слогам.
Тамара задумалась: а что, если в этот раз она и правда драматизирует? Может, ее внутренний компас сбился и его стрелка ошалело мечется, ошибочно сигнализируя о том, что и в этой школе что-то не так? Можно ли вообще доверять своим чувствам, если тебе всю жизнь говорят, что ты не имеешь на них права и нужно чувствовать как-то по-другому? Не так остро. Не так бурно. Так, чтобы не доставлять другим неудобства.
Тамара свернулась калачиком и принялась убеждать себя, что ничего странного тут, в этом особняке, нет. Просто у Тамары здесь с самого начала не задалось. Нужно успокоиться. И дать еще один шанс – и себе, и школе…
Над ее головой что-то прокатилось. Так бывает в многоквартирных домах: кажется, что соседи катают у себя по полу металлический шарик. И особенно любят делать это посреди ночи. Тамара где-то слышала теорию о том, что это на самом деле никакой не шарик и что похожий звук получается, когда немного смещаются железобетонные перекрытия между этажами. Но здесь – она почувствовала, как приподнимаются волоски вдоль позвоночника, – не было железобетонных перекрытий. И соседей тоже не было. Сверху только крыша и… Чердак? В таком доме обязательно должен быть чердак. И если он есть, он прямо над ней. И там, на этом чердаке, что-то катится по полу.
Тамара подняла глаза к потолку. Негромкий глухой стук, словно шар или что это еще могло быть, наткнулся на преграду и остановился. Несколько долгих мгновений – и тишину царапает незнакомый звук. Скрип? Скрежет? Он смещается по потолку на пару метров, и к нему тут же присоединяется мягкий шорох – словно что-то волочат по полу. Что-то легкое, шелестящее. Пустой мешок. Подол длинного платья. Наконец замолкает и этот звук, но не успевает Тамара успокоиться, как ее ушей касается нежный стрекот. А следом за ним… Да. Это мелодия. Совсем тихая, нежная и печальная. Немного фальшивая, словно ее играют на расстроенном пианино.
Вжавшись спиной в стену, Тамара не сводила взгляда с потолка и пыталась найти удобное объяснение, которое помогло бы ей поскорее успокоиться. Может быть, уборщица наводит там порядок. Или что-то чинят рабочие. Это ведь старый дом, тут все время нужно что-то чинить. Протекает крыша, нужно ее залатать… Тут Тамара некстати вспомнила, что никаких рабочих вообще-то не видела. Как и лестницу на чердак. А еще – что пару дней назад она уже слышала что-то похожее и сказала себе, что это просто птицы цокают лапками по крыше. Но это не птицы. Хотя бы потому, что птицы не катают по полу шарики и не слушают музыку. Значит, это что-то другое… И оно там, над Тамариной комнатой, уже давно. Возможно, с первого дня, как она здесь. А возможно, и задолго до этого. Очень задолго.
«Плохое место, – сказал курьер в ее голове. – Я не хотел сюда ехать».
Окно полыхнуло ослепительно-белой вспышкой. Тамара взвизгнула и зажала уши, пытаясь спрятаться от грохота, который, как ей показалось, встряхнул дом до самого фундамента. И только через пару мгновений запоздало поняла, что это гром. Небо, уже совсем темное, еще пару раз расчертили пылающие полосы молний, словно кто-то раздирал его на части огромными когтями. И вниз ринулись яростные потоки воды.
Тамара подбежала к окну, закрыла его и снова зарылась в плед у себя на кровати. Она слушала, как ливень, вырвавшись наконец наружу, барабанит по крыше и подоконнику, как тысячи капель беснуются в кронах деревьев, гудят, ударяются о землю, пенятся у поверхности озера. И даже не заметила, как свернулась калачиком, натянула плед до самого носа и провалилась в сон.
Глава 12. Прикосновение
Тамаре снилось, что она в темной комнате. Что сидит на холодном каменном полу и ее легкие жадно хватают тяжелый затхлый воздух. Что со всех сторон накатываются сырые стены и кажется, будто они вот-вот сожмут ее в своих каменных тисках, переломают ребра, будут давить на череп, пока он не треснет, как яичная скорлупка. Ее тошнит. Кружится голова. Некуда спрятаться от запаха. Отвратительной гнилой вони, в которой смешались гной, пот, запекшаяся кровь, мокрая шерсть и протухшее мясо. Она принюхивается, пытаясь понять, откуда исходит запах, и наконец понимает, что это от нее. Дрожащими пальцами она прикасается к своей коже – влажной и обнаженной, шарит по телу, покрытому коркой грязи и крови, взбирается выше – к груди, к ключицам, переползает через плечо… Тамара, задыхаясь, отдергивает руку и просыпается.
Глаза сначала видят только темноту, а уши не слышат ничего, кроме собственного сбивчивого дыхания. Но через нескольких мгновений Тамара осознает, что по-прежнему вдыхает запах. Не такой сильный, как чувствовала во сне, но желудок ее скручивает спазм. Не то от тошноты, не то от ужаса. Потому что над головой отчетливо поскрипывают доски. Размеренно, словно кто-то не торопясь расхаживает над Тамариной головой. Подкрадывается к ней поближе. Шаги останавливаются, и на смену им приходит протяжный обиженный скрип. Так скрипят дверные петли, которые много-много лет никто не смазывал. Тамару обдает сырым сквозняком. И новой волной вони. Будто то, что источает ее, стало еще на пару шагов ближе.
Воображение услужливо
