Бывшие. Соври, что любишь - Даша Черничная
Лешка честно пытается удержаться, остаться равнодушным, может, даже отказаться от подарка, но горящий взгляд не спрятать. Этого попросту не перебороть.
— Спасибо! — тут же лезет в пакет и кричит: — Вау!
— Мы вместе с папой выбирали! — Глеб переключается на джойстики и больше не стесняется.
Тоже рассматривает коробку.
— Пойдем попробуем? — зовет Лешка.
— Погнали!
— Ребят, только не долго. Ужин почти готов.
— Хорошо, Ульяна Романовна, — бросает Глеб на автомате и тут же замирает, краснеет.
Да, слово «мразь» никуда не исчезло, мы оба прекрасно помним слова, брошенные им на эмоциях.
— Можно просто Ульяна, — улыбаюсь ему.
— Простите меня, — в глазах у него снова слезы.
— Я не злюсь на тебя, Глеб, — подхожу ближе и кладу руку на плечо мальчика. — Ну бегите, пробуйте новую игрушку.
Дважды повторять не надо. Ребята срываются и уносятся в спальню Леши, а я поворачиваюсь к Максиму.
Он протягивает мне большой букет нежных персиковых роз.
— Это тебе.
Подхожу и забираю букет, сразу же ныряю носом в цветы, вдыхая яркий аромат.
— Спасибо.
— И вот еще, — в руке у него пакет из самой дорогой кондитерской.
Тут самые разные пирожные, одно красивее другого. Наверняка они такие же прекрасные на вкусные, как и на вид.
Да, неловкость сохраняется не только между мной и Глебом.
Рядом с Максом я также не знаю, куда себя деть. Будто мне снова двадцать и на меня посмотрел самый красивый мальчик университета.
— Идем на кухню, — зову, не глядя на мужчину.
Тут же начинаю суетиться — тянусь за вазой, ставлю ее в раковину.
Он подходит со спины, и я замираю. Тело тут же покрывается мурашками, воздуха не хватает, а Максим кладет руки мне на талию и настойчиво поворачивает к себе.
Поддаюсь и тут же чувствую на своих губах его губы.
Макс целует настойчиво, голодно, так, что подгибаются коленки и давно забытые, вышедшие на пенсию, обреченно махнувшие на нас своим волшебным копытом единороги снова скачут по радужному полю.
Становлюсь на носочки, стараясь быть еще ближе к Максу. Он поднимает меня за талию, и я моментально перестаю ощущать землю под ногами.
Так хочется просто махнуть рукой на прошлое. Забыть боль. Не ворошить никогда воспоминания о том, что он сделал со мной.
Стать счастливой. Улыбаться, смеяться. Чувствовать себя желанной, любимой.
И что самое главное — испытывать то же в ответ.
Невозможно приказать человеку ненавидеть. Как и нельзя заставить любить. Чувства — очень странная вещь, порой не поддающаяся логике и анализу. Они либо есть, либо их нет.
Сейчас, стоя на моей маленькой кухне, я чувствую себя самой счастливой. Губы горят, щеки пылают, в глазах слезы. Сердце качает кровь так шумно, что я слышу звон в ушах.
И да, сейчас у нас все не идеально. И еще много работы потребуется, чтобы Леша принял Максима. Чтобы Глеб воспринимал себя частью семьи. Чтобы я смогла довериться мужчине, который однажды, много лет назад, предал меня.
— Ой, — звенит смущенно рядом.
Я отпрыгиваю от Макса и прижимаю к груди ладонь. Мне кажется, мое колотящееся сердце сейчас выпрыгнет.
В дверях стоят Леша и Глеб. Прячущие улыбку, краснеющие.
— Вы сказали, недолго, — Глеб разводит руками.
— Да-да, конечно. Все готово, рассаживайтесь, мальчики.
Ужин начинается слегка неловко, но постепенно превращается в обычную посиделку с детьми.
Максим объявляет мальчикам, что Новый год мы будем встречать в деревянном домике в лесу. Эта новость вызывает шквал эмоций. Тут же строятся планы, что взять с собой, что нужно докупить, и все в этом духе.
— Вы сначала четверть без троек закончите, — говорю учительским тоном, а в ответ слышу стон.
Макс посмеивается, но с наказом моим явно согласен.
Лешка учится дистанционно, так что это его тоже касается.
Уже поздний вечер, давно пора разойтись, а мы никак не можем расстаться. Дом наполняется звуками, смехом. Ощущение семьи горит красным прямо под сердцем.
Максим порывается что-то сказать. И я даже знаю что.
Снова будет звать жить к себе.
Но еще рано. Должно пройти чуть больше времени, ведь теперь речь идет не только о нас двоих, но еще и о мальчиках.
Глава 53
Ульяна
Бывает иногда ощущение надвигающейся бури. Ты живешь, функционируешь, строишь планы, но где-то поселяется маленький червячок тревоги, который начинает тебя пожирать.
Прошло несколько недель после пропажи Глеба, которая, кстати, наделала шуму. Информацию довели до социальной службы и, конечно, школы.
Для всех мы представили картину так: Глеб поехал на дачу к бабушке и дедушке, вышел не на той станции и заблудился.
Достаточно быстро эта история стала обрастать клеветой и домыслами, часть из которых, естественно, была связана со мной. Досужие сплетницы судачили о том, что Глеб сбежал из-за меня.
Кто-то говорил, что он сам по себе странный, ведь воспитан был в американской культуре.
Кто-то даже приплел наркоту — якобы парень делал закладки в лесу и заблудился.
Одна история была бредовее другой, и, к сожалению, остановить этот поток маразма было невозможно — вышло бы точно как борьба с ветряными мельницами.
В школе учителя мне устроили игнор, на что, с одной стороны, мне было плевать с высокой колокольни, а с другой, я понимала, что человек я социальный и без этого самого социума не смогу.
Переубеждать или разъяснять, что правда, а что вымысел, я не собиралась, делиться подробностями своей личной жизни тоже.
Все это замечательно, но по-прежнему актуальным оставался вопрос: что делать после каникул, которые должны начаться через неделю?
Что делать, когда люди узнают, что ребята братья, а Максим отец Леши?
Единственно верное решение, которое приходит в голову, кажется печальным. Перевод в другую школу — и это значит смена привычной обстановки, смена друзей. Готовы ли к этому мальчики?
— Ульяна Романовна, а вы не собираетесь, что-ли, работать? — хмыкает вездесущая Юлия.
— А я, по-вашему, что делаю? — перечеркиваю неверный ответ в тесте у старшеклассника.
М-да. Идея поработать в учительской была не очень.
— Начался урок, — Юлия продолжает давить взглядом.
— И? — делаю вид, что не понимаю ее.
— У вас в расписании стоит урок у восьмого «Б», но вам, по всей видимости, плевать на это. Что, думаешь, Никонов найдет тебе местечко получше?
