Предназначение человека. От Книги Бытия до «Происхождения видов» - Сэмюэл Уилкинсон
Часто самые героические поступки, ставшие воплощением альтруизма, совершаются в моменты кризисов. Когда стрелок открыл огонь в аудитории в Шарлотте, в Университете Северной Каролины, 21-летний студент Райли Хауэлл набросился на него и сбил с ног. Это позволило блюстителям порядка схватить стрелка и тем самым спасти от гибели десятки студентов. Как ни печально, сам Хауэлл погиб, став одной из двух жертв стрельбы[175]. Шестидесятилетняя Лори Гилберт-Кэй совершила похожий подвиг, заслонив собой раввина, когда молодой человек открыл огонь в ее синагоге в Сан-Диего. Гилберт-Кэй погибла от пулевого ранения; пытаясь вывести из синагоги детей, раввин был ранен в обе руки, но выжил[176]. Кендрик Кастильо, 18-лет-ний студент из школы Хайлендс-Рэнч в Колорадо, бросился на стрелка в попытке защитить друзей и дать им время укрыться[177]. Оказавшись в критической ситуации, эти люди (по-видимому, инстинктивно) жертвовали собой, чтобы спасти других. Их истории – волнительный пример глубочайшего альтруизма.
Эдвард Уилсон утверждает, что эти невероятные примеры альтруизма – лишь «редкие случаи среди огромного множества более мелких проявлений смелости и щедрости, которые объединяют общества»[178]. Более того, человеческое общество построено на бесчисленных бескорыстных поступках – не столь героических, но все же достойных похвалы. Это стремление помочь другому, не основанное на эгоизме, позволило нам стать наиболее социально связанным видом среди живущих; оно являет собой сокровенную часть нашей природы, проистекающую из нашего эволюционного наследия.
Несколько десятилетий тому назад многие биологи могли утверждать, что это стремление к самопожертвованию усвоено нами благодаря культуре и вовсе не является биологически запрограммированным. Они полагали, что альтруизм прививается нам обществом, а потому имеет мало общего с биологической эволюцией. Подобная точка зрения отвергает любую роль генов или биологии в нашей склонности к доброте. Несомненно, культура и социальное воспитание могут способствовать развитию альтруизма, и все же недавние исследования показали, что мы также биологически «настроены» на то, чтобы помогать другим.
За последние два десятилетия психологи Феликс Уорнекен и Майкл Томаселло разработали и в мельчайших деталях проработали эксперименты по наблюдению за проявлениями альтруизма у детей. В одном ряде экспериментов они исследовали склонность полуторагодовалых детей помогать взрослому, с которым они только что повстречались. Эксперименты включали в себя несколько различных ситуаций, в которых взрослый притворялся, что ему нужна помощь (ронял маркер, расставлял книги). В большинстве случаев младенцы интуитивно помогали взрослому, причем даже тогда, когда взрослый просто устанавливал с ними зрительный контакт (скрытая форма просьбы). В целом дети без труда понимали намерения взрослого и охотно ему помогали, причем ни в одном из случаев их не награждали за хорошее поведение[179]. Данный эксперимент неоднократно повторялся в нескольких вариациях[180]. С самого раннего возраста, еще прежде чем научиться говорить и осмысленно общаться, младенцы «настроены» приходить на помощь в беде. Более того, как показал эксперимент Уорнекена и Томаселло, тот, кому оказывали помощь, не всегда был членом семьи.
Биология – по крайней мере в определенных ситуациях – однозначно вложила в нас склонность к альтруизму.
В предыдущей главе я говорил о том, что глубочайшие формы альтруизма проистекают из родственного отбора[181]. Людьми, связанными близким родством, могут руководить глубинные мотивы, призывающие их к самопожертвованию ради другого. Родители все время жертвуют собой ради детей – и те жертвы, на которые они идут, поражают. В наше время многие родители, по сути, отдают детям все свое свободное время и, можно сказать, живут жизнью своих детей. Так происходит (по крайней мере отчасти) потому, что в детях заключены родительские гены. Тем самым мы биологически «заточены» на проявление альтруизма в отношении своих детей – и на бесценные жертвы ради их блага.
И все же родственный отбор не единственный механизм, посредством которого в людях возник альтруизм. Как мы отмечали в рассказе о выживших с «Графтона», людям не обязательно состоять в кровном родстве, чтобы совершать альтруистичные поступки, даже когда ресурсы истощены, а угроза немедленной смерти реальна. Дружба, альтруизм и сотрудничество среди людей, не связанных кровными узами, являют собой невероятно важную часть нашего общества. Как объяснить это с точки зрения естественного отбора? Пожалуй, можно было бы сказать, что дружба в данном случае является побочным эффектом. Мы биологически запрограммированы проявлять доброту к родственникам, но наш мозг также способен направить ее за пределы реальных кровных уз. Пожалуй, в этом есть доля истины.
В главе 3 мы уже говорили о том, что даже с теми, с кем у нас нет родственной связи, нас сближает 99,9 % общих генов. Так зачем спорить из-за оставшейся доли 0,1 %? Множество исследований подтверждают, что родительская роль помогает «окультурить» взрослых, особенно мужчин. В сущности, родительский статус может способствовать развитию наших альтруистических и про-социальных способностей[182]. Например, для отцов, участвующих в жизни детей, просоциальное поведение характерно в большей степени, чем для бездетных мужчин или для тех, кто не уделяет внимание воспитанию ребенка. Одно многолетнее исследование, посвященное проявлению родительских чувств у мужчин, позволило выяснить, что в годы, предшествующие отцовству, в центре маскулинной идентичности находятся агрессия и эгоизм. С появлением ребенка эта идентичность меняется, и главную роль в самоопределении мужчины начинают играть их дети, а также проявляемые по отношению к ним элементы заботы и эмпатии. Так, отцы становятся менее эгоистичными, чем были до рождения ребенка[183]. Происходит это потому, что родительство – посредством родственного отбора – «настроило» их на проявление альтруизма.
Но альтруизм родителя также может быть направлен и на людей, не связанных с ним кровными узами[184].
Взаимный альтруизм и принцип «око за око»
Рассмотрим и другие теории, объясняющие альтруизм. Среди них – взаимный альтруизм, также известный как прямая реципрокность. Как следует из названия, это своего рода «услуга за услугу», помощь другим в надежде, а вернее, в ожидании того, что те, кому вы помогли, помогут вам в будущем. Биолог Роберт Триверс, развивший эту концепцию, отмечает, что «взаимный альтруизм перестает быть альтруизмом»[185]. Такой взгляд на человеческое просоциальное поведение немного циничен. Идея взаимного альтруизма поддерживается наблюдением, согласно которому взаимодействия внутри социальных групп время от времени повторяются. Если малые группы ведут себя альтруистично по отношению друг к другу, между ними возникает доверие, позволяющее людям полагаться на взаимный альтруизм.
В 1950 году двое ученых[186] разработали игру под названием «Дилемма заключенного», которая ясно показывала, как со временем взаимный альтруизм приносит свои плоды. Представьте, что двое членов преступной банды арестованы и на время отправлены под арест. Пока они находятся под арестом, им запрещено общаться друг с другом. Каждому заключенному предоставляется выбор: хранить молчание и СОТРУДНИЧАТЬ (друг с другом, не с полицией) или же ПРЕДАТЬ товарища (иными словами, «заложить» его). Если оба будут СОТРУДНИЧАТЬ (храня молчание), каждый из них проведет в тюрьме год. Если они ПРЕДАДУТ друг друга, каждый проведет в тюрьме два года. Если же первый ПРЕДАЕТ, а второй решает СОТРУДНИЧАТЬ, предатель выходит на свободу (в этом и заключается соблазн ПРЕДАТЬ), а сотоварищ остается в тюрьме на три года[187].
Очевидно, что для вас как для участника игры лучший выбор – ПРЕДАТЬ, пока ваш «подельник» будет СОТРУДНИЧАТЬ. Однако вы не можете пообщаться с товарищем, а потому не знаете, какую карту он разыграет. Если вы столкнетесь с подобной социальной дилеммой лишь один раз, ваша судьба
