Я не продаюсь - Татьяна Тэя
- Она тут не при чём, понял, не при чём… - кажется, я и сам ему угрожаю, ненавидя в этот миг человека, который меня породил.
Я не участвую в его грязных делах, и мама не участвовала, и Инна… но мы все поплатились, двое даже жизнью.
- Хорошо, Тимур. Я тебя вытащу, слышишь меня?
- Нас, - поправляю я. – Меня и Тому.
- Да-да, потерпи, я скоро.
Связь обрубают, забирая у меня трубку. Один из похитителей сверлит меня пристальным взглядом, пока отец что-то поясняет ему, потом выходит.
И я снова один на один с собой. В абсолютной тишине. И неизвестности. Ужас – вот, что я испытываю. Ужас, что уже поздно.
Наконец, за дверью возня, я застываю, потому что до этой секунды метался по комнате, не в силах заставить себя ждать спокойно.
Высокий заносит Тому и сбрасывает на кровать, как мешок с мукой, как вещь, стряхивает с плеча.
Я не решаюсь что-то говорить, не решаюсь, потому что не хочу усугублять наше шаткое положение. Лишь кулаки сжимаются до хруста в разбитых костяшках. Физической боли я не чувствую, хотя, когда адреналин схлынет окончательно, уверен, мне станет очень хреново.
Не знаю, кто эти люди и что им надо. Пусть отец разбирается, потому что сейчас, я в этом уверен, все из-за него. Из-за его прошлого или настоящего - мне плевать. Просто пусть даст им эти деньги и вытащит нас из дерьма.
Как только дверь за верзилой закрывается, и мы остаемся в комнате одни, бросаюсь к Томе.
- Боже, Тома... Тома, ты меня слышишь? Тома, очнись, - трясу её, а моя девочка никак не реагирует.
Ладони у неё ледяные, а на щеке кровоподтек. Стискиваю зубы, уже понимая, каким образом он появился. И что её отключка - результат удара.
Это ж с какой силой надо зарядить?
Уроды. Переубиваю всех! Выберусь и из-под земли достану. Мудачье!
- Тома, - снова зову, и снова на её лице штиль.
Замеряю пульс. Ровный. Прикладываю ладони к щекам, умоляю очнуться.
- Пожалуйста, пожалуйста, приди в себя.
Выдёргиваю бутылку с водой, открываю, лью на руку, умываю лицо Томы в надежде, что это поможет ей обрести сознание.
Но мы не герои фильма, и кадр не меняется по щелчку пальцев. Так что проходит некоторое время, прежде чем дыхание Томы сбивается, а веки вздрагивают, когда она начинает приходить в себя.
Как только её взгляд фокусируется на мне, лицо морщится, а губы дрожат, и Тома начинает плакать. Сначала беззвучно, потом со всхлипами.
- Тимур, - опираясь на руку, она пытается сесть, - Тимур…
Не знаю, чего она просит, но помогаю ей приподняться и привлекаю к себе, и Тому прорывает.
- О, Тим-мур…
Рыдания уже громкие, могу лишь гладить её по спине и шептать, как мне жаль и что всё будет хорошо, мы выберемся.
- Тебя не тронули?
Мне надо это уточнить. Надо… Боже, она так плачет. Её всю трясёт мелкой дрожью.
Тома отрицательно мотает головой.
- В-вроде, нет.
- Вроде?
- Я лягалась и царапалась, и меня просто вырубили. А-а-а… ноет-то как… больно…
Она морщится, поднося дрожащие пальцы к скуле.
- Господи, Тома… это всё из-за меня… всё из-за меня…
- Не надо говорить, что из-за тебя? Из-за тебя… тебя же и похитили?
- Со мной то, что… Ты вообще ни при чём.
- И ты ни при чём.
Боже, она меня ещё и успокаивает.
- Отец нас вытащит, не переживай. Этим, - киваю в сторону двери, - нужны деньги. А деньги у отца есть.
Обнимаю её лицо ладонями, грею прохладные щёки, смахиваю слёзы, наклоняюсь и легко целую в губы.
Тома замирает, потом легонько поддаётся вперед, опускает руки мне на грудь, прижимается сильнее.
- Не волнуйся, - успокаиваю я. - Всё будет хорошо. Я люблю тебя.
Тома отстраняется, моргает, но не улыбается.
- Почти слово в слово, - бормочет она.
- Что слово в слово?
- Неважно, - качает головой и снова прижимается ко мне, ища защиты и поддержки.
– Я тоже люблю тебя.
* * *Тома кое-как промывает мне раны. Из комнаты есть дверь в туалет, проточная вода уносит в слив кровь, а холодная струя успокаивает боль ненадолго. Хорошо бы анальгетиком закинуться, да только где его сейчас взять?
У нас впереди долгие часы для разговоров. Оба до этого дня не хотели слушать друг друга, а теперь нам никуда не деться: заперты один на один.
Мы лежим на кровати, тесно прижавшись друг к другу. Хоть трясти перестало. В комнате не холодно, так что это скорее из-за нервов было, чем из-за температуры.
- Сколько ждать, как думаешь? – спрашивает Тома.
- Сутки, скорее всего. Отец сказал, что скоро приедет. Правда, не знаю, как он в Великобританию прилетит. Ему сюда заказано… Обычно я раз в год-полтора домой уезжал на пару недель, он же ко мне – никогда. Хотя домой – это тоже условно. Не чувствую себя в том доме своим. Здесь всё привычнее как-то.
- Вот почему ты живёшь в квартире с охраной…
- Меня никогда не трогали. Честно говоря, думал, что это бредни отца. Тома, я совсем не понимаю, что происходит. Это не моя вина, не моя игра, не моя месть и битва, просто не повезло с родственниками.
- У меня из родни только мама, - внезапно говорит Тома, в принципе то, что я уже и так знаю, прочитал в её досье. – Даже двоюродных нет, ни тёть, ни дядь. Никого не
