Сахар на обветренных губах - Тата Кит

Чуть разомлевший Вадим последовал за мной не сразу. Было видно, что он остался разочарован моим побегом, хоть и пытался не акцентировать на этом внимание.

Я понимаю, что для него, обычно, всё просто и понятно. Уверена, с любой другой девушкой, ровно так же повалившись на диван, он бы уже целовался и запускал руки ей под одежду. Но я так не могу. Не умею. И не хочу.

Личное пространство и неприкосновенность — это достаточно болезненные для меня вещи. Я хочу в своей жизни контролировать хотя бы это и не подпускать кого-либо сразу, не поняв, что этот человек для меня значит. Достоин ли он, вообще, того, чтобы быть ко мне кожей к коже.

Честно признаться, я боюсь. Я просто боюсь того, что появится ещё один человек, к которому я начну испытывать положительные чувства, а он затем начнёт делать мне больно, но сделать с этим я уже ничего не смогу. Потому что привяжусь. Потому что, как мама, начну искать ему оправдания. Потому что черта между тем, что правильно и неправильно, для меня станет такой же размытой, как у мамы.

Я боюсь, что моё подсознание может считать, что то, как сейчас у мамы, — правильно. Я не хочу, убежав из такой семьи, заводить себе подобную, и даже не осознать этого. Как мама. Уж лучше одной до конца дней, чем так.

Из-за воспоминаний о доме я начала себя грузить. И чем больше думала, тем отчетливее понимала, что пора возвращаться. Передышка затянулась. Я не знаю, что сейчас происходит дома. Никто мне не звонит и не пишет. Это молчание угнетает.

— Я поеду домой. Уже поздно.

Я отложила вилка на пустую тарелку.

— Время ещё детское. Да и оставайся у меня, Алёнушка. Есть пустая комната. Я всё равно на диване постоянно вырубаюсь.

— Спасибо, конечно, — хохотнула я совсем не весело. — Но мне реально пора домой. Я обещала сестре вернуться сегодня.

Вадим опустил взгляд на вилку, которую крутил в своей руке. Что-то взвесив в своей голове, он, наконец, посмотрел на меня.

— Ладно, поехали. Добавки потом похаваю.

— Я могу на автобусе. А ты поешь, пока ещё теплое.

— Ага, конечно, — фыркнул возмущенно. — А если мою девчонку какой-нибудь чел угонит? Кто меня ещё, кроме матушки, домашним покормит?

— Например, любая другая умеющая готовить девушка.

— Что-то до тебя я ни одной такой не встречал. Во время поиска второй такой, чую, сдохну от голода. Поехали, — он кивнул в сторону прихожей и сам пошёл туда первым. Я за ним.

В прихожей мы довольно быстро оделись, Вадим накинул на своё плечо мой рюкзак. Уже привычно открыл передо мной все двери и помог сесть в его машину. Рюкзак, по моей просьбе, положил мне на колени.

До моей многоэтажки мы доехали довольно быстро. Всю дорогу я кусала губы, волнуясь о том, что меня моет ждать в конечной точке маршрута. Прямо сейчас я понимала, что те два часа, что я была в бегах, совершенно не стоили того, что я могу увидеть в квартире. И уж точно не стоили того, что сейчас достанется мне. Отчим это просто так точно не проглотит. Да и мама тоже. Наверняка, после него она добавит мне от себя. Главное, чтобы не отыгралась на Кате.

— Приехали. Может, еще разок по району прокатимся?

— Нет, Вадим. Уже поздно, — я подняла взгляд на окно своей комнаты и не увидела там света. Хороший ли это знак? В любом случае, ответ я узнаю только тогда, когда окажусь в квартире. Под пяткой отчима. — Ладно, мне, правда, уже пора.

— Я провожу.

— Не смеши.

Но Вадим не слышал, он уже вышел из машины, обошёл её и открыл для меня дверцу. Подал руку, помог выйти и, не отпуская моей руки, довёл до подъезда.

— Ну… дальше я сама, — я попыталась изобразить милую улыбку и не выдать желание скорее сбежать домой. На тот случай, если отчим увидел нас в окно и сейчас мчит вниз по лестнице, чтобы свернуть мне шею. — Спасибо, что проводил. И спокойной ночи.

Я рванула к двери, но Вадим не выпустил мою руку. Он сжал её крепче и резко потянул на себя, из-за чего мне пришлось выставить вперед ладонь свободной руки, чтобы не разить нос о его грудь.

— Почему ты постоянно от меня убегаешь? — спросил он тихо, когда я подняла на него взгляд и осознала, что между нашими лицами осталось совсем небольшое расстояние.

— Наверное, потому что ты бегаешь за мной. Рефлексы, — повела я плечами, чувствуя, как ускорялось моё сердцебиение. Но не от близости, от страха, что закрытая подъездная дверь вот-вот откроется, и из неё выскочит палач.

— Да? — повёл Вадим насмешливо бровью, поднял руку и аккуратно, кончиками теплых пальцев, заправил прядь моих за ухо. — То есть я сам виноват?

— Получается, что сам.

Его пальцы не исчезли с моей кожи. Они проделали себе мягкую дорожку к подбородку и слегка подцепили его, чтобы их хозяину было удобнее сделать следующее.

— Не надо, — я отвернула лицо в сторону за мгновение до касания его губ к моим.

— Я тебе не нравлюсь? — спросил Вадим тихо.

В его голосе была слышна сталь. Его губы были всё ещё близко к моим. Отступать он, очевидно, не собирался.

— Я не знаю, — выдохнула я честно и прикрыла глаза. — Не знаю. Правда. Но мне с тобой приятно. И я не хочу пока торопиться. Понимаешь?

Вадим молчал. Его молчание иголками лезло мне под ногти. Какая же это пытка! Или это только кажется, потому что я привыкла, что на меня только орут?

— Понимаю, — тихо обронил Вадим. Его пальцы исчезли с моего подбородка, руки он спрятал в карманы яркой куртки. — В лоб-то чмокнуть можно? Или тоже красная зона? — он старался улыбаться мне, но по глазам было видно, что я задела его своими словами.

— Ну, да, — фыркнула я. — Чтобы твои губы незаметно соскользнули со лба и попали мне в рот?

— Ты рубишь все мои четкие планы, ты в курсе?

— Я в этом мастер. А теперь мне, правда, пора. До завтра, Колесников.

— Спокойной ночи, Алёнушка. Рано не засыпай, напишу.

— Я тебе за вечер ещё не надоела?

— Я тебя бы и на всю ночь себе оставил. Ты же знаешь, — он так тепло мне улыбнулся, что у меня перехватило дыхание.

— Ладно. Давай свои