Горький вкус предательства - Екатерина Янова
Ник снова говорит что-то тихо, а потом уже громче добавляет:
– Так что пошла вон! Знаю я, чего ты хотела!
Уходит, хлопнув дверью, а Лика сползает на ступеньки и рыдает в ладони.
Стою с совершенно взорванными чувствами. Мне с одной стороны приятно, что Ник прогнал Лику, и хочется позлорадствовать бывшей подруге, а с другой… Получается, для Ника все мы одинаковые? Использует нас пока ему удобно, пока мы помогаем достичь каких-то целей, а потом вышвыривает на улицу?
Что же ты за человек такой, Ник? И как тебе удавалось так идеально скрывать свою гнилую личину?
И что теперь делать мне? Беременность пугает до дрожи. Я даже начинаю думать о том, чтобы прервать её. А какой ещё выход? У меня ни работы, ни жилья, ни денег.
Если бы не Марк Адамович, меня бы уже вообще в живых не было. Конечно, он пока не гонит, но скоро ведь мне всё равно придётся уйти.
Всё чаще мне приходит в голову мысль, что просто замёрзнуть было бы намного проще, чем вот так… Сейчас мне было бы уже легко и не больно. И что самое ужасное, никто бы даже не расстроился. Я ведь никому по сути не нужна на этом свете.
Слёзы текут по щекам. Закрываю окно, сползаю на пол. Рядом Принц. Он не отходит от меня почти всё время и сейчас, жалобно поскуливая, слизывает мои слёзы.
– Принц, вот если не станет меня совсем, только ты один и расстроишься, – проговариваю грустно.
– Зря ты так, девонька, – вдруг раздаётся от дверей.
Поднимаю голову, на пороге Марк Адамович.
– Молодая ты ещё и глупенькая. Не понимаешь, какой дар – молодость и возможность что-то поменять в своей жизни.
– Да в том-то и дело, что поменять я ничего не могу, – всхлипываю в ладони.
– Это тебе так кажется. Богу там наверху виднее.
– Лучше бы я замёрзла в том сугробе.
– Если бы это было лучше, так и случилось бы, но судьба решила по-другому. Ещё не закончен твой жизненный путь и впереди много свершений. Вот увидишь.
– Мне так не кажется, – шепчу в отчаянии.
– Запомни, пока ты жив, всё возможно. Страшно, когда любимый человек уходит на небо. И этого ты изменить не сможешь никак, – с чувством произносит мужчина.
– А почему вы живете так. Отшельником? – вдруг вспыхивает во мне любопытство. – Про вас ходит много слухов. Даже, что это дом с привидениями.
Марк Адамович задорно улыбается.
– В этих словах есть доля правды.
– В смысле, – ползут у меня мурашки по спине.
– Этот дом полон воспоминаний. А они, порой, как привидения, – добавляет загадочно. – Но ты вернула к жизни этот дом.
– Почему? – смотрю на него растерянно.
Глаза мужчины загораются, он делает несколько шагов ко мне, поднимает меня за руки и не торопится отпускать.
– Потому что ты очень похожа на мою погибшую жену…
Глаза мужчины вспыхивают вдруг дьявольским пламенем. Он смотрит на меня так, как будто видит насквозь.
Мне становится страшно, по спине ползут мурашки. Вспоминаются слова матери о том, что здесь живёт Синяя Борода, и он ищет себе новую молодую жену.
– Что вы имеете в виду? – спрашиваю тихо.
– Только лишь то, что сказал. Думаю, наша встреча была предопределена, – добавляет загадочно.
Я пытаюсь забрать свои руки, мужчина нехотя отпускает.
– Отдыхай, Алиса, и ни о чём не переживай.
Уходит, а меня начинает трясти. Что-то мне подсказывает, я рано расслабилась. Я ведь ничего не знаю об этом человеке. Может, он реальный маньяк, или просто сумасшедший. Хотя это и так понятно. Нормальный ведь не станет скрываться от всего мира.
Спать теперь я не могу. Долго ворочаюсь, всё думаю, думаю, думаю. Надо попробовать хоть что-то узнать о хозяине этого дома. Встаю. На цыпочках подхожу к двери, открываю её, выглядываю в коридор. Слабый свет идёт только от лестницы. Выхожу, осматриваюсь.
Дальше по коридору ещё несколько дверей, напротив – всего одна. И почему-то манит меня именно эта дверь. Я сейчас ощущаю себя той самой женой Синей Бороды, которой было разрешено входить во все комнаты, кроме одной. Но мне ведь никто ничего не запрещал…
Но и не разрешал.
Иду к лестнице, смотрю вниз. Никого. Тихонько спускаюсь, осматриваюсь. Огромных размеров комната, у дальней стены камин из камня. Обстановка реально напоминает средневековье. Медвежьи шкуры на полу вместо ковров, тяжёлые шторы, дубовый стол у окна. Прохожу дальше, открываю первую попавшуюся дверь. Гардеробная. Отлично, осматриваю висящую на плечиках верхнюю одежду. Нахожу среди пальто и курток свой пуховик. Он явно выстиран и приведён в порядок. Интересно, а где остальные мои вещи? Оглядываюсь. На тумбочке стопкой сложены мои джинсы, свитер. Белья нет. От этой мысли становится не по себе. Зато рядом стоит моя сумочка, проверяю, всё на месте. Документы, деньги, карты.
Выхожу из комнаты, иду изучать дом дальше. На первом этаже ещё есть кухня, ванная, кабинет. Думаю, если что-то и есть здесь характеризующее хозяина, то кабинет – самое подходящее место. Страшно, но любопытство берёт верх. Осматриваю массивный стол из красного дерева. Здесь всё так стерильно чисто, что невольно возникают мысли, а живут ли здесь вообще люди?
На столе ничего примечательного кроме подставки с ручками нет. Ящики закрыты на ключ. Поднимаю голову, замираю. Прямо на меня смотрит молодая девушка. Она изображена на огромном портрете в полный рост, как живая. Портрет висит прямо напротив стола. Подхожу ближе. Это и есть погибшая жена Марка Адамовича?
Рассматриваю внимательнее. Светлые вьющиеся волосы, как у меня. В остальном я не очень-то и похожа. Хотя, это ведь даже не фотография, портрет явно нарисован художником много лет назад. Девушка стоит в белом длинном платье с букетом полевых цветов. На пальце заметно выделяется массивный перстень с изумрудом.
Читаю подпись на картине. Разобрать не могу. Написано на неизвестном мне языке.
– Это моя Элизабет, – вдруг раздаётся голос прямо за моей спиной.
Я подпрыгиваю от неожиданности, поворачиваюсь. Сзади стоит Марк Адамович. Как он мог так тихо войти? Он что, реально призрак, холодеет у меня внутри.
– Ваша жена? – вздрагивает мой голос. Прижимаю руку к груди, в которой сердце стучит, как отбойный молоток.
– Да. Здесь ей примерно столько же, сколько тебе сейчас.
– Я не так
