Одиночество менестреля - Владислав Адольфович Русанов
Реналле тоже очень хотелось знать, где же пран Гвен? Струсил?
Вдруг она увидела его. бывший глава тайного сыска Аркайла стоял между креслами прана Клеана и герцогини-регентши и что-то негромко рассказывал им. Тих, спокойно и мирно. Помогал себе, жестикулируя правой рукой. Кивнул на застывших рядом с мёртвым Кухалом кринтийцев — воины с полуострова явно растерялись до такой степени, что не знали, как быть. Диглан Дорн-Дав, на правах старшего, мог бы взять командование на себя и попытаться что-то предпринять, но старый волынщик уронил лицо в ладони и стоял неподвижно, слегка подрагивая плечами, будто плакал. А может, взаправду, плакал? Людям искусства присуща особая чувствительность, которой лишены воины и придворные. Реналла поймала нацеленный на себя взгляд Морин — пронзительный, как северный ветер, острый, как кинжал, испытующий, как длань Вседержителя. Но племянница Кухала не сдвинулась с места. Она баюкала на коленях голову убитого предводителя и просто смотрела в сторону Реналлы. Не со злорадством, как могло вначале показаться. Изучающе. Такой взглядывает, когда стремятся запомнить малейшие подробности происходящего.
— С дороги, лейтенант! — Начал терять терпение Шайо альт Рутена. — Иначе мы вынуждены будем применить силу.
Его спутники потянули шпаги из ножен. Чуть-чуть. На ладонь или пол-ладони. Ровно настолько, чтобы устрашить безумца, дерзнувшего им противостоять, но и не выглядеть зачинщиками драки, если таковая начнётся. Вроде бы, и силу показали, но на рожон не лезут.
— Вы думаете, что испугали меня? — не сдавался Жанель, обладавший нравом вспыльчивым, как сухая солома.
— Ну, не обижайтесь потом… А то капитан Жерон подаст ещё жалобу её светлости. — Насмешливо проговорил Шайо, не рискуя, впрочем, оказаться в пределах досягаемости шпаги Жанеля. — Теперь за то, что мы набросились на его лейтенанта.
— А вы попробуйте! Это вам не в подворотне. Нападайте, но знайте, что на вас глядят сотни глаз. Увидим, чего вы стоите! — Жанель принял третью позицию, поднимая шпагу на уровень глаз.
— Ах, так!
Гвардейцы развернулись полукругом, хотя, по-прежнему, не торопились обнажать клинки. Шайо альт Рутена оглянулся, как бы испрашивая одобрения у герцогини-регентши или её отца, но те даже не глядели в его сторону.
— Последний раз предупреждаю — прочь с дороги! — прошипел он, брызгаясь слюной.
Лейтенант молчал. Только кончик шпаги подрагивал в воздухе.
Неожиданно рядом с ним оказались капитаны кевинальских Рот — Тарн альт Вегас из «шустрых Черепах» Асеньо альт Некку из «весёлых горлопанов». Первый — высокий, седой с гладко выбритым подбородком и щёгольски подкручненными усами, второй — маленького роста, кривоногий, рыжий с бородкой, вызывающей в мыслях образ упрямого и неуступчивого козла. Оба этих кондотьера, признавая мудрость и опыт Жерона альт Дерена, никогда не упускали возможности показать свою независимость. Да, они явились помогать Вожерону, откликнувшись на призыв Клеана альт Барраса. Явились по зову сердца и велению разума, поскольку по договорам им полагалась кругленькая сумма в золотых монетах, но никак не подражая Роте Стальных Котов. Даже мысли об этом они чурались и избегали разговоров, словно богохульств. Капитаны — сговорившись или нет, неизвестно, — взяли молодого Жанеля под локти с двух сторон.
— Лейтенант, — чётко, будто отдавая приказ перед строем, заговорил Тарн альт Вегас. — Уверен, ваш капитан не одобрит кровопролития, какими бы благими целями вы не руководствовались. Я думаю, следует действовать по закону…
— Не доставь им такой радости — обвинить капитана Жерона, — зло прищурившись, зачастил скороговоркой кондотьер Асеньо. — Они только и ждут, чтобы ты первым пролил кровь. Разберёмся. Потом, после войны с каждым разберёмся. А сейчас не время. Вернётся капитан, будем их вместе выворачивать наизнанку за самоуправство. Убери оружие.
— Шпагу в ножны, лейтенант! — Поддержал его капитан Тарн. — Спорить будем потом! И не с прихлебателями, а с правителями.
— Я попросил бы вас! — возмутился Шайо альт Рутена.
— Так попроси! — отмахнулся от него командир «весёлых горлопанов». — Когда «просилка» отрастёт. Слушай, Жанель, я тебя полтора года знаю, а прана Жерона — добрых пять лет или чуток побольше. Мой совет — держи себя в руках. С врагами сочтёмся потом.
— Месть — блюдо, которое лучше подавать холодным, — глубокомысленно изрёк Тарн альт Вегас.
— Правильно излагаешь, черепаший пастух, — усмехнулся Асеньо. — Шпагу в ножны, лейтенант! Шпагу в ножны!
Лейтенант помедлил мгновение, другое. Оглянулся на Реналлу. Лицо его выражало муку. Да, иной раз приходится в выбирать не между «плохо» и «хорошо», а между «плохо» и «очень плохо». И никто не обещал, что выбор будет приятным или лёгким. Но на прана Жанеля было страшно смотреть. Иной раз, мучаясь неопределённостью, сильные и решительные мужчины ломаются и начинают совершать неоправданные поступки, а то и руки на себя наложить могут.
Реналла едва заметно кивнула ему и улыбнулась, хотя на самом деле больше всего хотела разрыдаться и убежать. Так сильно, что сразу зажмурилась. Услышала, как стукнула крестовина шпаги об оковку устья ножен. Почувствовала, как её взяли под локти, и только после этого открыла глаза.
— Именем её светлости герцогини-регентши Кларины альт Рутена, вы арестованы! — отчеканил краснолицый Шайо.
— Я подчиняюсь силе, — ответила Реналла.
Так начался её путь в подземелье.
[1] Шэн — почтенный (старокринтийск.).
Глава 7
Ч. 1
Свежий ветер с моря трепал волосы, пробирался под кожаный дублет, сносил в сторону звуки. Поэтому Лансу приходилось орать, надсаживая горло. Орудийная прислуга выполняла команды быстро, слаженно и чётко, вызывая восхищение и даже зависть. А вот трагерские менестрели, несмотря на то, что учения продолжались добрых полмесяца, по-прежнему суетились, путались и напоминали табун молодых жеребят, впервые выпущенный на вольный выпас. Задор и бестолковость. Именно эти два понятия наиболее подходили для описания их действий. И так изо дня в день, без какой-либо надежды на улучшение.
Каждый вечер Регнар жаловался на то же самое. Желания много, силёнок — в обрез, с умениями тоже как-то не задалось. Учить бывший придворный маг-музыкант умел. Не зря же, угодив в опалу, занимался тем, что натаскивал юных балбесов — и на клавесине, и на свирели, и на скрипке. Но не всё так светло и ясно обстояло сейчас… Хорошо заниматься с учеником, который пришёл к тебе неподготовленным, как чистый белый лист — наноси на него любые знаки нотной грамоты, какие сами захочешь. Хуже, когда
