Санька-умник - Сергей Анатольевич Куковякин
— Выходим! — скомандовал нам наконец военный. Я уже думал, что дорога никогда не кончится.
Мы встали, как цыплята за курицей на выход за ним потянулись.
Оказалось, что Котлас — не конечный пункт нашего назначения. На распределении сказали нам — в Котлас, можно сказать, что ввели в заблуждение.
— Куда едем дальше? — спросил я военного, который нас сопровождал, когда нас по двум саням распределяли. Меня и Раису — на одни, Русакова, Штина и Лопаткина — на другие. С нами ещё и сам военный сел. Получилось по три пассажира на одни сани.
Я и Раиса — худенькие, вот сопровождающий к нам в сани и определился для равномерности загрузки гужевого транспорта.
— Лишние вопросы задаешь. Куда надо — туда и едем.
Сказано это было совершенно неприветливым тоном. Как будто я в чем перед ним провинился.
Что так-то? Можно же сказать по-человечески…
Эта поездка на санях запомнится мне надолго. Холод стоял собачий, а мы всё ехали и ехали. Я думал, что скоро в ледышку превращусь.
Нашему сопровождающему в полушубке было хоть бы что, а мы с Раисой совсем закалели.
Так и заболеть недолго…
Хорошо же моя работа начнется, вместо того, чтобы медицинскую помощь оказывать, я сам на больничную коечку улягусь…
Как потом я узнал, ехали мы всего двадцать километров, а мне показалось, что все сто. Зря я дорогой вагон хаял, в санях да по морозу — вот где, холодно-то оказалось.
Наконец показалась какая-то деревня.
Доехали? Нет? Ещё куда-то дальше нас повезут?
У меня уже зуб на зуб не попадал, а Раиса даже не на все мои вопросы отвечала, когда я её о чем-то спрашивал.
— Приехали. Вылезай, — опять как злая собака тявкнул наш сопровождающий.
Что он недобрый-то такой? Нельзя же так…
Вылезай. Легко сказать. В своих ботинках я уже ног почти не чувствовал.
Если на север на работу отправили, так хоть бы экипировали нас соответственно!
Я слышал, что в НКВД со снабжением хорошо. Вон какой полушубок у нашего сопровождающего!
— Вылазим! Вылазим! — торопил меня и Раису Телицину злой мужик в полушубке. — Приехали! Не задерживай.
Ему видно, сбыть нас с рук не терпелось. Подумаешь, фельдшера… Тут не таких, видали.
— Где это мы? — попробовал я задать вопрос сопровождающему.
— Деревня Медведково.
Как ни странно, но я получил ответ на свой вопрос.
Оказалось, нас тут уже ждали. Опять военный в таком же полушубке.
Может, и нам такие тут выдадут? Все в полушубках, и нам счастье выпадет?
— Забирай. Пятеро фельдшеров. Можешь пересчитать, — сказано было встречающему полуживых от холода медицинских работников.
О! Оказывается, наш сопровождающий и шутить умеет!
— Один, два, три, четыре, пять, — поддержал шутливый тон разговора встречающий нас. — Все в наличии. По головам сходится.
Нас поселили в дом к бабке Варваре. Надолго ли? На одну ночь или на время всей работы? Сил спрашивать у меня уже не было.
В избе было тепло.
Благодать… Много ли для счастья человеку надо…
Глава 24
Глава 24 Меня берут на заметку
Мы ещё до конца не отогрелись, в себя после дороги не пришли, как в избе бабки Варвары появились гости.
Это были двое крупных мужчин, опять в тех же белых армейских полушубках.
Везет же некоторым…
В последнее время все мои мысли вокруг еды и тепла крутились. Правильно, это же потребности витальные, без их удовлетворения жизнедеятельность человека очень быстро прекращается. С едой было плохо и лучше не становилось. С теплом… ситуация обстояла не лучше. Моё старенькое пальтишко в Кирове ещё как-то спасало, а тут, в месте моего распределения, мороз был гораздо крепче.
Смотрел я на гостей и о полушубке мечтал. Вот такие дела.
— Здравствуйте, — вежливо поприветствовали нас пришедшие. Сказали они это одновременно, словно по команде.
Мы в разнобой ответили им.
Кто это? Зачем они к нам пожаловали?
Мужчины не представились. Опять же синхронно расстегнули полушубки и уселись на лавку. Один в уголок отодвинулся, а второй широко улыбнулся и принялся нас расспрашивать.
Ну, как, мы же из большого города приехали, а они тут в лесу, в глуши…
Кто мы такие — они знали. Мы же о них — ничего.
Я в тепле после дороги на санях расслабился и не обратил на это особого внимания. Товарищи же мои как-то присмирели и часто между собой переглядывались.
Получилось так, что весь разговор почти с одним мною и шел.
— Как там в Кирове? — такой был задан первый вопрос.
— По-разному, — ответил я.
Какой вопрос — такой и ответ. Конкретнее надо спрашивать.
— Ну, как, люди-то живут? — продолжил сидящий напротив меня, а другой — помалкивал. Даже на нас не смотрел, а что-то на столе бабки Варвары разглядывал. На что там смотреть? Пустой стол. Ничем нас потчевать бабка и не помыслилась.
— По-разному, — не побаловал я разнообразием ответов спрашивающего.
— С питанием как? — начал конкретизировать свои вопросы мужчина.
— Плохо.
Я обрисовал ситуацию. Сказал, что работающий на заводе получает в день от восьмиста грамм до килограмма хлеба, служащие — четыреста-пятьсот грамм, иждивенцы и дети — четыреста грамм. Норма для учащегося в фельдшерско-акушерской школе — те же четыреста.
Чем-то мой ответ мужчине в военном полушубке не понравился. Может, тон ответа? А, чему, радоваться-то? Или — что я со слова «плохо» свой ответ начал?
— Как на заводах работают?
Нашел у кого спросить… Мы же с ребятами не на заводе работали, а учились…
Мои бывшие сокурсники опять помалкивали и мне снова пришлось держать ответ. Сказать я мог немного, так — только то, что слышал.
— Рабочие трудятся по двенадцать часов, часто — дольше. Ночуют прямо в цехах, а хлеба дают мало…
Черт! Черт! Черт! Опять я про этот хлеб!
Как-то само это у меня вырвалось…
Слушающий меня скривился, на сидящего в уголке посмотрел. Тот, как сидел, так и сидит. Пустой стол разглядывает. Думает, наверное, что от этого там что-то появится…
А, что? Я — комсомолец. Как есть говорю, правду-матку режу!
— Выходных — нет, отпуска отменили…
Комментировать эти факты я не стал. И так на меня что-то недобро поглядывает спрашивающий.
— Ну, а эвакуированные?
— Что, эвакуированные? — уточнил я.
— Какие у них настроения?
Что сказать? Какие
