Я не продаюсь - Татьяна Тэя
Знаю, что спорить с ним бесполезно.
Но нет, его позиции я не понимаю. И не принимаю.
Впрочем, одно осознаю точно: я не хочу в это лезть. Не хочу… и не стану. Ни завтра, ни через десять лет. Никогда.
- Если бы они хотели крови, я бы сейчас не сидел в этой машине. Так что ты подумай. Я хочу спокойной жизни, пап. Откупился, и всё. Пора ставить точку. Ставить её первым.
Давно я его папой не назвал.
- Подумаю, - лаконично отвечает он, крутя в руках телефон.
Ещё не поздно набрать своих и дать заднюю. И я облегченно закрываю глаза, когда он всё-таки нажимает на кнопку вызова. Конец это или отсрочка сейчас даже не особо важно.
21
Мы приезжаем домой к Тимуру. Он даже не спрашивает, куда меня везти, решает за двоих, но не уверена, что сейчас хотела бы остаться одна. Его отец настаивает, чтобы мы переждали в другом месте, где безопаснее, но Тим обрывает его резким нет, а ещё говорит, что в квартиру охрану не пустит, а сколько человек будет на улице ему плевать.
Не знаю, что за сцена разыгралась между ними до этого, но когда те уроды запихнули меня обратно в машину, а Тим ушёл, думала, что сердце не выдержит. Ощущение острой безнадёжности не проходит до сих пор. Я уже прорыдалась по пути сюда, только, чувствую, это не конец. Слишком велико было напряжение последних суток.
Тим прижимает меня к себе, сквозь стиснутые зубы знакомит с отцом. Улавливаю его крайнюю взбешённость и гнев, направленный на родителя.
Олег Азарьевич таким взглядом окидывает меня, что мурашки носятся по коже, потом говорит, что ждёт нас обоих в Москве на зимние праздники. Звучит как приказ, а не как приглашение.
Тимур с отцом похожи, но отчасти, всё-таки он больше в маму, фотографии которой как-то показывал мне. Однако родство между этими двумя чувствуется сразу. Это на генетическом уровне, когда по наследству передаются и жесты, и мимика, и энергетика, по всей видимости, тоже.
Мы поднимаемся втроём в квартиру. Тим заводит меня в спальню, а сам уходит в гостиную вместе с отцом. Слышу их приглушённые голоса, но слов разобрать не могу. Разговор на повышенных тонах, хотя никто ни на кого не кричит. Но они спорят и, возможно, обо мне. Почему-то так кажется.
Наконец, входная дверь хлопает, и Тим возвращается. Подходит к кровати, садится на корточки, кладёт руки на мои колени. Мы снова наедине. Тимур спокоен, будто бы не он минуту назад пререкался с родителем. Удивительно, как быстро он умеет переключаться.
- Ты как? – спрашивает коротко.
- Уже лучше.
- Но?..
- Что-то я до сих пор на нервах, потряхивает и… плакать охота, - признаюсь честно. – Хотя это так нетипично для меня.
- Ещё бы не хотелось. Поплачь. А я успокою, как смогу.
Тимур разворачивает мои руки ладонями кверху и утыкается в них лицом. Его горячее дыхание согревает кожу. Вижу, как напряжение слегка уходит из его плеч, но он всё равно, будто натянутая струна. Мы оба, как подбитые птицы.
- Давай в ванну, а я пока еды закажу, - предлагает он.
Точно, мы же всё это время не ели, только пили. Кормить нас похитители и не собирались, да и не уверена, что нам бы кусок в горло полез. Господи, как хорошо, что всё позади!
Пока ванна набирается, я принимаю душ, а потом с тихим стоном опускаюсь в горячую воду и подтягиваю колени к груди. От тепла отогреваюсь, веки жгут слёзы, они прорываются, а я и не сдерживаюсь. В конце концов, поток сам собой иссякнет. Это и слёзы облегчения, и слёзы ужаса, всё вперемешку. Просто старый проверенный способ снять стресс.
Дверь в ванную оставила приоткрытой, но Тим не заглядывает, и я начинаю нервничать. Мне совсем не хочется быть одной. Всё ещё мерещится опасность. И потом… Тимур нужен мне. Отчаянно нужен. После того, как мы поговорили, казалось, всё стало предельно ясным: мы снова вместе. Или я ошибаюсь?
- Тим?! Тимур?! – зову чуть хрипло.
Через несколько секунд он заглядывает ко мне.
- Присоединишься? – киваю на противоположный бортик ванной.
Тим смотрит на меня и на воду, колеблется, а я не понимаю, в чём проблема? Мой вопросительный взгляд он игнорирует.
- Уверена, что стоит? – наконец, заговаривает Тим.
- Уверена.
Тимур снова молчит, потом качает головой, словно бы отрицая очевидное, и мне опять становится холодно, хотя вода – почти кипяток.
- Тома…давай ты выйдешь, и мы поговорим.
Мне и страшно, и я в тихом бешенстве, которое внезапно приходит на смену затянувшимся слезам.
- Нет, это ты сейчас сядешь в эту грёбанную ванну, и мы поговорим прямо здесь! – вырывается у меня. – Я так больше не могу. То да, то нет, то нет, то да…
- Тома…
- Ты хочешь меня добить? Тим, что происходит?
Он приближается ко мне, садится на пол и вытирает дорожки слёз на моих щеках. Ну вот, опять рыдаю.
Досадливо ерошит себе волосы, и жест выдаёт явное недовольство собой. Это выражение на лице мне знакомо. Я, чёрт, могла бы составить долбанный гайд по эмоциям Логинова, изучила его от и до. Родного моего. Упрямого. Жестокого и ласкового одновременно.
- Не знаю, Тома, мне сложно принять решение.
- Какое?
- Оставить тебя в покое.
- Ты с ума сошёл?! Я не позволю тебе оставить меня в покое. Я тебя сама в нём не оставлю!
- Не позволишь? – брови Тима взлетают вверх.
