Я не продаюсь - Татьяна Тэя
- Может, оно и к лучшему.
- И семья у меня очень простая. Совсем простая. Мама продавец в кондитерском магазине. И я никогда не бывала в подобной ситуации. Меня даже в школе не задирали, ну так, иногда разве что, но через стычки с ровесниками все проходят. Так что я не представляю, каково жить в квартире с охранной системой.
- Ничего хорошего в этом нет. Многое бы отдал, чтобы иметь простую, как ты выразилась семью.
- Но тогда бы у тебя ничего не было, Тим. Ни Лондона, ни университета, ни привилегий.
- И что? Зато мозги в наличии и желание их применить. Я бы, может, большего добился. Сейчас знаю, что где-то можно не напрягаться, и сама видишь, какой образ жизни веду… вёл… до встречи с тобой. Прожигал её слегка.
- Ну, - усмехается, - если ты тот самый Тимур Логинов – свой на любой тусовке, то ты не прожигал, а жёг напалмом.
Целую её просто потому, что последний раз был так давно. Последний нормальный, я имею в виду. Тамара отвечает с большим энтузиазмом. Мы, конечно, оба в стрессе, и тактильный контакт – то, что нам нужно.
- Тим… - она отстраняется, смотрит серьёзно. – Мне нужно рассказать тебе про Стаса.
- Если не хочешь, не говори. Я сразу понял, что он мудак, каких мало. Но так убедительно про тебя вещал… фотки ещё эти. Словом, я поверил и… взбесился. Мне было очень больно. Я виноват, Тома. Если бы ты знала, как мне жаль, что сорвался на тебе, вместо того, чтобы просто поговорить.
- Нет, я расскажу, а ты задавай любые вопросы, ладно? Нам надо всё прояснить. И… - Тома вдруг жмурится, - чувствую себя идиоткой.
- Почему?
- Потому что скрывала столько всего. А тебе по щелчку пальцев, если надо, на меня досье составят.
Не хочу говорить, что уже составили, лишь лаконично замечаю.
- Да, служба безопасности у отца в этом направлении работает, как часы. Но даже у них не полная информация. Поэтому если хочешь что-то рассказать, говори. В этот раз, обещаю, я выслушаю от и до. А потом, когда выберемся отсюда, буду извиняться очень долго и очень убедительно.
Через несколько часов, наговорившись и прояснив всё, мы засыпаем. Сон, конечно, неглубокий, рваный. Я лежу, вцепившись в Тому, боясь, что её снова заберут. Охраняю её. Пусть только попробуют, я буду биться до конца. Второй раз увести не позволю.
Нас какое-то время не беспокоят. Но когда за дверью раздаются гулкие шаги и замок отпирают, следует короткий приказ:
- На выход.
Снова бесконечный спуск по лестнице, проход через двор, и мы в машине. На этот раз оба на заднем сиденье. Нам возвращают наши куртки. Тома кутается в короткий пуховик и всё равно дрожит. Мне тоже не по себе, но я лишь ободряюще держу её за руку и повторяю про себя, что всё должно закончиться хорошо, не иначе.
А если стрелять начнут? Закрою её собой. Как Инна когда-то меня. Лягу сверху, а дальше… пусть хоть граната рванёт.
- Мы старались быть очень вежливыми. Надеюсь, ты оценил. И обойдёмся без глупостей, - вклинивается в мои мысли голос чужака.
На переднем сиденье тот самый мужик, который сказал, что Томы в планах не было.
- Я не убийца, мне просто нужны обратно деньги моей семьи, - продолжает он. - Твоя… по материнской линии, не совсем разумно влезла и переиграла нас на нашей же территории. Они купили нашу землю за бесценок, тогда пусть платят в два раза дороже за своих детей. Пусть всё будет справедливо.
Я не знаю, по каким законам живут эти люди. Наверное, по собственным. И логика у них убийственная. Непонятная мне.
- Решил, что крови достаточно. Обойдёмся деньгами. И закроем этот вопрос. А то решение проблемы подзатянулось. Мне не хочется терять своих людей, твоему отцу, наверняка, тоже это надоело. Кто-то должен был сделать шаг навстречу.
Если для него киднеппинг – это шаг навстречу, то я никак это комментировать не собираюсь. Киваю лишь, давая понять, что всё услышал.
Мы едем ещё с полчаса, пока не тормозим на одинокой пустынной дороге. Сейчас ранний вечер, и я понимаю, что с момента нашего похищения прошло чуть меньше суток. Но небо серое. Тёмные снежные тучи нависают над макушками деревьев, и окружающий пейзаж – заунывный и безликий, похож на декорацию из дешевого кино.
- Выходите, оба, - несколько минут спустя, следует приказ. – По разные стороны от машины.
Пожимаю руку Томы, смотрю в карие глаза, полные паники, пытаясь донести, чтобы не волновалась и доверилась мне. Она вылезает из машины, но глядит на меня до тех пор, пока дверца не захлопывается, и я не остаюсь в салоне один.
Дверь с моей стороны открывается. Мне второго приглашения не нужно, так что я выхожу. И вижу отца чуть поодаль. Стоит перед тёмным авто, а за его плечами мини-армия, которую он захватил на всякий случай и для устрашения.
Под ногами размякшая грязь, ветер пробирается под куртку, скула ноет и рёбра тоже. Вдох даётся с трудом. Верчу головой, но Томы не вижу. Она по другую сторону и за высокой крышей машины не видно её макушку. Но она там…
- Иди первый, - меня толкают в спину.
- А девушка? – смотрю на амбала.
- Сначала ты… иди…
И я иду.
Пялюсь на отца, как загипнотизированный, всё-таки поражённый тем фактом, что он выехал из России, а ему ведь нельзя, и примчался лично спасать меня.
На полпути оборачиваюсь, но Томы не вижу. В этот момент на меня накатывает первая волна паники.
Я всё-таки дохожу до отца, который не лезет с объятьями, лишь скупо кладёт мне на плечо свою руку.
- Поехали, Тимур.
Взгляд коротко пробегается по моей подбитой скуле, потом отец смотрит вдаль, на своих врагов, а после