Санька-умник - Сергей Анатольевич Куковякин
— Эвакуированных много. Говорят, что расселять их уже некуда. Эвакуированные с заводами живут в недостроенных бараках, землянках порой без печей и пола, с протекающими крышами.
Откуда я знаю, как эвакуированные живут? На дежурствах в госпиталях наслушался. Не знаю, как врачи, а медсестры часто жизнь эвакуированных обсуждают. Говорят, что у нас-то ещё ничего, а вот эвакуированные… Иногда даже хвастаются, что у эвакуированных купили или выменяли. Выменивают те, у кого родственники в деревне. На ту же картошку…
— Сам откуда? — это уже мне конкретно был задан вопрос.
— Из деревни, — не стал таиться я.
— А, как в деревне?
— Как, как… Одни бабы, подростки и старики. Работают от зари до зари. Мужики на фронте.
Спрашивающий меня опять скривился. Тут-то что ему не понравилось? Что деревенские мужики на фронт ушли, а вся тяжелая работа на земле на плечи баб и подростков легла? Ну, ещё и на стариков немощных.
— Справляются?
— Справляются… А куда деваться. Вот, только — надолго ли это…
Тут мужик в полушубке вскочил, по избе туда-сюда заходил и начал обвинять меня… в неправильном понимании обстановки в стране!
Если бы только это!!!
Меня же какой-то леший дернул сказать, что я всю правду говорю…
Мамочка родная!!!
Что тут началось!
— Так! Я — прокурор лагеря, и усматриваю в твоих словах неверие в советскую власть и упаднические настроения.
Он ещё начал грозить мне наказанием и даже немедленным арестом…
Договорился… Быстренько меня сейчас в барак определят…
Честно говоря, я испугался. Такого оборота дела я не ожидал.
Местные жители — осторожные. Лишнего слова не скажут, опасаются, а я же — «попаданец»… Этим всё сказано. Понесёт меня иногда по кочкам, взрослый мужик, а забудусь временами…
— Погоди, — вступил в разговор второй пришедший. — Не пугай парня.
Сказавший это, перевел глаза на меня.
— А ты, будь внимательней в выражении своих мыслей и эмоций. Смотри, с кем и как разговариваешь.
Много чего мне ещё было сказано, а я только головой кивал. Понял, что наломал дров…
— Ладно. Живи. Но! На заметочку я тебя взял… — прокурор покачал пальцем в воздухе.
Мужчины застегнули свои полушубки и вышли из избы.
Я сидел на лавке и не знал, что мне теперь делать?
Глава 25
Глава 25 Воробей спасает Саньку
Кадры решают всё…
Самим Иосифом Виссарионовичем это сказано. Словно в бронзе на века отлито.
Главный врач лагеря бросил недовольный взгляд на прокурора.
— Погоди. Не пугай парня.
Медицинского персонала катастрофически не хватает, а тут он может фельдшера лишиться.
Конечно, сейчас это ещё не фельдшер, а только заготовка. Фельдшером он станет после года-двух практики. Здесь, в лагере — даже быстрее.
Выпускник фельдшерско-акушерской школы, это как недостроенный дом. Фундамент — имеется. Стены — возведены. Оконные блоки и двери — установлены. Крыша… В данном вопросе — по-разному может быть. Но! Недоделок ещё вагон и маленькая тележка. Жить в таком доме формально уже можно, но…
Практика, практика и ещё раз практика. Только тогда, по мнению главного врача лагеря, из этих пятерых ребятишек с дипломами фельдшеры получатся.
Сейчас ему несказанно повезло. Выпускников фельдшерско-акушерских школ почти всех на фронт отправляют или в тыловые эвакогоспитали, а тут Кировский облздравотдел в его хозяйство сразу пятерых фельдшеров распределил! Пятерых! Это надо же!
А из-за прокурора он может сейчас одного из фельдшеров лишиться!
Спасать надо парня, срочно спасать…
— А ты, будь внимательней в выражении своих мыслей и эмоций. Смотри, с кем и как разговариваешь.
Парнишка-то побледнел даже… Понял, что дров наломал и сейчас дело для него может совсем плохо кончиться…
Ну, он далеко не один такой…
Сколько подобных сейчас за свой длинный язык в их лагере находится! Десятки и десятки! Может, даже и сотни. Не так и не в том месте, не при тех людях что-то сказал и пошла писать контора…
Этот, ладно, малолетка, а ведь и взрослых мужиков теперь сколько за проволокой оказалось за свои неосторожные слова.
— Ладно. Живи. Но! На заметочку я тебя взял… — прокурор покачал пальцем в воздухе.
Так, похоже — обошлось… На этот раз. Прокурор — мужик злопамятный. Парнишке теперь надо ходить и оглядываться, за языком своим следить.
— Смотри, у нас незаменимых нет!
Опять прокурор парнишке грозит! Надо скорее его отсюда уводить…
Умный какой… Жозефа Лебона цитирует…
Ну, тут главный врач излишне хорошо про прокурора Теслю подумал. Не читал Тесля Жозефа Лебона. Даже не подозревал о его существовании.
Александр же Аркадьевич, а для всех остальных — фельдшер Александр Котов, он же — Санька-умник, сам себя в мыслях матом крыл… Язык свой длинный готов был откусить.
— Куда его поставишь? — уже на улице прокурор у главного врача опять про фельдшера Котова поинтересовался.
— В хирургическое отделение к Нарвусу…
— Во-во, туда ему и дорога. — ухмыльнулся прокурор.
Доктора Нарвуса, мягко сказать, не любили ни в администрации лагеря, ни заключенные. Не потому, что он был из «политических». «Политические», они были разные. К тому же «политическому» из отделения Нарвуса санитару Карапетяну никаких претензий и нелюбви не было. А Нарвуса главный врач Воробей, так бы своими руками и задушил…
Нарвус был человеком исключительной жестокости, с пациентами он обращался грубо, даже бил их. Пинал своим грязным ботинком по обмороженным культям стоп, первичную хирургическую обработку часто делал на живую, без местной анестезии.
Главный врач уже предупреждал его о недопустимости такой работы, но тому — что о стенку горох… Воробей бы заменил его, но сделать это было просто некем.
Гости ушли, а мы тихо, как мыши под веником, сидели в избе бабки Варвары.
— Ну, ты, Санька, дурак… — тяжело вздохнула Раиса. — Разве так можно…
Что — можно, она не уточнила.
Тут и остальные ребята набросились на меня.
— Сам в лагерь попадешь и нас за собой утянешь…
Я чувствовал себя виноватым. Да, совсем нехорошо получилось… Могли из-за меня и мои бывшие сокурсники пострадать.
— Всё, всё, больше такое не повториться, — заверил я ребят.
— Смотри. — погрозил мне кулаком Алеша Лопаткин.
Что тут смотреть… Конечно, осторожней быть мне надо.
— Спать ложитесь. Завтра вам работать. Нечего керосин жечь.
Бабка Варвара показала, кому где на ночь укладываться. Раису
