Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №04 за 1988 год
Я вырос среди сосновых лесов, но такого леса никогда не видел. Как выжили и сплелись в единый ствол эти задремавшие богатыри? Сколько времени им на это понадобилось, и какую почву выстелила им природа, и как произошли на свет эти моренные холмы?
Коврижных протер запотевшие очки и сказал, что моренная гряда, на которой взметнулась Чаща,— это работа скандинавского ледника. И конечно же, прошло немало веков и сменилось несколько поколений деревьев, прежде чем природа выпестовала эту колоннаду. На языке профессионала, это самые высокопродуктивные сосновые древостой, равные элитным насаждениям, и других таких лесов в Коми АССР нет... А что касается лесной почвы, добавил директор, то она здесь тощая и скудная — песок с примесью подзола, как, впрочем, везде, где растет сосна. Именно на скудных почвах это светолюбивое дерево благодаря своим корням обретает такую силу, что стоит выше всех и живет дольше всех. Я подумал, что проза Пришвина тоже в чем-то сродни этим соснам: в жизни своей ему приходилось работать над трудным материалом, мало кого соблазняющим, а корни свои пускать так же глубоко, как и сосна. И еще одна мысль неотступно преследовала меня, пока мы брели по пружинящему ковру ягеля, ощущая подошвами мягкую податливость земли, которая словно отсасывала из нас всю накопившуюся за день усталость и напряжение. Это мысль писателя о том, что, хотя сосна «и не чувствует боли, но человек иногда страдает за дерево так, что удары по дереву ложатся на самого человека».
Как же быть теперь? Ведь квартал № 275 по планам лесоустройства относится к категории эксплуатационных. Еще пять-семь лет — и...
— Ну, это мы еще посмотрим,— вяло махнул рукой Коврижных. Какая-то невидимая пружина раскручивалась внутри его, не находя выхода, и только глаза резко обозначились на его осунувшемся лице.
— А тут и смотреть нечего! — запальчиво возразил я.— Полгода работы электропилой — и все. Пойдет «круглый лес», пиловочник, брус. От Чащи останутся одни пеньки.
— Да нет,— с коварной усмешкой сказал директор.— Слишком быстро у вас получается. Прежде чем рубить, на каждом дереве сделают зачистку, потом проведут «усы», под ними повесят стаканчики, куда живица будет стекать. И все это называется «подсочка на смерть». После этого — условно-сплошные рубки...
— Что-то я не пойму вашей позиции,— начал закипать я, распаляясь от его слишком спокойного голоса и непроницаемого лица.
— Драматизируете,— покачал головой Коврижных и двинулся дальше.
Если бы я знал, о чем думал директор лесхоза, выслушивая мои упреки, мне не пришлось бы тратить столько слов. Независимо от меня он принял свое решение, и уже никакие «за» или «против» не могли повлиять на его окончательную точку зрения... Пройдет какое-то время, и я узнаю, что Николай Васильевич обратился в комиссию по охране природы Верховного Совета Коми АССР с официальным ходатайством о создании в Чаще особо охраняемой территории на правах ландшафтного заказника или мемориального лесопарка. Он будет настаивать на незамедлительном отторжении квартала № 275 из категории эксплуатационных лесов и запрещении здесь всякой хозяйственной деятельности, исключая охоту и сбор ягод. Нужно сделать все возможное, чтобы пришвинский лес остался неприкосновенным памятником природы, ее эталоном, напишет Коврижных, и пусть согревает людей сознание того, что сказочная Берендеева Чаща еще существует на белом свете...
Ну а пока мы шли, спотыкаясь о сплетения корней, и густые синие тени бежали впереди нас. Старый бор-беломошник скоро кончился, и опять потянулись смешанные сурадья, елка с сосной, сосна с березой и рябиной, очень трудные для ходьбы. И у каждого большого дерева Коврижных останавливался и делал зачистки топором: два коротких удара наискосок и один рубыш посередине.
По этим зарубкам он снова придет в Чащу.
От редакции: когда верстался номер, стало известно, что Совет Министров Коми АССР поручил Коми филиалу АН СССР совместно с Министерством лесного хозяйства Коми АССР и Удорским райисполкомом подготовить и внести на рассмотрение все необходимые материалы для организации на территории Чащи постоянного лесного заказника республиканского значения.
О. Ларин
Опасные километры
В литературе о В. И. Ленине подробно и ярко освещена последняя вынужденная эмиграция вождя в Финляндию осенью 1917 года. Известны фотографии людей, помогавших ему скрываться от контрразведки Керенского, снимки мест, связанных с жизнью Владимира Ильича. Например, фотография деревянного дома, окруженного деревьями в Малми,— дача депутата финляндского сейма, социал-демократа Карла Вийка.
Перенесемся мысленно в тревожный август 1917 года. ЦК партии принимает решение переправить В. И. Ленина в более безопасное место, в глубь Финляндии.
«Август, 7—8 (20—21) Ленин нелегально в сопровождении двух финских артистов: К. Куусела и Г. Калио переезжает из деревни Ялкала в Лахти и останавливается на квартире корреспондента социал-демократической газеты «Tyomies» («Тюэмиес») А. Коске»,— написано в четвертом томе Биографической хроники В. И. Ленина.
Отсюда до Гельсингфорса, конечной цели опасного путешествия, 130 километров. И они были полны риска, неожиданностей. В путешествии из Лахти до Гельсингфорса В. И. Ленина сопровождал и опекал в дороге Карл Вийк. Вот что пишет об этом доктор исторических наук М. М. Коронен в книге «В. И. Ленин и Финляндия»:
«На поезде без всяких приключений проехали до станции Керава, где пересели на пригородный поезд, на котором доехали до станции Тапиоле, оттуда пешком прошли до дачи Вийка в Малми».
Осенью 1985 года мы отправились по последнему маршруту В. И. Ленина. Только не по железной дороге, а на машине, и в обратном направлении — от Хельсинки до станции Керава.
Первая остановка — местечко Мальм. До него от центра пятнадцать километров. Оставили машину на площадке за железнодорожной станцией — высоким одноэтажным каменным зданием. Рельсы идут низом, а над ними построен широкий автомобильный мост, откуда видна лишь треть здания с надписью «Малми. Мальм» — названия даны на финском и шведском языках.
Следующий этап — найти вторую станцию. В руках у нас подробная карта района, включая местечно Керава. Обращаемся на платформе к ожидающим поезда пожилому финну, средних лет женщине и молодому человеку лет двадцати пяти.
— Как проехать до Тапиолы?
Они дружно отвечают, что поблизости такой станции нет. Люди они местные, хорошо знают окрестности.
Женщина объясняет, что Тапиола находится совсем в другом месте, к западу от Хельсинки. Согласно кивают головами молодой человек и пожилой мужчина. Ехать туда — в обратную сторону, но по шоссе. Железной дороги туда нет.
Объясняем, что места эти связаны с Владимиром Ильичем Лениным, что в 1917 году со станции, которую мы ищем, он дошел пешком до Малми. Значит, это где-то поблизости?
— Поговаривали люди, что в здешних местах скрывался Ленин,— сказал пожилой финн.
В это время подошла электричка. Финны молча переглянулись, и старший мужчина сказал:
— Ладно! На следующей поедем!
Он внимательно взглянул на карту и уверенно показал нужное место:
— Тапанила! Вот что вам нужно! Отсюда километра три по шоссе, не больше. Поезжайте до перекрестка и сворачивайте направо.
— Кийтос пальен! — поблагодарили мы добрых людей.
С шоссе свернули направо и поехали по асфальтированной извилистой улице среди одноэтажных и двухэтажных особняков. Впереди показалась железнодорожная колея, небольшое деревянное здание. Черными буквами на белой доске написано: наверху — «Тапанила», внизу — «Мосабака».
Да, это именно та станция, на которую прибыли В. И. Ленин и К. Вийк. Исследователь ленинских мест в Скандинавии и Финляндии журналист Ю. Дашков обнаружил в архиве рабочего движения Стокгольма дневник Карла Вийка. Вот строки из этого документа:
«Мы пошли с ним на поезд... Я усадил его к окну, прикрыл голову занавеской, как будто он спит, взял билет и отдал вместе со своим кондуктору, чтобы тому не нужно было видеть Ленина...
Мы без приключений прибыли на Керава, где пересели в пригородный поезд. На нем доехали до Мосабака. Оттуда пешком направились в Мальм».
Мы сфотографировали вокзальчик и отправились дальше. Спидометр машины накрутил еще шестнадцать километров, пока не остановились у деревянного сооружения с высокой башенкой. Станция «Керава. Керво».
Иногда финские и шведские названия близки и по смыслу, и по произношению: финское «малми» и шведское «мальм» означают «руда». Географические названия Тапанила и Мосабака, Керава и Керво не переводятся.
Я вновь достал фотоаппарат, радуясь, что удалось увидеть эти маленькие железнодорожные станции такими, какими видел их Владимир Ильич. Здесь проделал он свои последние опасные километры, ни на секунду не расслабляясь и не забывая о конспирации.
