Альманах Российский колокол - Российский колокол, 2015. Спецвыпуск «Клуб публицистов премии им. Владимира Гиляровского»
Рядом со мной, в комнате через тонкую стену, жила пара уже в возрасте супругов. Хотя в возрасте – это громко сказано. Им было лет по сорок пять. Тогда мне было двадцать, они были для меня в возрасте. Теперь мне самому пятьдесят пять, так для меня их возраст был довольно молодым. Муж был очень высоким и похожим на мулата из восточных сказок. Жена была маленькой юркой блондинкой. Она была миниатюрная, словно девочка. Он не очень заботился о своей внешности, она всегда была просто грациозна. Он был молчалив. Она говорила за них двоих и ещё чуть-чуть больше. Скажем так, я забыл с ней, что такое радио, везде и постоянно слышался её голосок. Музыка, доносящаяся из радио, говорила о том, что Сонечка, а именно так звали блондинку, утомилась и почивает. Он постоянно работал, она не работала вообще никогда. В его отсутствие она либо спала, либо щебетала с нахлынувшими в гости подругами. Но об этом мне удалось узнать случайно, когда пошёл в свой первый отпуск. Я, как и все, приходил в свою комнату ведь только на ночь.
Самые любимые её слова в адрес мужа были: дурак, придурок, скотина, пошёл вон, мразь! Они как эхом отдавались в нашей коммуналке. Но самое удивительное было слышать отборный мат из уст прелестной, ухоженной женщины. Впервые меня это так шокировало, что я разинув рот стоял на кухне минут пять. В ответ муж только улыбался и с мольбой просил: «Сонюшка, ну извини!» После этого мат и ругательства становились ещё громче и настойчивее. Через месяц я привык и уже не обращал на это внимания. «Тварь вонючая, куда ты лезешь? Пошёл вон. Фу, слюнявый! Мразь! Скотина! Ублюдок! Бери чемоданчик, собирай вещички и вали вон с глаз моих! Иди прочь со своим недомерком!» – слышалось в очередной ночи из-за стены от соседей.
Меня послали в очередную командировку, через три месяца я, не по-московски загорелый и цветущий, открыл дверь коммуналки. Переобувшись, поспешил на кухню, с дороги ужасно хотелось кушать. Был рабочий день, и я не ждал там хоть кого-то увидеть. Но я ошибся, за столом сидела в гордом одиночестве соседка. На ней был почти распахнутый махровый халатик, который она быстро запахнула, увидев меня. На столе стояла бутылка с початым вином и красивый хрустальный фужер. Закуски не было. Просто бутылка с вином и фужер. И она, ставшая словно ещё меньше. Вся потерянная и осунувшаяся. Совершенно без макияжа, блеклая, но всё же от природы красивая. Я даже не узнал её, настолько она изменилась. Не было ни былой уверенности, ни шарма, ни обаяния. Это была не грациозно-помпезная женщина, которой позволялось в жизни совершенно всё, а была просто горем убитая обычная баба.
– Тётя Соня, что-то случилось? – спросил я, опешивший от увиденного.
– Случилось? Ты ещё спрашиваешь?! Конечно, случилось! Эта мразь, эта тварь… Он покинул меня! – она зарыдала.
– Как покинул?.. Ушёл? – я даже и представить не мог того, чтобы на всё готовый ради неё её муж мог набраться смелости и всё же взять и уйти от этого маленького деспота в юбке.
– Так ты не знаешь?.. Сдох он, скотина! На тот свет свалил, а меня одну оставил. Вот и как я без него? Я ведь не работаю, теперь даже за комнату платить нечем. Да, любовь зла, полюбишь и козла! Вот полюбила на свою голову. Чтоб он в гробу перевернулся, скотина! – и она осушила новый фужер.
Через месяц она съехала. Отъезд её я не видел, был на работе. От соседей услышал, что живёт она теперь в Твери, в старом домике на окраине.
Змея, увидев меня, приподняла голову. Её мудрые глаза уставились в мои. Поняв, что я надолго, она шустро соскользнула с пня и исчезла в густой траве, среди красных крапинок созревшей земляники и голубых цветков колокольчиков. Через полчаса, перекрестясь, я начал трапезу под завистливые взгляды трясогузок.
Любви все возрасты покорны
Зима – грустная пора. Жена снова угодила в больницу. Сломала ногу буквально на ровном месте. Поскользнулась и, падая, задела ногой о парапет. Итог – больница! Я заскакиваю по дороге в магазин «Цветы», не тот, что на Первомайской, а рядом с больницей, ну вы знаете. Через минут десять я в белом, накинутом на плечи халате уже целую в щёку жену и вручаю розы. Рядом с интересом на меня почти в упор, оценивающим взглядом, смотрит соседка жены по палате. «Божий одуванчик» лет 80-85. Смотрит в упор, не отворачиваясь, так, словно ей 25, не больше, и она с первого взгляда на меня запала. Ну, это вы тоже проходили. Если девушка смотрит упорно вам в глаза, значит, она уже на всё согласна.
Жена теребит вопросами о детях, о том, как дома, да и вообще обо всех новостях. Я рассказываю, а сам чувствую, что краснею. «Одуванчик» смотрит так, словно у неё глаза искусственные и совершено не мигают. Кто у «следаков» был на допросе, тот в курсе, как тебе лампочка ярко смотрит в глаза, не мигая. Вот и «одуванчик» минут десять уже не мигал. Я посмотрел на соседку. Её лицо сразу словно помолодело. С него ушли окопы полного профиля и блиндажи морщин, отрытых жизнью. Глаза ещё больше засияли. В них даже промелькнула слеза. Появилась напряжённая улыбка. Соседка словно спрашивала меня немым укором: какого ляха я делаю у кровати этой молодки, да ещё розы подарил? Жена тоже заметила взгляд соседки и шепнула мне: «Не обращай внимания, она на всех мужчин так смотрит». Теперь настала пора удивляться мне: каких ещё, кроме меня, мужчин видела соседка? Но от этого вопроса меня отвлёк телефонный звонок. Это был телефон соседки, спасший меня от её неусыпного взгляда.
«Хорошо! Жду», – услышал я еле журчащий голосок, и рука сунула телефон снова под подушку. Затем эта же рука извлекла из потайных мест пакет с бижутерией и, при помощи второй руки, словно новогоднюю ёлку, украсила «божий одуванчик». В завершение рука достала губную помаду и чётко заученным движением обрисовала контур губ владелицы. Губы несколько раз сомкнулись, словно в поцелуе, и помада равномерно распределилась по ним. «Молодой человек! Ну как я вам, нравлюсь? – её лицо словно впитало знак вопроса. Я невольно вздрогнул от её вопроса, но, улыбнувшись, ответил: «Вы просто очаровашка!» – и улыбнулся. «Я знала, что вам понравилась! С первого взгляда вашего это поняла», – прожурчал голосок. Ответить я не успел. В дверь буквально влетел на «крыльях любви», скорее всего, тот, кто сейчас звонил. Это был довольно бойкий старичок с какой-то детской неуёмной энергией. На вид ему было не меньше его пассии, а может, даже больше. Но в нём было столько энергии! «Одуванчик» гордо подняла голову и восторженно улыбнулась. Дальше они уже не замечали ни нас с супругой, ни медсестру, принесшую бумажные стаканчики с прописанными врачом таблетками.
Да уж, недаром говорят: ЛЮБВИ ВСЕ ВОЗРАСТЫ ПОКОРНЫ!
P.S. Да, кстати, никто не видел, где мои тапочки, второй день найти не могу, пока жена из больницы выйдет, и себя потеряю…
Не влезала
Забежал на старую работу. Как ни странно, Денис – системный администратор и до кучи мой старый друг – оказался на месте и не просто оказался, а заливался весёлым смехом.
– Не поверишь! – начал он сразу рассказывать, видя моё недоуменное лицо. – Мне арендатор вчера позвонил домой и просил ему оперативку увеличить. Я ему сказал, чтобы он плату с компьютера снял и как образец показал в салоне, где продают запчасти для компов, попросив продать ему такую же память, но не на 1 ГБ, а на 2 ГБ или 4 ГБ, если будет. Затем установить купленную память в компьютер на старое место. Арендатор так и сделал, а потом снова мне позвонил и сказал, что компьютер не работает. Вот пришлось сегодня к нему самому идти…
– И? – многозначительно посмотрел на него я.
– Что «и»? Я пришёл к нему, открыл системный блок. Вынул плату памяти, а она обрезана с одного края. Спрашиваю арендатора: кто это обрезал? Я! – отвечает! Зачем? Не влезала!
И на всю диспетчерскую снова раздался смех Дениса…
12 апреля 1961
Нас было у матушки трое, тянула она нас одна и, хотя она постоянно работала на двух, а порой и на трех работах, средств явно не хватало, и в один прекрасный момент мы переехали из центра Москвы в московскую область в частный дом, а вернее, часть частного дома. Мне было тогда около года. Сам переезд я, понятно, что не помню, так как был спеленут, и меня везли как ручную кладь.
Воспоминания мои о моем детстве начинаются примерно с года и двух месяцев. Это было 12 апреля 1961 года. Дом находился на улице с красивым названием Рощинская и имел порядковый номер 42. Перед домом была большая куча песка. Это был прекрасный солнечный день, матушка с подругой слушали громкоговоритель, висевший на деревянном столбе линии электропередач, который был любимым местом для лазания нашего кота. Хотя мне было уже больше года, я не стоял на ногах, не ходил, а всегда сидел, поэтому мне давали игрушки и забывали про меня. Так было и в этот раз. Матушка болтала с подругой и слушала, как из динамика рассказывали про первый полет человека в космос. Мне дали огромный грузовик и экскаватор, они были почти с меня размером, и я, сидя в песочнице, нагружал экскаватором песок в грузовик. Все были при деле.
