Маша и Гром - Виктория Богачева
Кто она — выяснять я не стал. И так было понятно.
— Не понимаю, о чем ты, — я ощетинился и скрестил на груди руки.
И когда только Авера заделался заступничком этой девки? Помнится, и он, и Капитан в две глотки орали, что ее надо хорошенько пробить. А теперь что, ее взгляд олененка лишил Аверу способности критически мыслить?
Когда сели в его машину, я решил, что нужно вплотную заняться делами и выкинуть из башки и девку, и ее грудь, которой она бесстыже терлась об меня ночью, и ее сладкий цветочный запах.
И вечером выцепить Свету. Или Настю. Похер. Любая баба сойдет, чтобы снять напряжение последних дней.
— Надо с Капитаном что-то решить, — сказал я, пока Авера выруливал на гелике с парковки.
— Иваныч будет нас после ждать после встречи с Денисовичем. Пусть привлечет пацанов, которые нам в том году помогали. Его знакомые еще по Афгану, — Авера поймав мой взгляд в зеркале заднего вида. — Кто у Капитана из родни остался, ты в курсе?
— Да вроде и никого. Отец спился пару лет назад, мать еще в девяносто втором умерла.
— Вот и славно. Помяни мое слово, не зря люди говорят, что жениться надо на сироте. Это правило во всех случаях работает. Убил — и концы в воду, — он грубовато хохотнул. — Во всех смыслах.
Тот день выдался невероятно долгим. С Эдуардом Денисовичем мы протрещали больше двух часов, пытаясь придумать для меня складную легенду. Не хотелось давать ментам лишний повод для вопросов, их и так уже предостаточно.
От адвоката я узнал последние новости. Жмура, который у меня на газоне остался лежать после попытки похищения Гордея, опознали. Им оказался трижды судимый и недавно откинувшийся после очередной ходки Краснов Петр Борисович, он же вор по кличке Красный. Какая-то мелкая сошка, ни к одной группировке себя не относил, действовал в основном в одиночку, редко — с напарником. Промышлял разбоем и грабежами.
Удивительно, но в последний раз взяли его как раз вместе с подельником, фото которого адвокату удалось получить от ментов. Он предложил показать фото Маше, может, она узнает второго козла, которому удалось сбежать.
— Отправь кого-нибудь с фоткой к Авере домой, — сказал я Эдуарду Денисовичу, который ждал указаний на этот счет. — Пусть она глянет.
Вот за что я любил нашего юриста и платил ему с легкостью огромные даже по меркам адвокатов бабки, так это за отсутствие каких-либо лишних вопросов не по делу. Услышав про то, где находится Маша, он только кивнул и что-то чиркнул в блокноте. Даже в лице не изменился!
— Вы проверили эту херню с Катей-Светой, которая в субботу тоже на ужине помогала? Кто она такая, почему с именами неразбериха?
— Мы в процессе, Кирилл Олегович, — помедлив, дипломатично сформулировал юрист.
— То есть нихера вы не сделали еще. Я за что такие бабки тебе плачу? — взорвался я.
Эдуарда Денисовича моя злость никак не тронула. Совершенно спокойно и уверенно он встретил мой взгляд.
— Мы сейчас занимаемся всем и сразу, не успеваем делать мгновенно.
Его ответ меня, конечно, не устроил. Я слегка сжал подлокотники глубокого кресла, в котором провел последние пару часов. Кабинет для особенных, дорогих гостей Денисович обставил как надо: кожаные кресла, роскошный дубовый стол, стеллажи с книгами за стеклом, которые, я сильно сомневаюсь, кто-то читал. На кофейном столике между мной и Аверой стоял позолоченный поднос с пустыми фарфоровыми чашками. После четвертого кофе и таблетки головная боль ушла, а вот настроение только ухудшалось.
Эдуард Денисович в кресле напротив соединил ладони и поднес их к лицу. Знакомый жест. Так он размышлял. Мы сотрудничали уже больше пяти лет и за это время успели выучить повадки друг друга.
— Есть еще что-то, о чем я должен знать? — спросил он и поправил оправу очков.
Он тоже хорошо меня знал. Поэтому и задал сейчас этот вопрос.
— Нет, — мгновенно ответил я, даже не посмотрев в сторону Аверы.
О Капитане знать не должен никто. По крайней мере, пока. Пока я не разберусь с этим говном и не выясню, кому и за что меня продал бывший лучший друг.
Мы вышли из адвокатской конторы на улицу и синхронно закурили. Солнце редкими лучами пробивалось сквозь темные, дождевые облака.
— Ты за ним ничего странного не замечал? — помолчав, спросил Авера.
Сощурившись, он смотрел на небо поверх многочисленных натянутых по воздуху серых проводов.
— Да нет, конечно, — я стряхнул на асфальт пепел. — Пустил бы я его к себе тогда домой...
— Надо проверить все, чем он занимался полгода, — Авера вздохнул. — Красноярск в первую очередь. Это жопа, Гром, он мог подставить нас, где угодно.
— Да знаю я. Значит, проверим все.
— И нужно приставить к тебе охрану. Да не кривись ты! — он вспылил. — Тебе Иваныч то же самое сейчас скажет. Если бы не охрана, хрен бы ты после аварии ушел.
— От пули в спину от моего ближайшего друга никакая охрана не помогла бы.
Авера был прав. Он знал это, и я тоже это знал. Но я злился из-за Капитана, из-за его предательства, из-за того, что упустил и не заметил перемен в своем вроде бы лучшем друге.
— Да че ты, — он стукнул меня кулаком в плечо. — Ты ж не Ванга, чтобы такое предсказать.
— Я должен был.
Я растоптал по асфальту окурок и огляделся по сторонам. Поднял повыше воротник куртки и нащупал за поясом ттшник.
— Ладно, хватит сопли на кулак наматывать. Поехали, дел невпроворот.
Интересно, как там Маша?
***
… — приехали из Питера, не местные, — Иваныч договорил и посмотрел на меня.
Мы обедали в Метрополе. Развалившись в глубоком кресле, Авера сидел напротив и слушал вполуха то, что рассказывал мне начальник охраны. Эти сведения он узнал еще вчера. Гордей не отходил от меня все время, как они c Александром Ивановичем вошли в двери ресторана. Вот и сейчас сын прижимался ко мне с левой стороны, когда в нашем распоряжении был целый диван. Иваныч же сидел на стуле с прямой спинкой — такой же собранный и четкий.
Он рассказал, что им удалось частично опознать тех, кто подстроил аварию и стрелял
