Сахар на обветренных губах - Тата Кит
Я закончила с беконом, закинула его в сковороду, налила масла, но пока не стала включать. Через несколько минут, пока Вадим вновь пытался уговорить меня на доставку, в кипящую воду я закинула макароны.
Вадим смотрел на всё, что я делаю, как на диво дивное.
— Что? Ждёшь, когда я накосячу? — хмыкнула я.
— Ты по-любому накосячишь.
— Ну-ну… Натри пока сыр.
— Капец… — Вадим сморщил лицо так, будто кто-то заставил его отмыть дерьмо от рельефной подошвы чьих-то ботинок. Хотя всего лишь неуклюже натирал сыр на крупной тёрке.
— Белоручка, — макароны сварились я слила воду, обжарила бекон и закинула в сковороду готовые макароны. — Что там дальше по рецепту?
— Ща, — Вадим отложил кусочек сыра, нащупал в кармане телефон, быстро пролистал вниз. — «Добавить в сковороду с пастой два яйца».
— Угу.
— «Посыпать тёртым пармезаном и хорошо перемешать»… У нас же не пармезан!
— Какая разница? — хохотнула я, глянув на взъерошенного Вадима. — Сыр, как сыр. Тоже вкусный. Три быстрее.
— У нас точно херня получится, — ворчал Вадим, конечно, очень правдоподобно. Мне даже показалось, что он начал злиться. Но, к счастью, продолжал делать всё, о чём я его просила. — Готово. Что с ним делать?
— Высыпай в сковороду.
— Здесь места нет.
— Прямо на макароны высыпай. Живее, пока яйца пригорать не начали.
— У меня уже пригорают, — буркнул Колесников себе под нос, чем рассмешил меня.
Ведет себя как маленький ребенок, чей каприз не был выполнен сиюминутно.
— Я уйду, потом можешь заказать себе доставку.
— Угу. Или «скорую» сразу.
Бука.
— Помой сразу тёрку, пока сыр не присох к ней, — попросила я Вадима и получила в ответ уничтожающий взгляд. Он так и замер с тёркой в руках, глядя на меня, как на психически поехавшую.
— Угораешь?
— Нисколько. Помой, — кивнула я в сторону раковину. — Или тебе золотая ложка в одном месте мешает мыть посуду? — вопросила я ехидно.
— Не мешает. Для этого есть уборщица, которая приходит раз в три дня. Придёт и помоет, — с этими словами Вадим решительно забросил тёрку в раковину, помыл руки и самой важной походкой ушёл к дивану и плюхнулся на него.
Я разочарованно вскинула брови, перемешала ещё раз содержимое сковороды и сдвинула её на соседнюю конфорку. Подошла к раковине, включила воду и демонстративно начала мыть тёрку.
— Ладно. Сама всё помою. Руки правда немного болят и раны пощипывает, но… раз больше некому мыть…
Кажется, я услышала тяжёлый вздох со стороны дивана. Капнув немного моющего на губку, вздрогнула, не ожидав, что Вадим так быстро появится рядом и потеснит меня в сторону.
— Как это делается? — буркнул он недовольно.
— С улыбкой и энтузиазмом. Просто берёшь и моешь.
Очень неумело, подставляя тёрку под струи воды, которые зеркалили в него, Вадим помыл тёрку, вытер руки и повернулся ко мне, чтобы посмотреть на меня так, будто я только что угнала его любимую машину.
— Садись за стол. Молодец, — улыбнулась я ему уголками губ, стараясь не смеяться. Какой же он ребенок. Избалованный, залюбленный и несамостоятельный.
Разложив по тарелкам то, что получилось, поставила их на стол. Рядом положила вилки и села напротив Колесникова.
Он не спешил есть. Скрестив руки на груди, наблюдал за мной всё с тем же недовольным выражением лица.
— Попробовать не хочешь?
— Ты первая. Если ты в этом уверена и не траванёшься, то я тоже попробую.
Хохотнув, я с лёгкостью наколола на вилку несколько макаронин в сыре и кусочек бекона. Отправила всё это в рот и с демонстративным наслаждением прожевала и проглотила.
— Твоя очередь, — кивнула я на его тарелку.
— Я ещё пару минут подожду. Вдруг ты от своей стряпни не сразу умираешь.
— Угу. И так каждый день.
Вадим ещё несколько минут наблюдал за тем, как я специально для него с аппетитом ела. Получилось действительно вкусно. Но чеснока, и правда, немного не хватало.
Затем Колесников, продолжая поглядывать на меня, соизволил взять вилку. Покрутил её в руках, ещё немного вгляделся в выражение моего лица и подцепил две макаронины и кусочек бекона. Несколько секунд с нахмуренным бровями разглядывал, что он там взял, а затем, явно задержав дыхание, отправил всё это в рот. Жевать начал только через несколько минут, и с каждым движением челюсти его лицо менялось. Отвращение улетучилось и уступило место удивлению.
— А ничё так! — кивнул он одобрительно и подцепил ещё макарон на вилку. — Прикольно, слушай! Даже, типа, вкусно.
Я достала свой телефон, демонстративно посмотрела на время.
— Угу, две минуты, — шепнула я так, чтобы Вадим расслышал.
— Что «две минуты»? — насторожился он.
— Тебе осталось две минуты. Это мой организм привык к тому, что я готовлю, а вот твой… — я оставила в воздухе многозначительную паузу. — Приятно было познакомиться, Колесников Вадим.
Несколько секунд парень, не моргая, смотрел на меня. Похоже, он реально испугался. Не выдержав, я прыснула и, схватившись за живот откинулась на спинку стула, смеясь.
— Видел бы ты сейчас своё лицо.
Открыв и закрыв рот, Вадим, похоже, перезагрузился.
— Вот ты сучка! — обронил он с широкой улыбкой и начал обходить стол.
Взвизгнув, я похромала от него подальше.
— У меня болит нога! И кожа! — я обежала диван, насколько это позволило ноющее колено. Попыталась отбиться диванной подушкой. Вяло и неправдоподобно. — Меня сегодня уже били, не забывай!
— А кто тебе сказал, что я тебя тоже бить собрался? Иди сюда, любить буду, — Вадим в два шага догнал меня, обхватил руками талию и вместе со мной упал на диван так, что я оказалась сверху. Завалилась на него спиной, смеясь, смотрела в яркий чистый потолок и вся сжималась, чувствуя щекотку. Я её не боюсь, это не смешно, но иногда есть ощущение, что кто-то касается моих оголенных нервов.
— Я тяжелая, — извиваясь червем, я буквально стекла с Вадима, но осталась лежать рядом, так как капкан его рук на моей талии никуда не пропал.
Перед собой я видела телевизор, на котором на паузе стояла игра, а затылком ощущала дыхание Вадима, которое путалось в пучке моих волос.
— Удобно, — хмыкнул он довольным котиком и одной рукой подтянул диванную подушку под свою голову. Через мгновение положил на меня ногу.
— Ну, ты не наглей, — я шлёпнула его по колену.
Вадим лишь тихо рассмеялся и убрал с меня ногу. Некоторое время мы лежали в тишине, в которой с каждой секундой становилось всё более неловко. А уж когда его пальцы начали аккуратно поглаживать меня через ткань толстовки, а дыхание в моих волосах поменяло характер, мне захотелось немедленно убежать из этой квартиры.
