Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1977 год
По имени одного из переселенцев холм, где Сааков обнаружил лимонное и хлебное деревья, назван «Ара». Лианы уже скрыли под собой остатки жилищ на склоне холма, а деревья по-прежнему роняют на землю плоды...
С холма Ара, вдоль русла высохшего ручья, Сааков спустился вниз через рощу, напоминавшую яблоневый сад, к морю. Перед небольшой бухточкой зеленела трава.
Было время отлива. В бухточке возвышалась на несколько метров мангровая заросль. В таких защищенных от сильного прибоя местах и любят селиться мангры. Разросшиеся кроны смыкались, поднимаясь над водой на голых корнях-ходулях, покрытых морской слизью. Благодаря этому кусты, похожие на диковинные неземные растения, удерживались в зыбком илистом грунте во время приливов и отливов.
У берега, куда вышел Сааков, покачивался продолговатый плод Баррингтонии, бросая на дно тень. Он мог приплыть с острова Флорес. На Комодо не попадались эти ветвистые деревья. Теперь они поселятся и на этом острове.
В. Лебедев
Синг-Синг новых времен
Чтобы попасть в долину Кагуа, людям племени эраве пришлось километров сорок подниматься в гору.
Утром второго дня пути на поляну, где остановились эраве, вышли проводники, посланные из долины. Для эраве, жителей побережья, места в горах были незнакомы.
Люди племени менде за то же время проделали пятьдесят километров: им, наоборот, надо было спуститься из своей деревни, спрятанной высоко в горах. Их тоже встретили проводники-кагуа.
В Кагуа оба племени вышли почти одновременно. Поперек узкой долины был сооружен из травы длинный дом — словно переброшенный от склона до склона мост. У разных его концов и остановились лагерями эраве и менде.
Длинный дом назывался «хаус-тамбаран» — этим словом на Новой Гвинее обозначают хижину, где происходят племенные церемонии. Построили его жители долины — люди племени кагуа— для синг-синга, праздника, на который они пригласили гостей с гор и с побережья.
Воины-эраве стояли с одной стороны — в красных передниках, ожерельях из раковин, ветер шевелил длинные перья какаду в их головных уборах.
Тела менде покрывала зола, носы были выкрашены ярко-красной краской, на плечи ниспадали белые ленты.
Два племени, пришедшие на синг-синг, разделяла не только долина Кагуа, но и века вражды и подозрительности, вражды прибрежных жителей — «людей соленой воды», и горцев — «людей зарослей». При этом менде и эраве видели друг друга впервые, так же как и хозяев праздника — кагуа.
...Из хаус-тамбарана выбежали люди с ярко раскрашенными лицами, в пышных париках из травы и древесных волокон и устремились к гостям. В хаус-тамбаране забил барабан, и почти одновременно ему ответили барабаны гостей. И под гулкий этот бой эраве и менде потянулись в долину. Так начался синг-синг в долине Кагуа, ставший заметным событием в жизни Южного нагорья, да и всего нового государства Папуа — Новая Гвинея.
Южное нагорье — район Новогвинейских Кордильер — издавна служило символом пестроты культур и разнородности языков. Ненависть и недоверие разделяли племена — а то и кланы одного и того же племени — куда больше, чем самые непроходимые горы, болотистые заросли и кишащие крокодилами реки. Каждая деревня жила в вечном страхе перед своими соседями, и зачастую выжженное в окрестных джунглях поле оставалось границей известного им обитаемого мира. Во всяком случае, для всех почти женщин в деревне. Мужчины отправлялись иногда в военные экспедиции на территорию враждебного племени. В последние десятилетия многие мужчины вербовались на работу в отдаленные места, но и тогда их под охраной полицейских проводили через земли соседей к ближайшему аэродрому; прямо из первобытной своей деревни попадали они в самолет. Пассажиры слабо понимали, что с ними происходит, но в общем-то не очень удивлялись: ведь герои известных им сказок и мифов — могущественные колдуны — также летали на огромных птицах. Потом завербованные оказывались где-то на побережье, в местах, немногим более знакомых им, чем Сидней, Париж или планета Марс. От плантации или стройки они боялись отдаляться: опасались, что их убьют прибрежные жители — высокие, крепкие, владеющие языком белых. «Люди соленой воды», кстати, вовсе не собирались убивать горцев, но зато при каждом удобном случае обманывали их, выманивали деньги, всячески подчеркивали свое превосходство. Горцев они считали дикарями и называли «фелла-плес-билон-девил» — «людьми из дьявольских мест».
Это отнюдь не относится ко всем жителям побережья, а только к той накипи, что образуется вокруг портового города или крупного центра. В условиях Новой Гвинеи любой поселок из одной улицы, вдоль которой выстроились лачуги из рифленого железа и несколько лавчонок, становился таким центром. На окраинах его обычно во множестве обитали ушедшие из деревень люди, перебивавшиеся случайными заработками, попрошайничеством, мелким воровством. Для этих люмпен-папуасов невежественные низкорослые горцы становились лакомой добычей.
Но на берегу были и другие папуасы — учителя, фельдшера, квалифицированные рабочие. У этих взгляд на горцев был иной: они видели, к чему приводит вражда между племенами, знали, что черт сходства гораздо больше, чем различий. Страна ожидала независимости, и установить мирные отношения между людьми было более чем необходимо. Ибо понимание, что «ю-ми вампела пипал» («мы — один народ» на пиджин-инглиш) могло прийти лишь после того, как сосед перестанет видеть в соседе врага.
Странной смесью обычаев и эпох встретило два года назад свою независимость государство Папуа — Новая Гвинея.
...Самолет взмывает в воздух в столице страны Порт-Морсби и через несколько часов приземляется на аэродроме в горах. Сходят по трапу одетые по-европейски пассажиры, которых ждут пришедшие из деревни родственники в юбках из травы. И зачастую тут же на аэродроме прибывший снимает рубашку, брюки и ботинки, прячет их в чемодан, чтобы не изорвать во время пути через джунгли, надевает травяную набедренную повязку. Его чемодан кладет в свой «билум» — длинный сетчатый мешок — обнаженная женщина, вымазанная свиным жиром и охрой...
...Министры, люди с университетским образованием, время от времени покидают Порт-Морсби, чтобы пожить со своими семьями в деревенской хижине, принять; участие в клановых ритуалах.
...На самолетах, на катерах по рекам идут в глубь страны с побережья товары, а с ними незнакомые люди, неведомые обычаи. В самые последние дни прорезала Южное нагорье дорога, пройдя через земли разных племен.
И через земли племен эраве, кагуа и менде.
Так случилось, что Питер Ропуха, молодой человек из долины Кагуа, принимал участие в строительстве дороги с самого начала. Большая часть рабочих подряжалась только на работы на территории своего племени. На следующий этап приходилось искать новых. Питер остался. До этого он работал на прибрежной плантации и, поднакопив денег, собирался вернуться в родную деревню. Но, узнав о наборе людей на строительство дороги — прямо домой! — сообразил, что можно будет без хлопот и с выгодой добраться до долины Кагуа.
Чем больше он видел людей, деревени и племен, тем более укреплялся в мысли, что людям надо получше знать друг друга. Так возникла идея устроить в долине! Кагуа синг-синг. Сложнее было уговорить одноплеменников позвать на него чужих и незнакомых людей. Выбор пал на эраве и менде не случайно: с папуасами из этих племен Питер вместе работал.
...Вообще в самом синг-синге ничего нового нет: это обычная форма совместного праздника людей разных кланов одного племени. Несколько лет собирается у горы Хаген синг-синг разных племен (превратившийся, кстати, в самый яркий в Южных морях аттракцион для туристов). Но порядок на нем приходится поддерживать сотням полицейских. А такого синг-синга, когда люди одного племени приглашают людей других племен (да к тому же это горцы и прибрежные обитатели), где представителям властей не нужно следить, чтобы праздник не превратился в побоище, еще не было...
Самая опасная задача выпала на долю посланников: нужно было пробраться до деревень эраве и менде и передать приглашения. Неизвестно было, как к ним отнесутся, да и по пути могли убить.
Два месяца; ушло на переговоры. Месяц — на подготовку.
...У входа в хаус-тамбаран закололи трех свиней — от каждого племени по одной. Их кровью смазали балки дома и, умилостив таким образом духов, развели огромный костер. Когда дрова прогорели и остался ковер раскаленных углей, на них бросили свиные туши, набитые ароматными травами, и клубни таро.
Тем временем начались танцы. Под удары барабанов скакали воины-менде, падали на колени, стремительно взлетали. В движениях эраве, цепочкой промчавшихся по долине, виделась — когда одновременно вздымали они то левую, то правую руку — слаженность гребцов, устремивших пирогу в открытое море. Кружились в билумах женщины-кагуа.
