Псих из Крашти - Мара Вересень
Кусты, к слову, выглядели нездоровыми, будто покрытыми сероватым налетом плесени.
— Очередной подарочек от братьев Плех? — спросила Аманда только для того, чтобы Пи отвлекся и сменил позу.
— Уж лучше бы, — прогудел он, стряхнул анализатор, выпрямился и обернулся. Голос звучал так странно, потому что жилет, который прежде был на Пи, Пи прижимал к носу и рту и не убрал, пока не отошел от обочины.
— Лечить умеешь?
— Ты больной?
— В каком смысле? — обиделся темный.
— Да я не про твою улепетнувшую крышу! Эй! Не смей ко мне подходить. Сначала скажи, что там за дрянь?
— Дохлый гуль.
— Если ты над каждым дохлым гулем у дороги будешь по полчаса торчать, мы до Нодлута и к зиме не доедем. И зачем ты нос закрывал?
Из кустов конечно чуточку попахивало, но не настолько, чтобы некромант, воображающий из себя светило магических наук и прочая, взялся нос прятать.
— Потому что это гуль, сдохший от могильной лихорадки, ее еще называют серая горячка или сивуха, сопровождается, собственно, лихорадкой, высыпаниями на коже, сначала красного, потом землистого цвета, легкой дезориентацией… А кстати где это мы? — спросил Пи и шумно поскреб запястье, а потом под рубашкой.
4
— Что? — возмутился Пи на то, что Аманда потянула поводья, заставляя кобылу попятиться. — Это комары!
— Комары темных не жрут.
— Комары всех жрут, кроме сволочных эльфов, — буркнул Пи, и Аманда, оттаяв на «сволочных», сменила гнев на милость.
— На кой тебе мои целительские навыки?
— На всякий. Могильная лихорадка, как сопли, магией не лечится, только травами.
Пи принялся рыться в сумках. Достал пузырек, открыл, сморщился, хлебнул, прослезился, подышал в рукав. Остальное, прозрачное, как слеза, вылил на руки, развез по лицу и шее. Резко и сильно запахло алхимическим дезинфицирующим средством. Потом Пи вновь скомкал свой жилет с намерением приложить к лицу.
— Брось этого дохлого гуля к гулям! Какой бездны? — уже не на шутку нервничала Аманда.
— Такой, что во-первых, он там не один, во-вторых, гули хоть и разносят могильную лихорадку, сами не болеют, потому как нежить, а в-третьих, оставлять такое у себя за спиной, все равно что братьям Плех сказать, куда поедешь и туда поехать.
— А ты сказал?
— Трактирщику, что еду по делам в Нункор, чтоб он в комнату ко мне не совался, если жить хочет.
Аманда задумалась, сказать Пи про Нункор или нет?.. Или. Нечего пугать. А верить, что сивухой только темные болеют, пусть простые верят. Горячки может и не будет, а вот лишаистые пятна очень даже. Но даже если мимо пронесет, не хватало еще с соплями Пи возиться.
Некромант так и стоял на дороге со скомканным жилетом в руке. Вторая тоже была приподнята, а взгляд устремлен в небо, уже запятнанное клочками серых облаков, словно небо тоже сивуху подхватило. Молится он там что ли?
— Думаю.
Он еще и мысли читает?
— Смотришь слишком выразительно. Сбиваешь, — монотонно проговорил Пи, скосив на Аманду мерцающий синеватый глаз.
Хорошо хоть лошадей отпустило. Вот картина была бы, если бы они втроем в небо таращились.
Кажется темному в его темную макушку напекло. Он бросил жилет и принялся прыгать по обочине, правда, к краю меньше, чем на шаг не приближался. Лихо выхватил меч, пустивший Аманде в глаз пронзительный блик, и скрежеща кончиком клинка по мелким камешкам, принялся чертить. Бормотал, загибал пальцы, иногда замирал, будто в уме считал.
Дорисовав и снова помолившись, только уже в центре странного круга, который от молений словно задрожал и начал проваливаться куда-то, наливаясь мерцающей лиловым чернотой, Пи угомонился.
Лицо у него было задумчивое и сосредоточенное. Брови гуляли, выдавая смятение. Пи придержал ножны, чтобы вложить наспех протертый о штанину меч, но так и не вложил. Рука ходила туда, сюда, будто он сомневался в том, что нарисовал, и не пойти ли поправить. И это вот движение…
— Отъедем подальше, — вдруг сказал Пи, резко вогнав меч в ножны.
— Зачем? — чуть вздрогнула от мурашечно-шелестящего звука Аманда.
— Вдруг криво ляжет, — ответил темный, забираясь в седло, и попинал ногами не-мертвую лошадь. — Через якорь-концентратор делал. И так еще… добавил кое-что. Не пойму, что за ерунда... Я до первого уровня на голой силе плету, а тут едва через печать... Будто глушит что-то. Ладно. Должно хватить.
Отъехали. Потом отъехали еще. Еще немного отъехали. Причем свою лошадь Пи непонятным образом заставил пятится задом наперед. Аманде казалось, что между Пи и нарисованной на дороге схемой, разматывается веревка. И когда веревка натянулась, Пи коснулся кончиками пальцев лошадиной шеи, останавливая, и, чуть привстав в стременах, выбросил руку вперед.
У Аманды щелкнуло и зачесалось в ухе. Оставленная позади схема отделилась от дороги, подброшенным лиловым блином, кувыркнулась и рассыпалась.
Шло время, перезванивались какие-то птицы, мухи, пчелы, меланхолично смотрели вдаль лошади: одна вперед (надо ее все же как-то назвать), в сторону все еще отдаленного Нункора, другая назад, в сторону все еще недалекого Корре. Другой недалекий сидел в седле с уверенным видом. Чем дольше, тем увереннее делался вид.
— И что? — потеряла терпение Аманда.
— Ш-ш-ш, — приложил палец к губам Пи.
— Долго ещё тут торчать? — угрожающим шепотом проговорила ведьма.
— Я не знаю, — тоже шёпотом, но очень таинственно ответил ненормальный.
— Поехали, — рыкнула Аманда, дергая… ну пусть будет Зола… дергая поводья Золы и тут…
Вам случалось всей поверхностью себя, а особенно отчетливо задней частью, даже если вы на ней сидите, вдруг ощутить неотвратимое приближение трындеца?
Сначала, распугав птиц, вспыхнуло далеко за редкой рощей, подбирающейся к дороге кустами и тонкими молодыми осинками. Затем на опушке рощи, чуть колыхнув разогретый воздух и потревожив листья. Следом, друг за дружкой, почти одновременно вспыхнуло ближе.
Еще вспышка. Аманда различила характерное потрескивание, которое случается, когда молния бьет в землю, а озадаченное лицо Пи приобрело цвет лежалого покойника и несомненно ему шло.
— Пи? — очень спокойно, что несказанно удивило ее саму, спросила Аманда и ласково посмотрела на… гения. Тоже удивленного.
Порыв вздыбил волосы. Над дорогой пронеслись вихрем листья, ошметки травы, песок, проскакали по обочине лиловые искры.
Каждая вспышка, по ощущениям, была сильнее предыдущей и приближалась… к первому обнаруженному гулю.
— Кажется… Кажется я
