Волчья балка - Виктор Иванович Мережко
Киргизка поднялась, отбросила в сторону нож, нашла в темноте оброненную флягу. Открутила пробку, двинулась к дому, стала не спеша, методично, с пониманием дела поливать стены.
Опорожнила посуду, отбросила в сторону, нащупала в кармане спички, чиркнула рядом с дверью. Огонь ухватился не сразу. Сначала заиграл внизу, затем стал ползти вверх. В какой-то момент кинулся по сторонам, широко и охотно принялся пожирать часть сухой камышовой крыши, и вскоре пламя охватило всю хату, гуляя по ней жадно, ненасытно.
Женщина некоторое время понаблюдала за пожаром, повернулась и не спеша покинула двор.
В соседнем дворе закричали, залаяли собаки, а чуть погодя по поселку пошел носиться пожарный перезвон.
Бурлаков и его гости еще не спали. По-прежнему сидели во дворе, под навесной лампой остервенело билась мошкара, трещали в траве сверчки.
Семен Степанович поднялся, решительно заявил:
— С этого роя не будет ни буя, — глянул на Володю. — Буй знаешь, что такое?
— Который на воде.
— Правильно. Налил твой дружок водички и слинял… А от осинки, как известно, не родятся апельсинки. Погутарил с отцом, тот добавил на морду синячков, на этом затею и закончили.
Гуськов ответить не успел, у матери кармане зазвонил мобильник.
— Слушаю… — ответила она, тут же побелела, оцепенела. — Когда?.. И что?.. Все полыхает?.. Сейчас… сейчас будем. — Отняла трубку от уха, тихо пробормотала: — Наша хата горит. Подпалили…
Даниил Петрович долго и задумчиво смотрел на сына, уточнил:
— Получается, хвост не только за твоими знакомыми, но уже и за тобой?
— А как по-другому?.. Мы же все время вместе.
— И ты собираешься привезти их к нам?
— У них там опасно, пап! — разозлился Виталий.
— А здесь безопасно?
— А кто сюда сунется, когда охрана кругом?.. Привезу Володю и его мать. Места хватит.
— Привезешь. Что дальше?
— Полиция разберется — вернутся домой. А пока пусть живут.
— Капитан этот… ну, мент… тоже здесь будет?
— Я не против. Пусть убедится, что его внучки у нас нет.
— Короче, шмон?!.. Пусть поищет во всех углах, пронюхает?
— Ты боишься этого?
— Сын, мне нечего бояться, — пожал плечами отец. — Пусть шмонает. Все равно ничего не найдет… Лишь бы потом не было геморроя.
— Какого? — не понял байкер.
— Например, начнет шантажировать, требовать компенсации.
— Какой?
— Бабки!.. Ты ведь сказал, что видел его внучку у нас?
— Сказал.
— Во-от… Менты — особая порода людей. Отдельная. Она не подчиняется никаким законам. Даже национальность у них другая — менты. Русский, татарин, еврей — не играет роли. Мент!.. Главный инстинкт — захапать и не отдавать. Глотку готов грызть… Вот этого я боюсь от твоего капитана.
Прорвался длинной мелодией мобильник сына, он коротко взглянул на отца, объяснил:
— Вот, Володя как раз, — поднес трубку к уху. — Привет, ты где?.. А мы тут о вас с батей прикидывали… Что?.. Где пожар? Ваша хата? Все целые, никто не сгорел?.. Всё, прыгаю на мотас и мчусь, — посмотрел на отца. — У Володи дом кто-то подпалил.
— Весело. Бандюки?
— Пап, перестань!.. У людей горе, а ты задаешь идиотские вопросы!
— Ладно, езжай. Только позвони оттуда… А раз у людей такая беда, то приглашай. Чем можем, поможем. Не звери же мы — люди все-таки.
Уставший и измотанный допросом Полежаева, Николай Иванович вошел в кабинет Черепанова, с ходу рухнул на стул. Олег отодвинул компьютер, с интересом и пониманием посмотрел на начальника.
— Сложный случай?
— Ну как сказать? — пожал тот плечами, без спроса наливая остывший кофе в чью-то чашку. — Непростой. Путает, комбинирует, врет. Валит на других.
— На Гуляева?
— Гуляев — пешка на двух ногах. Насмерть наложивший в штаны кретин… Больше все-таки на покойного полковника Миронова. Помнишь такого?
— Который вас гонял на «Волчьей балке»?
— Убеждает, что выполнял его поручения. Мол, все вопросы к нему. А с покойника как вода с рукомойника.
— А насчет Аверьяна?
— Как черт от ладана. Не знаю, не видел, не слышал. Боится, видно, смертельно.
— А чего ему бояться? — усмехнулся Черепанов. — Все равно годков на пятнадцать посадим. А в тюрьме все спишется, забудется, затрется.
— Ошибаешься, дорогой. Такие, как Аверьян, достанут где угодно. Хоть в тюрьме, хоть в Кремле, хоть на каких-нибудь Багамах.
— Может, пока не замылил следы, самое время набрасывать на этого красавца невод?..
— На Аверьяна? А какие основания?
— Ну, для начала хотя бы телефонные записи… Зацепимся, начнем мотать, помурыжим месячишко в обезьяннике, глядишь и сломаем. А то ведь окрепнет, обрастет связями, вообще не доберемся.
— Несерьезно. При грамотных адвокатах дело развалится в считаные дни, — Уколов сделал глоток кофе, поморщился. — А горячего нет, что ли?
— Сейчас вскипячу.
Черепанов стал возиться с электрочайником, достал из шкафчика банку растворимого. Николай Иванович продолжил:
— Майор скорее повесится, чем даст показания против Аверьяна. Второе — сейчас всех чертей кинутся вешать на Бежецкого. Вот там аргументов выше крыши. И твой Аверьян будет совсем не в тему. Почувствует опасность — тут же слиняет.
Олег залил кипятком кофе, плеснул себе тоже.
— Помните, Николай Иванович, вы дали идею насчет агента? А наш паренек?
— Имеешь в виду младшего лейтенанта?
— Так точно… Работа уже идет в этом направлении.
— А где он сейчас?
— Как, где?.. У Аверьяна!
— Вот те раз… Почему не доложил?
— Не успел, Николай Иванович. А потом
