Добрая и Светлая Сказка о Принцессе-Лани - Игорь Всеволодович Гиркин
— «Ни за что!» — прелестная девушка воспользовалась длинной речью Вахха Ббита для того, чтобы взять себя в руки, оценить ситуацию и осмотреться: вокруг стеной стоял кустарник — не осталось и следа от той дорожки, по которой она примчалась сюда не коне-тролле: «Тахрир! Немедленно освободи меня и унеси отсюда!»
— «Прынцесса!» — тролль-недомерок, кажущийся еще более убогим на фоне своего Короля, влюбленно-угодливо, но в тоже время как-то подловато заглянул ей в глаза снизу-вверх: «Все — только для твоей же пользы! Ничего плохого тебе тут не сделают!»
— «Ну, раз так, — делай с ней что хочешь! Твоя взяла!» — Вахха Ббит махнул рукой и откинулся на спинку трона, а Зиорра, скалясь зубастой улыбкой, с нескрываемой радостью двинулась по направлению к Принцессе:
— «Ну, вот и всё, Ваше Высочество! На этот раз, тебе от меня не уйти! Тахрир! Сделай, как тебе говорила!» — бывшая Первая Фрейлина повелительно щелкнула пальцами и возмущенная до глубины сердца Энниолла мгновенно почувствовала на себе крепкие тонкие веревки, которыми, словно паук свою жертву, стремительно опутывал вертящийся вокруг нее подлый предатель. А сам тролль, между тем, косноязычно успокаивал «милую Прынцессу»:
— «Ты не бойся, Энниоллочка! Зиорра мне все объяснила! Вот сейчас мы тебя свяжем…, отберем Магический Шар…, а потом ты увидишь, что самый лучший жених для тебя — это я!» — Тролль сладко и чрезвычайно противно причмокнул…
Дальнейшее действо, произошедшее на Волшебной Поляне, достойно того, чтобы быть занесенным в Большую Магическую Энциклопедию и стать предметом множества диссертаций убеленных сединами Великих Ученых Магов. Связанную Энниоллу, предварительно завязав ей рот, усадили на большой белый валун посреди поляны, вокруг которого Зиорра очертила посохом круг и нарисовала несколько изломанных геометрических фигур, каждая из которых ничем не была похожа на все остальные. Прижатая посохом трава не только не распрямлялась, но желтела и высыхала, а потом рассыпалась серым прахом, придавая рисункам колдуньи совершенно инфернальный оттенок… Не в силах сопротивляться, связанная по рукам и ногам, Моя Госпожа (это Сказочник говорит) сидела на камне и слезы отчаяния бежали двумя ручейками по её щекам, застывая на лету и скатываясь на землю уже в виде крупных голубых самоцветов. А Зиорра, торжествуя, извлекла из саквояжа Магический Шар, возложила его перед собой на сотворенный «из ничего» черный каменный алтарь и, собрав застывшие Слезы Принцессы в черную полупрозрачную чашу, приступила к какому-то Страшному Колдовству, смысл которого с большим подъемом объяснял Энниолле расположившийся рядом Тахрир:
— «Энниоллочка! Вот посмотри! Сейчас Зиорра избавит твоего Тахрирчика от обоих соперников и тебе не останется, кого любить, кроме меня!»
А злая колдунья, между тем, пританцовывая и двигаясь кругами, приблизилась к Принцессе, отрезала клок ткани от её платья, вырвала из головы пару волосков, смахнула их в подставленную Черную Чашу, где уже пылали синим пламенем Слёзы Принцессы и, упав на колени перед Магическим Шаром, начала заклинать:
Зло не всесильно! Но добро
Еще слабей! Сгорит оно!
И злобы черная химера
Пусть явит миру для примера,
Как наш коварнейший обман
Людишек заведет в туман!
Покинет вдруг очарованье
Это несчастное созданье,
Создав приманку для ловца:
Ловитесь, люди, на живца!
И Черный Рыцарь, и Гийом,
Порознь ли, или же вдвоем,
Мне отдадут свое лобзанье
И станут тем, в чем их призванье!
Выкрикнув последние слова, Зиорра резко вскинула к пасти Черную Чашу и залпом выпила её содержимое. Некоторое время ничего не происходило…, но вдруг Энниолла, напряженно наблюдавшая за происходящим, с изумлением увидела, как на глазах меняется колдунья — её тело похудело, волосы посветлели, платье из черного стало белым… и, когда через несколько мгновений ведьма обернулась, на Энниоллу смотрела её точная копия — словно отражение в зеркале…
— «Ну, как, Принцесса? Достаточно ли похожа я на тебя?» — даже голос у Зиорры стал в точности такой же, как у прототипа: «Вижу по глазам, что похожа!» — колдунья мелодично рассмеялась: «А вот тебя, моя красавица, совсем не видно! Никто, кроме нас, не сможет заметить, что ты вообще тут есть! Морок первоклассный! Спасибо Волшебной Поляне! Нигде больше я не смогла бы сделать подобного!» — злобная женщина весело щелкнула тролля в правый нос: «Вот видишь?! Всё получилось! Сейчас доделаем остальное!»
Совершив несколько магических пассов над Шаром, Зиорра вдруг бессильно опустилась на травяной ковер и, глядя в разгорающуюся туманную глубину хрустальной сферы, жалобно и нежно позвала:
— «Милый Стрелок! Скорее помоги мне! Я погибаю! На помощь! На помощь!» — существо, так похожее внешне на Энниоллу, закатив глаза, со слабым стоном уронило прелестную головку…
— «Я уже иду, Энниолла!» — встревоженный голос Стрелка почти сразу прозвучал из Шара и прямо рядом с телом принявшей чужой облик колдуньи возникло радужное сияние — кто-то поспешно открывал Магический Портал. Еще несколько мгновений — и из этого сияния метнулась к телу лежащей девушки фигура в черных доспехах и сером плаще, упала на колени, стащила с головы шлем, протянула руки:
— «Милая моя Принцесса! Что с тобой!?!»
С замирающим от горя и боли сердцем, Энниолла увидела, как длани проклятой ведьмы вдруг обвили шею Рыцаря, а полуоткрытые губы (её губы!) приблизились к его лицу: «Поцелуй меня, милый!» — прошептали они и Стрелок, весь вспыхнув от радости, с блестящими глазами, не помня себя от счастья (Сердце Принцессы обливалось кровью: «Как же он не видит подмены?!») нежно прикоснулся своими губами к краешку губ обнимающей его девушки….
Нет, небо не почернело. И гром не грянул. Ничего не произошло, кроме того, что перед торжествующей Зиоррой (в чьих чертах и облике все еще очень сильно проступало сходство с Энниолой), преклонив колени, и странно изогнув руки (словно кого-то обнимая и прижимая к груди) склонилась статуя рыцаря из черного гранита…
— «Ха-ха-ха! Магия Любви! Магия Любви!» — колдунья хрипло захохотала: «Ты только посмотри, Вахха Ббит, — до чего доводит самых умных и здравомыслящих людей эта глупейшая из магий!! Прими я любое другое обличие, и этот Рыцарь ни за что не прикоснулся бы и даже
