Предназначение человека. От Книги Бытия до «Происхождения видов» - Сэмюэл Уилкинсон
Стратегия начиналась с СОТРУДНИЧЕСТВА (т. е. c проявления альтруизма) в первом раунде, после чего каждый ход игрока (что следует из названия) копировал предыдущий ход другого заключенного. Если тот СОТРУДНИЧАЛ, стратегия «Око за око» предполагала СОТРУДНИЧЕСТВО на следующем ходу. Эгоистичные стратегии, предложенные в порядке конкурса, были безуспешными в долгосрочном плане, в то время как альтруистические стратегии оказывались успешными чаще[188]. Итоги конкурса показали, что взаимный альтруизм – как минимум, в условиях чрезмерно упрощенной модели реальности – возможно, развил в человеке иную форму альтруизма, пусть даже поверхностную, но характерную в отношении людей, не связанных с нами кровными узами. В современном обществе социальные обмены типа «услуга за услугу» встречаются очень часто[189].
Непрямая реципрокность и важность репутации
Тем не менее люди поразительно добры и альтруистичны, даже если социальный обмен не должен повториться или если оказываемая помощь не взаимна. В современном обществе существует множество примеров однократной анонимной отдачи: донорство крови, пожертвования в пользу голодающих детей из бедных стран, чаевые, оставленные официанту (несмотря на то что вы вряд ли когда-нибудь увидите его снова). Почему мы это делаем?
Чтобы объяснить такой тип поведения, ученые разработали теорию непрямой реципрокности, связанной с нашей репутацией[190]. Проще говоря, окружающие нас люди видят, как мы себя ведем. Если я приобрету репутацию альтруиста, то, вероятно, другие тоже начнут совершать альтруистичные поступки по отношению ко мне, поскольку решат, что я, скорее всего, отвечу им услугой на услугу. Если представить альтруистические поступки как форму социальной валюты (чуть ниже мы поговорим о парадоксе банкира), можно прийти к выводу, что у альтруистов «кредитный рейтинг» выше, чем у эгоистов. Возможно, в тяжелые времена тем, кто снискал репутацию «отдающих», помогут с большей вероятностью, чем тем, кто прослыл скупцом.
В поддержку этой гипотезы говорит наблюдение, согласно которому мы склонны вести себя более альтруистично и проявлять склонность к сотрудничеству, когда за нашим поведением наблюдают[191]. С правотой этой идеи сложно поспорить. Вспомните начальную школу и тоже с ней согласитесь. Если учитель – в классе, то школьный задира, как правило, держит себя в руках, однако стоит взрослому отлучиться, и поведение детей тут же меняется в худшую сторону. Ряд социальных экспериментов подтверждают этот интуитивный аспект человеческой природы: люди всегда ведут себя лучше, если за их поведением наблюдают[192].
Рис. 4.1. Денежные суммы, добровольно отданные за выпитое молоко в зависимости от образа «наблюдателя». Адаптировано и перепечатано с разрешения из источника: Bateson, et al., 2006
Особенно интересен тот факт, что наблюдатель в данном случае не обязательно должен быть человеком или вообще живым существом. Исследователь Мелисса Бейтсон вместе со своими коллегами разработала эксперимент, доказывающий, что кофейная кружка с изображенными на ней глазами тоже прекрасно справляется с ролью «надзирателя». Бейтсон занималась подсчетом денег, вносимых в ящик для пожертвования в университетском общежитии. Кружку она поставила на том же уровне, где, предположительно, должны были оказаться глаза пьющего кофе человека в момент внесения денег в общий фонд. Каждую неделю картинка на кружке менялась. По нечетным неделям на ней были изображены человеческие глаза, смотрящие на предполагаемого любителя кофе; в четные недели на ней были изображены цветы. В итоге оказалось, что в нечетные недели студенты вносили в общий фонд втрое больше денег, чем в четные (см. рис. 4.1)[193]. Мы видим, что непрямая реципрокность и репутационный фактор способны серьезно изменить поведение людей[194].
Высокая эволюционная ценность человеческих отношений
И все же прямая и непрямая реципрокность не могут в полной мере объяснить глубину человеческих отношений. Люди легко и охотно оказывают анонимную помощь, что явно противоречит правилам как прямой, так и непрямой реципрокности. Кроме того, нельзя забывать о дружбе. Настоящий друг выходит за рамки принципа «услуга за услугу», не строит и не поддерживает дружбу исключительно ради того, чтобы улучшить свою репутацию. Хороший друг – это тот, кто будет рядом, даже если вам нечего ему предложить. Дружба включает в себя не только трансакционные отношения. По сути, ожидание ответной услуги того или иного рода становится признаком ненастоящего друга[195]. Такие поверхностные отношения порой называют «дружбой до первой беды». Напротив, истинную дружбу делают ценной отношения как таковые. Ничто не приносит большее эмоциональное удовлетворение, чем знание о том, что кто-то будет заботиться о вас и любить, даже если вы не сможете предложить ничего, кроме тех же заботы и сострадания. В какой-то момент нашего эволюционного прошлого глубокие отношения стали необычайно важны для выживания – и, как следствие, стали невероятно полезны. Другими словами, эволюция, по-видимому, чрезвычайно высоко оценила человеческие отношения. Нашим предкам пришлось столкнуться с огромным множеством непредсказуемых бед – им грозили травмы, болезни, тяжелые погодные условия и неудачи на охоте или при сборе трав[196]. Именно способность людей создавать глубокие отношения, в которых они заботились друг о друге и в горе, и в радости, сыграла ключевую роль в борьбе за жизнь. По сути, эти глубокие отношения стали не менее важны, чем ресурсы, которые обычно ассоциируются у нас с выживанием в дарвиновском смысле этого слова, а именно – еда, убежище и секс. По степени полезности они также сравнялись с традиционными ресурсами, а в некоторых случаях стали даже важнее. Выстраивание доверительных отношений и с родными, и с неродными людьми стало важным не только для физического выживания, но и для эмоционального благополучия. Это, по крайней мере отчасти, произошло благодаря высокой эволюционной ценности отношений.
Эволюционная ценность отношений помогает разрешить проблему, которую психологи Джон Туби и Леда Космидес обозначили как «парадокс банкира». Он связан с загадкой эволюционных истоков дружбы (особенно дружбы с неродными людьми) и общей склонности нашего вида помогать тем, кто попал в беду, особенно в том случае, если попавший в беду не сможет ответить взаимностью. Тоби и Космидес описывают парадокс таким образом:
«У банкиров имеется ограниченная сумма денег, и они должны выбрать, куда их вложить. Каждый выбор – это риск: в совокупности вложенные средства должны принести чистую прибыль, в противном случае банкир выбывает из бизнеса. Подобный набор условий приводит к типичной проблеме банковской системы – банкиры одалживают деньги только тем, кому эти деньги не нужны. Суровая ирония парадокса банкира состоит в следующем: у людей, которым деньги нужны позарез, кредитные риски выше – и, следовательно, выше вероятность, что им будет отказано в кредите»[197].
Сходным образом ограничены и социальные ресурсы людей. Нашим предкам приходилось выбирать, в кого вкладывать свой социальный капитал. Если смотреть на это исключительно с точки зрения взаимного альтруизма, то человек, больше всего нуждающийся в помощи, также отличается наибольшим «кредитным риском» и, следовательно, с наименьшей вероятностью возвращает долг. Взаимный альтруизм не поощряет помощь и дружбу с такими людьми. Тем не менее во всех обществах в той или иной форме существовал механизм помощи нуждающимся. Развитие глубоких отношений, в которых друзья поддерживают тебя в час самой горькой нужды, стало тем самым способом, при помощи которого природа разрешила парадокс банкира[198].
По крайней мере некоторые истоки склонности к отношениям, не основанным на обмене товарами, услугами, одолжениями или на репутации,
