Сахар на обветренных губах - Тата Кит
Вадим усмехнулся, пока я терпеливо ждала целомудренного поцелуя в лоб и смотрела на замок его куртки.
Он поднял руку и аккуратно убрал с моего лба прядь.
— Первый раз я, конечно, сосусь так у подъезда, — усмехнулся он и мягко чмокнул меня в лоб. Отстранился и снова спрятал руки в карманы. Даже шаг от меня сделал, словно перестраховался сам от себя. — Так?
— Молодец, — кивнула я деловито. — А теперь езжай домой. Ну, и напиши мне, что живой, когда доедешь.
— Ну, ты даёшь, Алёнушка, — хохотнул он, качнув головой.
— Не дождёшься.
Улыбнувшись парню напоследок, я вошла в подъезд. Дверь за мной закрылась, и улыбка мгновенно слетела с лица. А всё хорошее настроение улетучилось трусливым призраком.
Сейчас мне будет не до веселья.
Я поднялась в квартиру, тихо открыла дверь своим ключом, прекрасно понимая, что внутри ещё никто не спит.
Во всей квартире было темно. Только в кухне горел свет, а из комнаты родителей были видны блики от телевизора, который что-то тихо бормотал.
Я поставила рюкзак у порога. Сняла ботинки и куртку, понимая, что снова сегодня куда-либо я бежать не стану. Приму все удары, что отчим для меня приготовил.
— Я долго ждать тебя буду? — рявкнул отчим из кухни. — Сюда иди!
Пульс в секунду разогнался и оглушил так, будто я стояла у рельсов перед несущейся на всей скорости электричкой.
Меня мгновенно бросило в жар, по спине холодной чуть липкой змеей скользнул животный страх.
Нужно идти.
Сейчас.
Чем больше он ждёт, тем злее становится.
Словно выверяя каждый шаг, я шла в сторону кухни, где горел свет.
Комната Кати была закрыта. Дверь в комнату родителей распахнута. Мама сидела на разложенном диване с пультом в руке и, осуждающе качнув головой, проводила меня взглядом.
Ещё не войдя в кухню, я увидела отчима, который сидел за столом, сложив на него руки. В одном кулаке его был зажат телефон, кулак второй руки был просто зажат.
Я машинально сжала и своим кулаки, но быстро поняла, что броню в виде лишних пятидесяти килограммов жира я точно не пробью.
Отчим молча наблюдал за тем, как я вошла в кухню. Его лицо не выражало ничего. Он выглядел уставшим, не более. Но в его глазах, которыми он обманчиво медленно моргал, я видела злость.
Мне нужно успеть себя хоть немного защитить, потому что в любую секунду отчим может выкинуть вперед руку, поймать за одежду или волосы, а затем повалить на пол, чтобы пинать по местам, которые никто не увидит, потому что они будут скрыты одеждой.
— Встань здесь, — повелительно бросил отчим, кивнув на квадрат потёртого коричневого линолеума у моих ног.
Я сделала, как он сказал, но тут же взяла большой нож для мяса, который лежал на сушилке у раковины.
— Ты меня не тронешь, — процедила я сквозь стиснутые зубы. Рукоять ножа сжала до побелевших пальцев и не сводила взгляда с отчима, чтобы поймать каждое его движение.
— Да кому ты, на хуй, нужна? — фыркнул он пренебрежительно и даже изобразил на своём лице некое подобие улыбки. — А я тебя похвалить хотел, а ты с ножом на папку. Нельзя так, Алёнка. Нельзя.
— Похвалить?
Что он несёт?!
— За то, что ты сбежала, я сначала хотел тебе голову оторвать. По-настоящему. А потом я понял, почему ты убежала… За папку заступилась? Правильно, — он одобряюще кивнул и вальяжно откинулся на спинку стула, пока я искала хоть какую-то логическую нить в его словах. — Пусть эти, при бабках которые, знают, что нас так просто не нагнёшь. Молодец, Алёнка. Правильно всё сделала.
— Что я сделала? — я хмуро смотрела в его глаза, пытаясь понять, к чему он клонит.
— Звонил мне опять после того, как ты убежала, батя девки, с которой ты подралась. Извинялся, денег предлагал.
— И ты взял?
Конечно, он взял. Что за глупый вопрос? Чтобы он, да отказался от денег, которые на него с неба внезапно упали? Никогда в это не поверю.
— Пусть он свои деньги себе в жопу засунет. Мы не продаёмся. А если надо будет, то и ему ебальник начистим. Хрен откупится. Да, Алёнка? — улыбнулся он, блеснув золотой коронкой.
От удивления у меня даже рука с ножом опустилась.
— Ты серьёзно ничего не взял у него?
— Ты оглохла, когда из дома без шапки бежала? — с легкой насмешкой спросил отчим. — Не взял. Ни копейки.
— В чём подвох?
— Какой подвох, Алёнка? Ты этого хрена нагнула, а я поимел. Всё чётко. Молодец. Хорошо воспитал.
Обращаю похвалу мне, себя он явно хвалил больше.
Пока я, всё ещё пытаясь собрать пазлы, смотрела на отчима, он вышел из-за стола. Рука с ножом снова поднялась. Я отбросила все мысли и приготовилась защищаться.
Но отчим лишь с усмешкой прошёл мимо меня. Как барин с большим пузом он выплыл из кухни и небрежно бросил через плечо:
— Можешь пожрать что-нибудь. Заслужила. Но если ещё раз так же убежишь и нихрена не объяснишь… ты меня знаешь.
— Угу, — машинально выдохнула я, точно зная, что он не даст оставить свои слова без какого-либо ответа.
Ещё несколько минут я стояла на кухне, прокручивая в голове недавний разговор.
Во всём я видела только заслугу Колесникова. Честно сказать, я не поверила в то, что он реально разговаривал с отцом Миланы и, тем более, получил от него по лицу. Я думала, это не более, чем фарс с его стороны, чтобы выглядеть лучше в моих глазах. Но оказывается…
Отчим в этой цепочке — бесполезное звено. Куда более взрослыми и значимы людьми себя показали Вадим и отец Миланы.
Вадим — потому что реально решился на весь этот разговор и не побоялся ответной реакции, наверняка хорошо зная отца своей бывшей девушки.
А отец Миланы заслуживает уважение хотя бы потому, что смог не только признать свою ошибку, но ещё и самодостаточен настолько, чтобы извиниться за неё даже перед таким быдло, как мой отчим. Факт, что он предлагал деньги, конечно, портит положительный эффект, но, видимо, с его стороны это была попытка принести извинения не только на словах.
Убрав нож на то место, с которого взяла, я направилась в свою комнату.
Боковым зрением уловила, как отчим, стоя у дивана, снимал штаны, готовясь спать. Быстро проскочила мимо и неслышно прокралась в комнату сестры.
— Кать, это я, — я подкралась к кровати, где под одеялом началось движение. Голова сестры с
