Война менестреля - Владислав Адольфович Русанов
Исчезнут все в мире менестрели, сам мир не изменится. Какое-то время люди поскучают, поворчат, что вот, мол, раньше жизнь была веселее, а лет через сто забудут и начнут говорить, что не было никаких менестрелей, это всё выдумка сказочников. Какая такая музыка? Откуда? Ах, прадедушка рассказывал? Так он на старости лет умом, поди, тронулся, вот и плёл всякие небылицы. И исчезнут каменотёсы и молотобойцы, плотники и рыбаки, шорники и пекари? Простые, тёмные, слыхом не слыхавшие о многочисленных вирулийских школах живописи и мудрых трагерских наставника юных магов-музыкантов. Вот тут и начнётся беда. Будут рушится здания и разваливаться повозки, тонуть корабли и сдаваться в растерянности армии, оставшиеся без оружия, доспехов и прочего обмундирования. На улицы выйдут голодные толпы, которые раньше и не замечали ту чернь, которая ежеутренне выносит тёплые булочки, тащит на рынок зелень, земляные яблоки и битую птицу. И начнётся тот самый Конец Света, которым так пугают мирян священнослужители ссылаясь на Писание и заповеди Вседержителя. Вот и получается, что на таких, как Бато и Бето, держится весь мир, а вовсе не на королях и герцогах.
— Я же говорил, что в Трагере наш хозяин! — радостно воскликнул один из близнецов.
— Так, а я что? — привычно поддержал его второй. — Я тоже хотел туда ехать.
— Хорошо, что не поехали.
— А то разминулись бы!
— А зачем вам, пран Ланс в Вожерон?
— Знакомых проведать, — уклончиво ответил менестрель.
— Знакомые — хорошо.
— Главное, не надо воевать.
— Мы ж видим, что вы еле в седле сидите.
— Старые раны, да?
— Не сильно-то и старые, — пожал плечами Ланс. — Плохо заживают. Это я старый стал, а не раны. Когда был моложе, всё заживало, не успевал оглянуться.
— Так и не надо воевать.
— Чтобы новых не было.
— Да я и не собирался. Устал я. Устал воевать. Устал бороться. Устало что-то кому-то доказывать. Это раньше, когда молодой был, хотелось показать, что ты — самый лучший менестрель. Или самый лучший фехтовальщик. Или любовник, каких поискать. А сейчас всё равно. Борьба потеряла смысл. Не интересно доказывать. Ведь всё равно рано или поздно найдётся кто-то, кто будет сильнее тебя. Сильнее, злее, напористей… И ты поймёшь, что с ним невозможно тягаться. Хотя бы потому, что он моложе тебя, у него не болят старые раны и не ноют старые переломы на смену погоды. А для чего бегать наперегонки с молодыми? Чтобы лишний раз вызвать насмешки? Вот тогда-то и приходит на помощь усталость. Она подсказывает, что гонку пора прекращать. Нужно просто отдыхать и жить.
— Правильно, хозяин, — кивнул Бато. Или Бето?
— Отдыхайте, пран Ланс, а мы с вами будем, — поддержал его брат.
— Буду отдыхать, — заверил их менестрель. — Только повидаю, кого смогу повидать. Исправлю ошибки, которые совершил. Ошибки нужно исправлять. Иначе совесть замучает.
Его слова произвели, по всей видимости, впечатление на близнецов. Они посерьёзнели, даже болтать перестали. До самого вечера.
Они повторно заночевали в лесу. На этот раз грелись у маленького костерка, разведённого в яме, выкопанной запасливыми братьями — они даже лопатку с собой прихватили. Вскипятили воду в котелке. Один из близнецов бросил туда щепотку каких-то трав с резким бодрящим ароматом. Потом альт Грегора едва ли не насильно уложили спать, пообещав, что в ближайшей деревне отыщут знахаря, который осмотрит его рану. После трагерского приключения Ланс не слишком доверял сельским целителям, но согласился. Он чувствовал такую усталость, что готов был согласиться с чем угодно. Бато и Бето по очереди стерегли коней и охраняли их маленький лагерь.
На другой день пробираться стало труднее.
Дважды путешественникам приходилось останавливаться, услышав громкий говор и смех за деревьями. Чьи это были разъезды — столичной армии или повстанцев, оставалось загадкой. Зато опасность сделал близнецов ещё молчаливее. Менестрель наслаждался тишиной. Если бы не боль в воспалившейся ране, он мог бы считать себя счастливым. Нет, что может быть лучше? Конь, дорога, верные спутники и полная свобода! Хочешь, езжай на юг, а хочешь — на север!
Хотя, конечно, жизнь быстро учит — свобода без осторожности ведёт к ранней смерти. Умирать Ланс не хотел, да и близнецы тоже не торопились в Горние Сады. Поэтому ехали они не на север и не на юг, а на восток, забирая чуть-чуть южнее. Эта дорога вела в Вожерон, в самое сердце мятежной провинции. Менестрель смотрел по сторонам и недоумевал. Как можно вести войну в такой лесистой местности? Да тут не только отряд из десятка человек, пару эскадронов рейтар можно провести и ударить в неожиданном месте в неожиданное время. Отроги гор Монжера перешли в холмы, заросшие соснами, клёнами, кое-где буками и грабами. На солнечных склонах попадались дубы — пробковый и каменный, названные так один за лёгкую кору, а второй за крепкую древесину. Ещё южнее — немало путешествовавший Ланс знал наверняка — начнутся пихтовые леса, оливковые рощи, кипарисы и смоквы. Красота неописуемая. Но только есть ли разница, что за лес вокруг тебя, когда лежишь с пулей в животе и царапаешь землю сломанными ногтями?
Несколько раз они выбирались на опушку и сквозь орешник и боярышник рассматривали марширующие по дорогам колонны. Казалось, вся военная мощь Аркайла, брошенная на подавления мятежников, пришла в движение. Месили грязь пехотинцы — аркебузиры, арбалетчики и пикинеры. Мерной поступью шагали рейтарские кони — тяжёлые и ширококостные, способные нести всадника в тяжёлом доспехе. Рысили дозоры лёгкой конницы и дворянского ополчения. Катились пушки, запряжённые восьмёрками быков. К счастью, из-за распутицы артиллерии на дорогах было мало. Особенно тяжёлой, осадной. Если уж обычные телеги обозников порой вязли по ступицы, то пушки попробуй протащи.
Вооружённые отряды стремились на юг. Там, по словам близнецов, находился форт Аледе, которые пока ещё обороняли вожеронцы. Ланс, по памяти смутно представляя окрестности, понимал замысел Эйлии альт Ставоса. Захватив форт столичные войска мало того, что отсекали немалую часть мятежных земель, но запирали выход из Вожерона к кевинальской границе.
Менестрель старался об этом не думать. Раз уж решил, что здешняя война его не касается, нужно держать слово. Он хотел одного — найти Реналлу, а там как получится. Захочет ли она связать жизнь с немолодым, небогатым, не слишком удачливым дворянином, имевшим неосторожность угодить в опалу на родине? И что он может
