Венецианская художница Розальба Каррьера: жизнь и творчество - Елена Евгеньевна Агратина
Розальба несколько раз писала и Христа. Это «Благословляющий Христос» (Музей Ка–Редзонико, Венеция) и три головы Христа (все – Картинная галерея, Дрезден). Идеально прекрасное, кроткое лицо, обрамленное длинными шелковистыми локонами, является вершиной идеализации мужских изображений. Одна из заказчиц, для которой и был предназначен «Благословляющий Христос», писала, что он изображен «так живо и прекрасно, будто воздух Рая овевает его образ»118.
В заключение разговора об отражении религии в творчестве художницы, заметим, что Розальба обращалась к подобным сюжетам не слишком часто и оставалась в первую очередь светской портретисткой. Портреты священнослужителей и монахов, хоть и могут быть объединены в особую группу, создавались потому, что людей, отдавших себя на служение церкви, было много среди знакомых художницы и они были согласны позировать. Мадонн и Магдалин же она изображала так же, как Диан и Венер: все они являются олицетворением различных сторон женской привлекательности и одинаково не способны пробудить религиозные чувства.
Как и многие творческие люди эпохи рококо, Розальба не избежала увлечения экзотикой, в частности турецкими мотивами. В 1730–40-е годы художницей было выполнено две работы, в которых выразила себя любовь к «тюркери» – «Портрет женщины в турецком костюме» (Уффици, Флоренция; повторение – Музей истории и искусства, Женева) и «Турок» (Картинная галерея, Дрезден). Первая из названных пастелей продолжает традицию элегантной эротики, весьма значительную в творчестве Розальбы. Прекрасная молодая женщина в роскошных шелках и жемчугах, наклонив маленькую изящную голову на длинной шее, смотрит куда-то в сторону томным взглядом больших миндалевидных глаз. На ней вышитый белыми и оранжевыми цветами темно-синий халат, из-под которого выглядывает серебристое восточное платье, украшенное кружевами. На голове небольшой тюрбан, к которому приколот плюмаж из темных перышек. И все-таки это не настоящая турчанка – в левой руке девушка держит маску. Перед нами венецианка в маскарадном костюме, прелестная и лукавая участница карнавала, ненароком позволившая увидеть свое лицо. Предполагается, что моделью могла служить одна из любимых учениц Розальбы – Феличита Сартори, до 1741 года находившаяся в мастерской художницы.
Не менее интересен «Турок», относящийся примерно к тому же времени. Исследователи отмечают, что в работе ощущается некоторый юмор. С этим трудно не согласиться. Перед зрителем предстает привлекательная, но весьма самодовольная физиономия с живым взглядом и лихо закрученными усами. Их горделивому изгибу подражают перья плюмажа на тюрбане. На герое расшитый восточный халат, в руке он держит маленькую, по-видимому кофейную, чашечку. Что-то карнавальное есть и в этой импозантной фигуре. Может быть, и он переодетый венецианец, а не то француз или англичанин.
Что же могло послужить источником вдохновения для художницы, почему воображение ее занимали подобные образы? Б. Сани считает, что Розальба могла посещать турецкое посольство во время пребывания в Париже119. В дневниках пастелистки об этом, однако, не упоминается, хотя подробность ее записок такова, что о столь важном событии, как посещение иностранного посольства, она не преминула бы дать детальный отчет. Но даже если она и познакомилась с экзотическим миром в Париже, почему воспоминания об этом посетили ее так поздно, в 1730–1740-е годы? Может быть, у художницы были и другие случаи соприкоснуться с востоком?
Попробуем вспомнить, кто из современников Розальбы был больше всех увлечен этой тематикой. В первую очередь, конечно, Жан-Этьен Лиотар (1702–1789), женевский живописец и «турецкий художник», как он сам себя называл. Кальвинист по вероисповеданию, Лиотар все же очень стремился в Париж, справедливо представлявшийся ему центром современного искусства. Первый раз художник оказался там в 1723 году, то есть встретиться с Розальбой он не мог. Однако обучение начал у ее старого знакомого – Массе, копировавшего в свое время некоторые миниатюры венецианской художницы. Вполне возможно, что возникший тогда интерес Лиотара к пастели был связан именно с недавним пребыванием Розальбы в Париже и всеобщим увлечением ее работами. Не дождавшись серьезного успеха в Париже, Лиотар уехал в 1735 году в Италию, побывал в Неаполе и Риме. В 1738 году английский лорд Понсомби, будущий граф Бессборо, пригласил его на Восток. Они выехали из неаполитанского порта 3 апреля 1738 года. В Стамбуле Лиотар прожил до 1742-го, когда решил покинуть столицу Порты, чтобы принять приглашение молдавского князя Константина Маврокордато. В 1743-м художник уже в Вене, причем поражает всех своим экзотическим обличьем: он носит длинную бороду, меховую молдавскую шапку и яркие восточные одежды. С этого момента начинается триумфальное шествие Лиотара по Европе. Он переодевает знатных дам в обитательниц гаремов, а европейских аристократов – в пресыщенных удовольствиями султанов, и пишет их в роскошных восточных интерьерах. Однако элементарное сопоставление дат показывает, что Лиотар не мог в 1730-е годы заставить Розальбу обратиться к восточной тематике, поскольку еще сам не был с ней знаком. Остается, правда, призрачная надежда на то, что более поздняя работа художницы, «Турок», создавалась все же не без влияния женевского мастера.
Впрочем, тема Востока была столь хорошо известна в тогдашнем обществе, что совсем необязательно искать связь этого увлечения Розальбы с Лиотаром. Восточные мотивы появляются в живописи и графике, на гобеленах, одежде и украшениях, с Востока везут керамику и ткани. Предшествовала всему, как обычно, литература. В 1704 году на французском языке вышли «Сказки тысячи и одной ночи», в 1721 году Монтескье опубликовал «Персидские письма», в 1738-м появилась «Заира» Вольтера. Немаловажным было и то, что Розальба жила в Венеции, где карнавал давал возможность для воплощения самых невероятных и изысканных фантазий. К тому же Венеция еще со времен средневековья поддерживала постоянные коммерческие связи с Востоком. Теперь же в Серениссиму из Стамбула везли великолепные ткани и ковры, украшения и оружие. Все эти вещи легко находили сбыт в среде венецианской аристократии. Так что видеть и примерять подобные восточные наряды было, надо думать, вполне привычным занятием
