Анна Орлова - Аромагия
Наконец я не выдержала: отложила столовые приборы, стремительно поднялась.
- Благодарю, я сыта. Поднимусь к себе, голова болит. Спокойной ночи!
И стремительно вышла...
Ванну этим вечером я принимала дольше обычного. Нард, роза и лаванда сняли боль и навеяли сонливость, но душевного успокоения не принесли. Выбравшись из воды, я накинула халат и прошла в спальню.
И первое, что увидела – Ринд, стоящую на коленях у стены. Не замечая меня, девушка что-то сосредоточенно делала, и я, приблизившись на цыпочках, заглянула ей через плечо. Ринд зачем-то запихивала в розетку клок ваты.
- Что вы делаете?! – удивилась я во весь голос.
Ринд дернулась, вскрикнула, испуганно обернулась...
- Госпожа Мирра! – придушенно выдохнула она. – Ой, простите! Я просто...
- Просто – что? – уточнила я, подняв брови. Неужели девица пыталась навести порчу?
- Я затыкала розетку на ночь, - пискнула Ринд. – Ну, чтоб электричество не вытекло!
Слово «электричество» она произнесла по слогам, с явной опаской и благоговением.
Каюсь, я расхохоталась. Я понимала, что это попросту истерика, но никак не могла остановиться.
Надо думать, Петтер услышал странный шум. Распахнул дверь, ворвался в комнату... И замер, во все глаза глядя на меня, покатывающуюся со смеху.
Впрочем, раздумывал он недолго: быстро набрал стакан воды, похлопал меня по щекам и заставил выпить. Пахло от него так знакомо и приятно, что у меня потеплело на душе.
- Ох, спасибо, Петтер! – с чувством поблагодарила я, немного оклемавшись.
- Что случилось? – встревоженно спросил он, посмотрев на едва не плачущую Ринд.
- Ринд решила заткнуть розетки на ночь, - объяснила я. Смех все еще рвался наружу. – Чтобы электричество не вытекло.
Девушка опустила глаза. Щеки ее заливал бурачный румянец.
- Простите, - придушенно попросила она, и я опомнилась. Совсем застыдила девчонку!
- Ничего страшного, - улыбнулась я.
- Давай, я расскажу тебе об электричестве, - великодушно предложил Петтер, распахивая дверь перед Ринд. – Нечего его бояться!
Она просияла, кивнула, потом бросила на меня опасливый взгляд.
Я кивнула, заставляя себя не выдать... ревности?
Они ушли, а я все сидела, невидяще глядя на пламя камина. По стенам метались тени, за окном завывал ветер... Я грела руки у огня, чувствуя себя бесконечно одинокой.
Ночью я почти не спала. Ни масла, ни книжка, ни даже теплое какао не помогли. Я крутилась со стороны в сторону, чутко прислушиваясь, не раздастся ли в коридоре тяжелая поступь мужа. И только ближе к рассвету забылась тревожным сном...
За завтраком я чувствовала себя совершенно разбитой и вяло ковырялась в омлете. На Петтера я старалась не смотреть.
Господин Бранд довольно апатично (после выпитого вчера у него сильно болела голова) сообщил, что Ингольв дома появится только завтра, так что сегодня Петтер должен отвезти меня к морю, а после на пикник.
Сомневаюсь, что дела заговора требуют дневать и ночевать в казарме. Надо думать, муженек рванул на пару дней к любовнице. Впрочем, я ничего не имела против. Пусть развлекается, только подальше от меня!
Уже на выходе из дома меня вдруг окликнула Сольвейг.
- Госпожа!
- Что вы хотели? – поинтересовалась я, натягивая перчатки.
- Можно вас на минутку, госпожа Мирра? – она неуверенно мяла передник. – Я хочу... обсудить с вами меню!
От домоправительницы в кои-то веки тянуло не уксусом, а цитрусами – их запах тонизирует и пробуждает аппетит, к жизни в том числе. На обычно желтоватых скулах Сольвейг сегодня виднелся слабый румянец.
Хм, а ведь знакомство с господином Льётольвом пошло ей на пользу!
Я усмехнулась (повод явно придуман наспех), однако согласилась:
- Разумеется, Сольвейг! Пойдемте на кухню.
Едва скрывшись с глаз Петтера, Сольвейг огляделась (точь-в-точь шпионка в детективе) и сунула мне листок бумаги.
- Что это? – удивилась я, машинально разглаживая бумажку.
- Не смотрите! – потребовала домоправительница нервно. – Передайте это господину Исмиру.
- Хм, - я послушно сложила листок, но единственную накарябанную на нем фразу успела разглядеть. – Должна предупредить, вряд ли я встречу господина Исмира в ближайшее время.
«Я магу по рассказать про Уннер».
- Ну, передайте, когда увидите! – отмахнулась Сольвейг и едва не в спину вытолкала меня из кухни...
Петтер был на диво немногословен. Он молча подал мне руку, помогая спуститься по обледенелым ступенькам; распахнул дверцу автомобиля; тронул машину с места...
Ингойя осталась позади. Петтер без лишних вопросов рулил в сторону все той же бухты. Видимо, отныне мои променады по берегу будут происходить там.
В памяти всплыли некоторые детали прошлой... кхм, прогулки, и я почувствовала, как щеки мои заливает румянец. Нужно отвлечься, заговорить о чем-то другом! Чтобы не думать и не вспоминать.
- Кажется, инспектор Бернгард подозревает меня, - сказала я наигранно легкомысленно.
Петтер бросил на меня взгляд, усмехнулся и качнул головой.
- Вряд ли, - не согласился он. – Скорее меня.
- Но вас-то почему? – удивилась я. – Уннер ваша невеста... – я запнулась и поправилась с усилием: - Была вашей невестой. Вряд ли она давала вам повод для ревности, а другие мотивы не приходят мне в голову.
Покосившись на меня, Петтер еще сильнее сжал руль.
- Не называйте ее моей невестой. В тот раз... Ну, когда у нас с Уннер было свидание, я сказал, что не женюсь на ней. – Голос юноши звучал устало, но твердо. – Инспектор решил, что я ее... соблазнил и бросил.
- Не женитесь? - не поняла я, туго соображая от недосыпа. - Почему?
Петтер ударил по тормозам так резко, что меня бросило вперед.
- Вы с ума сошли... – начала я, но договорить он мне не дал.
Притянул к себе, крепко поцеловал в губы.
- Петтер, - растерянно произнесла я, когда он наконец позволил мне вдохнуть.
Он слегка улыбнулся, и я только сейчас поняла, насколько он устал. Вокруг его глаз чернели круги, лицо осунулось. Кажется, не одна я не спала этой ночью.
- Разве вы не понимаете, Мирра? – улыбка мелькнула и пропала, теперь Петтер был убийственно серьезен. – Я же люблю вас! Как я мог жениться на другой? Это было бы нечестно. Я очень виноват перед Уннер, что не сразу это понял.
Я вздохнула. Мальчишка! Не думаю, что Уннер порадовала его честность.
- Петтер, я... – слова словно застревали в горле, а исходящий от Петтера аромат - фиалка и миндаль, немножко сливок – кружил голову. Я сглотнула и попробовала снова: - Петтер, послушайте, все было замечательно, но...
- Но вы не хотите продолжать, - закончил он. Запах аниса будто встопорщил острые углы, и к нему добавилась кислинка петитгрейна. Обида. Отстраненность.
- Ингольв – мой муж. – Тихо напомнила я. Радости это обстоятельство мне не доставляло. – И ваш командир, Петтер. Возможно, потом...
- Потом? – странным тоном повторил он. Отвернулся, завел мотор.
Аромат пихты - смолисто-хвойный, прохладный – звучал раскатисто и гулко. Смирение. И крапивой жалила боль.
Только спустя долгую минуту до меня дошло. Петтер ведь уверен, что никакого «потом» не будет. Что эта история закончится для него, как и для остальных, рудниками или казнью.
Но теперь я знала твердо: я сделаю все, чтобы он жил. Нельзя позволить ему стать одной из жертв этого дурацкого заговора!
- Петтер, - беспомощно проговорила я и замолчала. Что тут можно сказать?
Не глядя на меня, Петтер дернул плечом.
- Не надо, госпожа Мирра, - он выделил голосом это холодное «госпожа», словно очерчивая границу между нами. – Мне не нужна ваша жалость.
Сухой аромат чабреца, упрямая резкость эвкалипта... И соленый вкус печали.
А во мне вскипели досада и злость.
- Прекратите! – потребовала я резко. – Зачем вы все усложняете?
- Усложняю? – повторил Петтер горько. – Я бы отдал все на свете, чтобы вы хоть недолго...
Не произнесенное «любили меня» будто повисло в воздухе холодным туманом.
- Не нужно мелодрам, - попросила я, отвернувшись. Я понимала, что причиняю ему боль, но... иначе будет хуже.
Петтер промолчал, и только исходящая от него жаркая перечная горечь выдавала его эмоции.
А меня раздирали противоречивые желания. Хотелось обнять его, попросить прощения за свою резкость. И одновременно – ударить еще больнее.
Безрассудное чувство ко мне принесет ему только разочарование. Нам обоим следует забыть о том, что произошло вчера...
Петтер затормозил на берегу. Сложенные на руле руки, скорбная складка губ... Сейчас казалось, что ему никак не меньше тридцати.
- Я немного прогуляюсь, - выдавила я.
Он молча кивнул, не двигаясь с места.
Я с некоторым трудом выбралась из автомобиля и огляделась. Здесь все было по-прежнему: обрывистые скалы, бушующее внизу море, низкие серые тучи.
Медленно, увязая во влажной глине, я двинулась вдоль берега. Небольшой пляж, как полукруглая сцена, камень, на котором стоял Исмир...
