Искусство и наука - Джон Рескин
66. Вам, наверное, покажется праздной мысль о том, что открытия могут быть когда-нибудь доведены до конца, но вспомните, что невозможность этого означает только одно, что смертная наука должна оставаться несовершенной. Тем не менее во многих отношениях предел практически полезных открытий быстро приближается, и вы, как студенты, хорошо сделали бы, признав, что он уже достигнут. Возьмем, например, науку орнитологию: надеюсь, что вы имеете мало вероятий застрелить в Англии птицу, которая была бы неизвестна человеку науки, или застрелить в другом каком-либо месте такой экземпляр, который не принадлежал бы к виду, уже описанному. И хотя многие из вас, рискуя даже жизнью и посвящая долгие годы наблюдению, могут надеяться принести в свои музеи синицу с никогда еще невиданным пятном на крыле, я серьезно советую вам не допускать, чтобы такие радужные надежды мешали вашим научным занятиям, и не посвящать исключительно вашу жизнь даже такому важному предмету. В астрономии небесные пространства все еще недостаточно исследованы самыми дорогими инструментами, и, может быть, кому-нибудь из вас придется возвестить существование или даже проанализировать составные части некоторых светлых точек, которые могут увидать только два или три раза в течение столетия те, кто поедут для этой цели в Индию и кому погода там в это время будет благоприятствовать. Но для практических целей всех известных и перечисленных звезд вполне для нас достаточно; и если вы основательно знакомы с их видимым движением и ясно понимаете установленные отношения даже тех звезд, которые видимы невооруженным глазом, то у вас достаточно астрономических сведений, как для занятий вашего ума, так и для направления вашего мореплавания.
67. Но если вы недовольны границей, предложенной мною для вашей науки, то тем с большим сомнением отнеслись вы, вероятно, к месту, которое я ей отвожу. Я знаю, что по нашей современной системе не принято считать химию, науку об атомах, низшей, а теологию, науку о Божестве, высшей; нет, многие из нас считают теологию даже не наукой, а спекулятивным стремлением, чуждым науке и по духу ей противоположным.
Однако мне, может быть, необходимо отметить для вас, в нескольких словах, что то, что мы называем теологией, если истинно, то наука; если же лживо, то не теология; даже различие между естественной наукой и теологией нелогично; действительно, вы можете делать различие между естественной и неестественной наукой, но не между естественной и духовной, не доказав предварительно, что дух не имеет естества. Вы найдете несомненным, что вполне истинное знание одинаково возможно и необходимо как относительно фактов, касающихся материи, так и сил и страстей, действующих на материю и в материи; и что самая благородная из всех доступных нашему пониманию сил есть сила, которая или представляет себе, или постигает существование жизненной силы высшей, чем наша собственная; и что изучение отношений, существующих между этой силой и вытекающих из нее человеческих поступков, настолько же составляет предмет истинной науки, насколько и кривизна метательного снаряда. Влияние, например, вашего посещения церкви, с верой или без веры в силу молитвы, на ваш характер, ум и поведение в течение дня настолько же подлежит ведению точной науки, насколько и влияние вашего завтрака на ваш желудок. Какое из этих знаний выше, я с уверенностью уже указал вам и не боюсь никаких испытаний, которым вы пожелали бы подвергнуть мое утверждение.
68. Предположив такую границу и такую роль для нашего знания; предположив также, как я сделал, быть может, к вашему неудовольствию, что графическое искусство есть тень или образ знания, – я хочу показать вам сегодня, в каком отношении к ним находится добродетель, называемая греками σωφροσύνη, здравомыслие – соответствующая латинскому salus или sanitas mentis, и английскому health of heart; если мы возьмем слова mens[39], µῆνις[40] или φρήν[41], за выражение страстной душевной мощи человеческого существа, в отличие от интеллектуальной, то mens sana – здоровый дух – будет возможен для всех нас, между тем как созерцательная ступень высшего разума может быть и недоступна нам; так что для каждого из нас небеса только позволяют домогаться быть σοφός – мудрым, но требуют решимости быть σώφρων – благоразумным.
69. Не входя в обсуждение употребления этого слова различными писателями, я скажу вам, что самое ясное и здравое понятие об этом духовном состоянии дают выражения древней христианской религией и даже в том, что вы, может быть, считаете ее суеверием. Не входя в обсуждение личного существования и традиционного характера злых духов, вы на практике увидите, что внешние искушения и неизбежные испытания характера имеют над вами власть, так что и здоровье, и добродетель ваши зависят от силы вашего противодействия им; что, не встречая сопротивления, злая энергия их перейдет в ваше собственное сердце; или и что обычная, вошедшая во всеобщее употребление, фраза: «в нем дьявол или злой дух», есть наиболее научное и точное определение настроения подобной личности. Вы найдете также, что изгнание его или очищение от него лучше всего символизируется в литературе для вас в образе человека, бродившего раньше одичалым и нагим среди могил и сидящего потом смирно, одетым и в здравом уме; и что в каком бы смысле, буквально или иносказательно, вы ни принимали библейское сказание о последующем, абсолютно верно, однако, то, что стадо свиней, бросающееся на свою погибель, дает вполне ясное понятие о всякого рода бешенстве и является наиболее верным символом полного человеческого ἀφροσὺνη[42], когда-либо данным литературой.
* * *
Различные виды безумия[43], восхищающиеся сценами смерти, которыми так заражены в наше время искусства революционной Европы, будут разъяснены в продолжение этой лекции; но я не намерен
