Искушение - Ольга Дашкова
Именно так он выглядел, когда я высказывала свое мнение, но сдерживался. Не давал сразу отпор, а лишь потом начинал медленно и методично убеждать меня в неправильности моего выбора или действий. Либо, как он говорил, направлять в нужное русло.
Господи, я только сейчас поняла, каким он был манипулятором и абьюзером. А я ведь принимала все это за чистую монету, я жила с ним, восхищалась этим мужчиной.
Как можно за несколько дней убить в человеке любовь даже к покойному мужу? Ему это удалось. Но я это, наверное, осмыслю потом. Потом я об этом подумаю и еще раз ужаснусь. Из-за того, какая я была наивная, глупая, слепая, влюбленная в монстра дура.
— Инга, ну не начинай этих истерик. Ты знаешь, я их не люблю.
Склонила голову, сердце забилось чаще, неся по крови адреналин.
— Это я начинаю истерику? Сейчас? Ты хоть раз слышал, чтобы я ее начинала? А ты вообще говорить не должен! Ты умер! — повысила голос, а у само́й в животе все скрутило тугим узлом. — Я не понимаю, зачем мы здесь собрались? Для чего? Чтобы что? Я читала какие-то документы вчера, должна была с чем-то ознакомиться. Ко мне должны были прийти люди, что-то дать на подпись. Что-то изменилось? Всплыло какое-то твое завещание? Откуда оно взялось? Каким задним числом написано? Если ты умер, Иван, так сделай это по-настоящему! Избавь меня от своего присутствия!
На скулах мужчины заиграли желваки, не нравились ему такие слова. Иван не любил, когда ему противоречат, когда не соглашаются с ним. Именно поэтому он практически развалил свой бизнес, не умея и не желая идти на необходимые компромиссы.
Он ждал другой реакции, но я уже готова была к воскрешению мужа. Если бы я увидела его в торговом центре, я не знаю, со мной, наверное, прямо там случилась бы истерика. Она и случилась, но Максим помог. При воспоминании о парне стало больно. Меня тянуло к нему даже сейчас, когда я смотрела в глаза его отца. Макс был честнее, откровенней.
— Мне кажется, ты забыла, где твое место и откуда я тебя вытащил?
Слова были произнесены медленно, тихо, но от них по позвоночнику пошел озноб, я сжала еще сильнее спинку стула, мир вокруг меня вот-вот был готов поплыть, мне нужна была точка опоры.
— Объясни, да, Иван. Объясни мне, где мое место было все это время? И где был ты? Где ты отдыхал два года после того, как сымитировал свою трагическую гибель? Тебе было приятно смотреть со стороны на мои слезы? Или ты их не видел? Ты смотрел совсем в другую сторону, любил другую женщину, держал на руках своего ребенка. Там, среди них было твое место, а мое место было у твоей могилы, в которую я кидала горсть земли, а потом работала двадцать четыре часа семь дней в неделю, чтобы поднять твой бизнес. Потому что ведь я так любила своего мужа, я хотела сохранить о нем все. Все, что он начинал, все, что мы начинали и продолжали вместе. Это должно было жить, работать как слаженный механизм, чтобы это все потом досталось его ребенку, его сыну, о другом ребенке я не знала. А оказывается, вот какой был план у моего мужа. Он благополучно умер, и я осталась разгребать за ним его дерьмо. А сейчас, когда в компании все прекрасно, когда бизнес процветает, когда я не вылезала из северного филиала, мой покойный муж воскрес, и теперь я должна передать все полномочия какому-то третьему лицу. То есть сейчас мое место на помойке, мое место там, откуда ты меня подобрал. Ты это хотел сказать?!
Горло сдавило спазмом, во рту пересохло, меня трясло, голос срывался на крик. У меня за много лет открылись глаза и прорезался голос, которого не было. Сейчас я ненавидела своего мужа всей душой, всем сердцем, каждой частицей своего тела и души, которая кричала вместе со мной.
Иван смотрел зло, тяжело дышал и сжимал кулаки, видимо, не ожидая такого отпора.
— А теперь ты меня послушай, Инга, — Иван сделал шаг навстречу, я заставила себя остаться на месте. — Очень хорошо послушай и прими правильное решение. Ты умная, очень умная девочка, я ведь за это тебя и полюбил, — я ухмыльнулась, все внутри от этого слова сжалось еще сильнее. — Я за это и выбрал тебя, ты ведь создана для того, чтобы тебя использовали, а ты и слова не скажешь против, тебе это нравится, согласись, Инга.
Как не потерять лицо и не упасть на колени, как удержаться на ногах? Суставы уже сводило судорогой в пальцах, челюсть ныла, глаза щипало от слез, их я не в силах была контролировать.
Он выбрал меня не потому, что полюбил, он меня использовал. Сколько раз в жизни меня использовали? Все. Как хотели. Мать. Подруга. Муж. А мне нравилось? Нет.
— Чего ты хочешь? — не могла больше слышать его.
— Ты откажешься от всего, подпишешь сейчас документы и передашь руководство бизнесом мне.
— Как ты себе это представляешь? По закону Максим вступил в права наследования через полгода после твоей гибели, я стала руководителем. Ты мертв, Иван.
— Мертв Самойлов Иван Михайлович, не другой человек.
До меня стало доходить, к чему он клонит, посмотрела на адвоката, мужчина все это время не вмешивался в наш разговор. А я хотела, чтобы все это быстрее закончилось, навалилась усталость, я не хотела его видеть, никого не хотелось видеть.
Иван поменял имя, но не внешность, может быть, скажет всем, что он брат-близнец, индийское кино, не иначе. Но мне уже плевать, я не буду бороться за него, за фирму. Мне ясно дали понять, что я жалкая, что меня можно только использовать. Но я выйду из этого кабинета не с опущенной головой, он не дождется этого, а в дальнейшем и помощи от меня. Никогда.
— Решил использовать меня напоследок? Как красиво с твоей стороны, Иван, или как сейчас тебя зовут?
— Неважно, ты вдова и останешься ею навсегда.
Вот же тварь какая.
— А если я ничего не подпишу? Что тогда? Что будет? Ты от меня избавишься? Или избавишься от своего сына?
За Макса стало страшно, неизвестно, что этот человек может сделать. Ивану не нужна старая семья, у него есть новая, а вот деньги нужны.
— А не подпишешь, я тебя уничтожу, это будет нетрудно, — Иван сказал это громким шепотом, я вздрогнула, по холодной щеке
