Броуновское движение - Алексей Константинович Смирнов
Ну, еще родить неполноценного ребенка, забросить его за ненадобностью вместе с отцом. Наплевать окружающим в душу; да тот, кому попадалась у меня повесть "Ангелина", он приблизительно представляет типаж.
Эту "героиню" надо как-нибудь назвать. Раз уж была Ангелина, пусть эта будет, скажем, Анжелой.
Только вы все, меня читающие Анжелы, не оскорбляйтесь - ведь не про вас же это. Нужно же было какое-то имя - вот, подвернулось такое.
Теперь отчество. Имя-то звучное, ангелоподобное, но пусть его принизит какой-нибудь спившийся работяга, папа Василий (я заранее прошу прощения у всех Василиев, Васильевн и Васильевичей). Так получилось, что с языка слетел не Иван и не Прохор.
Ну и звучную фамилию, чтобы наготу прикрывала. Там же, у ничтожества, ни черта нет - ни в телесном смысле, ни в умственном, кроме злобы на жизнь и вынужденного умения строить людей, как хочется, силою злой воли. Пусть будет "Паульс". Итак, я третично прошу меня простить. Я заранее простираюсь ниц перед всеми Анжелами Васильевнами Паульс.
Просто соткалась такая вот героиня, ничтожная, несуществующая. Без будущего, без семьи, без надежды на любовь, мертвая.
Странные фантазии с утра пораньше. В помойку бы их, таких неудачных мальвин. Или слить. Как еще поступают с ничтожеством - творческим, человеческим, материнским. Сливают, или в мусорном мешке выносят, бомжам на поживу, но и те шарахаются от вдруг народившейся у меня, несуществующей Анжелы Васильевны Паульс.
Кроме того, такое существо, конечно, является разборчивой блядью. Ориентация для него не имеет значения - главное, чтобы явилось ему в частное пользование нечто высшее, чем оно. Оно отирается в высших театральных, кинематографических, писательских, музыкальных кругах и там принюхивается, выискивая недостающее. Вот ведь какая дрянь вышла. Не то что добрая, у Горчева. Удавиться ей впору. Этим такие сволочи в моих вещах и заканчивают, а то и похуже чем-нибудь.
Arbeiten Sie bitte
В переводе с тевтонского это призыв поработать, адресованный неполноценным народам с поддельными черепами.
Жена рассказала историю.
Не худо было бы провести у нас Олимпиаду по иностранному языку для педагогов, всероссийскую - россияне не хуже греков по языческой части. Слава богу, не осрамиться, благо никто больше и не будет участвовать. Выявить лучшего предподавателя.
И это все придумало такое ведомство, как Институт Гёте. Призвали на помощь французов: чем наградить победителя?
Само собой, вынести его кресло на сцену. А дальше?
Дальше стрясется раздача призов. Французские гобсеки с гарпагонами, не сказать бы грубее, проявили обычную прижимистость. Предложили надарить пакетиков-сумочек с пластиночками, календариками, афишками. И все на французском языке.
А вот Институт Гёте еще раз явил нашему государству Новый Порядок. Они там, в институте, подошли к призу обстоятельно. Вот, представляем их план в действии Барбароссы. Летим на крыльях фантазии. Победительницей становится какая-то несчастная, заторканная училка из провинции. Приехала в Питер с большими тратами и трудом.
Ей дарят 142 тома Гёте. Может быть, их 139 или 141, я всего Гёте постранично не помню.
Ну, хорошо, я признаюсь: приврали мы.
Сорок два.
Гёте далеко до Лукьяненко и Перумова так же, как обоим - до Гёте.
Но не меньше. (И это уже не крылья фантазии, крылья отсохли. Предложение серьезное, от которого нельзя отказаться, но нельзя и допереть до родной, сожженной хаты).
Стоит она над этими томами, руками разводит. Дали, мол, вам сорок два тома, чтобы вы ?berallись. Дойчланд, Дойчланд. Она уж, небось, анекдот припоминает про склеротичную барышню на вокзале:
- Носиль... Нет, насильник!... Нет, потаскун!... А-а, Ein Gep?cktr?ger!...
Бритвенная принадлежность
Как многим известно, стихи и прочая дрянь являются мне, когда я бреюсь. По утрам. Или занимаюсь чем-то другим: например, намедни я правил жене статью про современные технологии обучения французскому языку.
После этого - извольте:
- Вы - носитель языка и резидент?
- Нет, я его высовыватель и президент.
Когда бреюсь - еще хуже, час поэзии, рекламная матрица в голове перезагружается:
С Мистер Хоппер веселей,
Он разносит пиздюлей.
С Мистер Мускул Хорошо:
У него стоит ишо.
И как с этим быть? С этими моющими средствами для одиноких женщин? Это ведь не Олеша ("По утрам он поет в клозете"). Тут свободное воле (?) изъявление. А в моем случае - самочинный удар чьей-то незваной воли. Неужели? У меня же был расказ о похожем, назывался "Гримаса". Что будет дальше?
(А вот и дальше, ПЕРЕД бритьем:
Дошла кобыла до водопоя,
Ее колотило от перепоя.)
Научение из опыта
Стол у нас в кухне - круглый. На столе - посуда и некоторая пища. Вокруг стола - стулья. Утренний голодный кот ходит по струльям, выгнув хвост и опускает его поочередно во все чашки и миски.
Я ору на него, как падшая или просто прилегшая женщина:
- Только не сюда! Только не в меня! - говоря от имени кружки.
Я теперь лучше понимаю женщин.
Научение из мичуринских опытов компиляции
Марсель Пруст
В поисках утраченного времени
1 По направлению к Свану
Жил-был мальчик, по имени Петя Зубов.
И вот однажды пришел Петя Зубов в школу, как всегда, с опозданием. Вбежал в раздевалку и крикнул:
- Тетя Наташа! Возьмите мое пальтишко!
- Да вы посмотрите в зеркало! - говорит тетя Наташа.
Это наваждение длилось несколько секунд после того, как он просыпался; оно не возмущало сознания - оно чешуей покрывало глаза и мешало им удостовериться, что свеча не горит.
Увидел Петя Зубов, что превратился он в высокого, худого бледного старика.
- Бедные дети! - еще не успев подойти к решетке, пускала слезу Франсуаза. - Бедная молодежь, ведь ее скосят, как луг.
Крикнул он басом:
- Мама! - и выбежал прочь из школы.
Наконец, мысль о Времени приобрела последнюю ценность, она стала стрекалом, она говорила, что пора начать...
Как быть?
Что делать?
Да неужели же не вернуть ребятам потерянной молодости?
И к определенному возрасту Юпитер неминуемо превращается в персонажа Мольера - даже не олимпийского любовника Алкмены, но смешного Жеронта.
Мистер Мускул и Туалетный Утенок
Сегодня весь день просидел без компа,
