Айзенберг Я.Е. - Ракеты. Жизнь. Судьба.
прорваться, так как она могла достичь США с разных направлений, а не
только через Северный полюс, как баллистические боеголовки. Для нас это
означало, что, кроме обычной СУ для ракеты 8К69 (такое у нее было
несекретное название) пришлось сделать и СУ, работающую на орбите
(правильнее сказать, добавить новые функции традиционной СУ МБР).
Естественно, так как СУ работы на орбите и тормозной двигатель занимали
какой-то вес, величина бомбовой нагрузки на эту величину уменьшалась, что
военных только огорчало. Тем не менее, орбитальный вариант ракеты Р-36
был полностью разработан, прошел все этапы ЛКИ, был принят на
вооружение, и в очень небольшое количество ракетных шахт были
установлены орбитальные ракеты 8К69.
После удачных опытов по модернизации боевых ракет 8К63 и 8К65 в ракеты
-носители небольших космических аппаратов, эта же попытка была сделана и
для обоих (баллистического и орбитального) вариантов Р-36. Получились
11К67 и 11К69, и, так как они сразу были двухступенчатые, можно было
обойтись без дополнительных ракетных ступеней. Ракета 11К67, в отличие от
своего боевого родителя, развития не получила, все сделанные заводом №586
экземпляры шли прямиком в боевые шахты, а вот 11К69 ждала другая
участь. Во-первых, военным не нужно было много боевых образцов 8К69 (тот
факт, что США не стали делать ракет такого типа, подействовал на них
отрезвляюще), а завод №586, уже освоив производство этих ракет,
заинтересован был делать их побольше, во-вторых, благодаря тому, что СУ
8К69 имела большие возможности, чем на 8К67 (для 8К69 мы создали
совершенно новую СУ, впервые применив дискретные цифровые приборы в
системах управления дальностью). Это отнюдь не бортовые цифровые
вычислительные машины (аббревиатуру БЦВМ надо вводить сразу, так как
она будет часто повторяться), но все равно возможностей у них больше, чем у
механических аналоговых, стоявших в системах управления дальностью в
8К64 и 8К67. Благодаря этому ракета-носитель 11К69 (международное
название «Циклон-2», НАТОвское – SL-11) получила относительно широкое
применение.
Более того, войдя во вкус, мы решили сделать и трехступенчатый вариант
11К69 , чтобы расширить ее возможности как по массе выводимого груза,
так и по достижимым орбитам. В качестве третьей ступени была взята вторая
ступень 11К65, а разработчиком (мы уже были перегружены к этому времени
«поверх головы») определили КБ киевского радиозавода. Это был наш
серийный завод, куда мы передавали документацию на сданные на
вооружение СУ, там же оказалась и документация на 11К65. Сопровождая
нашу документацию на заводе, сотрудники КБ приобрели необходимый опыт
40
в разработке приборов, а в вопросах теории (устойчивость полета, точность и
пр.) мы обязались передать им всю свою документацию и оказать
максимальную поддержку при обучении, тем более, что речь шла не о боевой
ракете, где вопросы точности - важнейшие. Очень полезным оказался тот
факт, что руководил этим КБ мой первый начальник и друг А.И.Гудименко, и
киевляне рвались в самостоятельные разработчики, что мы всячески
поддерживали, видя в них не конкурентов (уж очень далеко мы ушли вперед
в вопросах теории), а помощников в ситуациях, аналогичных той, о которой я
пишу. Киевляне хорошо справились с этим делом, и появилась
трехступенчатая 11К68 (две ступени 11К69 плюс третья – С5М), получившая
названия «Циклон-3» или SL14.
Это – сделанная сравнительно «малой кровью» неплохая ракета-носитель,
изредка летающая и сейчас с плесецкого полигона.
Последней разработкой этого периода стала 8К99 (SS-15), первая советская
попытка создать твердотопливную МБР, используя частично (на одной из
ступеней) не жидкое, а твердое топливо. США применяли только такие
топлива на своих МБР – Минитмен-2, Минитмен-3 и М-Х, как экологически
чистые. И, как всегда, их пример был заразителен для нашего Минобороны.
Беда состояла в том, что требуемых твердых топлив в СССР не было. Даже в
качестве ускорителей первой ступени «Бурана», спустя более чем через 20
лет после описываемых событий, были использованы самые мощные в мире
ЖРД В.П.Глушко, несмотря на то, что на «Шаттле» уже много лет стояли
твердотопливные ускорители.
Только на последней российской МБР уже сейчас используются твердые
топлива. Тем не менее, попытка создать МБР, использующую два вида
топлива, была сделана, и мы довели эту ракету до этапа ЛКИ. Основная
трудность для нас, разработчиков СУ, состояла в том, что из-за огромных
разбросов параметров твердого топлива при полном отсутствии возможности
регулировать тягу порохового двигателя, разбросы параметров движения
ракеты во времени оказывались настолько значительными, что выбрать
параметры системы стабилизации, привязав их, как обычно, ко времени
полета, не представлялось возможным.
Выход нашел один из моих самых талантливых сотрудников Виктор
Александрович Батаев. Как ни странно, это - классический пример советского
Ломоносова (если, конечно, правда то, что о том пишут).
Родом из глухого мордовского села, Виктор не мог получить хорошего
школьного образования и привез в Харьков только умение кататься на лыжах.
Окончил Харьковский авиационный институт, получил назначение к нам на
фирму, и на его и мое счастье, в мою лабораторию.
Человек больших способностей и невероятного трудолюбия, он быстро
освоил совершенно новую для него тематику. Поняв, что его знаний по
математике не хватает, не прекращая работы, он закончил механико-
математический факультет университета. Батаеву я поручал наиболее
41
трудные системы стабилизации, и не было случая, чтобы он подвел. В конце
всей нашей деятельности он возглавил разработку самой сложной в мире
системы стабилизации – советского шаттла – «Энергии» и блестяще с
первого же пуска справился и с этим.
Так что ничего удивительного, что он взялся и решил проблему устойчивого
полета ракеты 8К99. Мы с ним пришли к выводу, что устойчивость ракеты
в полете нужно обеспечивать, «привязывая» параметры ее системы
стабилизации не ко времени, а к фактическим характеристикам движения, в
частности, к частоте колебаний вокруг центра масс. Если не считать
нормальной административной поддержки и твердой уверенности, что в
случае неудачи отвечать «по полной катушке» перед министерством придется
мне, а не ему, дальнейшего участия в конкретной разработке я уже принимать
не мог. Времена 8К64 давно закончились, и на высоком уровне отвечать
положено большому начальнику, ведь речь каждый раз идет о пуске дорогой
ракеты, а не руководителю группы, так как его начальники отвечать не хотят
и боятся. Да и не мог бы я позволить, чтобы спрос был с Батаева, а не с меня,
это было бы совсем нечестно, как в принципе «Ты (т.е. – я) будешь кричать о
первой самонастраивающейся системе, а ты (т.е. - Батаев), будешь за нее
отвечать, если она не получится». Так что создание первой, как я понимаю, и
единственной до сих пор, самонастраивающейся, т.е. меняющей свои
характеристики в полете в зависимости от фактических характеристик
данной ракеты, системы стабилизации – в основном заслуга В.А.Батаева.
Выдающееся достижение!!! И все же после нескольких пусков, в том числе и
неудачных (не по нашей вине), в 1968 году работы по 8К99 были
прекращены, конечно, из-за отсутствия требуемых порохов.
И последнее значительное событие в моей жизни в этот период – я стал
доктором технических наук. Заслуга в этом принадлежит Борису
Николаевичу Петрову, академику АН СССР, знавшему меня с печальных
дней аварий ракеты 8К64.
Конечно, при моей загрузке работами по руководству теоркомплексом
времени для написания докторской диссертации у меня и быть не могло, что
я и сказал Борису Николаевичу, который твердо был уверен, что я давно уже
доктор наук. Именно он реально мне помог.
Для больших начальников, которые тоже хотели стать докторами наук, но
написать диссертацию и защитить ее в Ученом Совете в принципе не могли
из-за отсутствия требуемой квалификации, была придумана специальная
процедура, позволявшая обойти самый главный этап - собственно написание
докторской диссертации.
Для этого в Высшую аттестационную комиссию (существовал и такой
