Спорим, будет больно! - Кира Фарди
«Это он о чем?» – теряюсь я, понимая, что у редактора свой интерес.
– Какое гнездо? Где?
Но редактор не обращает на мой вопрос внимания, он на своей волне.
– Уже написана статья или пока в планах?
– Написана.
– Давай сюда, – Герасимов протягивает руку, потом смеется. – Забыл, что современные дети ручкой не пишут. Пересылай на почту, я продиктую.
Трясущимися пальцами я набираю нужные буквы и цифры и отправляю ему несколько текстов, написанных длинным ночами. Редактор молча читает строчки, я складываю руки на груди в ожидании вердикта.
– Молодец! Написано хорошо и правильно, но… не боишься реакции… как тебя звать-величать?
– Варя. Варвара Новинская.
Он пристально смотрит мне прямо в глаза, я вижу в его зрачках свое отражение и пугаюсь. Лена тоже разглядывает меня как диковину, удивленно подняв брови. В ее взгляде читается чистое любопытство.
– Боюсь. Но… – медленно выдыхаю, – мне надо. Иначе… умру.
– А вот эти глупости брось! – мгновенный взгляд прожигает до печенок. – В статьях ты не называешь фамилий, только имена, и твою мы не укажем. Придумай псевдоним.
– Пусть будет Зинаида Соловьева.
– Это та девушка, которая погибла?
– Да.
– Игорь Валентинович, все равно все догадаются, откуда ветер дует, – волнуется Лена.
– Все верно. Надеюсь, новость не выскочит за стены редакции раньше времени?
Герасимов смотрит пристально на помощницу-студентку, она мгновенно заливается краской и выдавливает из себя.
– Н-нет.
Теперь мне еще страшнее. Получается, этой троице готовы угодить все девчонки.
«Дуры! Самые настоящие дуры!» – отчаянно думаю я, но молча жду вердикта редактора.
– И потом, догадаются те, кого будет касаться статья, остальные пройдут мимо, – после паузы говорит он. – А этим засранцам нервишки пощекотать можно. Псевдоним даст Варе защиту от всего вуза. Ты принята, Новинская.
Герасимов садится к ноутбуку и начинает колдовать над клавиатурой, я растерянно продолжаю стоять, не зная, что делать.
– Будешь со мной смотреть гранки? – миролюбиво предлагает Лена.
– Давай.
Несколько дней я осваиваюсь, редактор запланировал выпуск статьи под названием «Давыдовские упыри» на понедельник, чтобы с начала недели с оттяжкой ударить по предателям и преступникам. А еще в этот день у старшекурсников важная конференция, и должны собраться все. Я радуюсь, моя месть не пройдет незамеченной.
В понедельник с волнением еду в вуз в Бэхе Арчи и не решаюсь его предупредить о своей задумке. Сердце рвется на части, потому что то, что я сделала, похоже на предательство. Я словно нож в спину вгоняю человеку, который всегда на моей стороне. Но и не упомянуть его в статье не могу. Именно с Арчи началась эта горькая история.
– Ты чего такая нервная? – он кладет ладонь на мое колено и слегка сжимает его.
Я дергаюсь, отстраняюсь, убираю его пальцы.
– Не надо. Нас увидят.
– Да кто увидит? Мы одни в машине. Варь, что происходит? – теперь мажор поворачивается ко мне, его глаза встревожены. Он всегда сразу улавливает мое настроение, отчего мне еще хуже.
– Следи за дорогой.
Больше не говорю ни слова. В холле мы прощаемся и расходимся по своим аудиториям. Первая пара проходит спокойно, только я на взводе: ничего не слышу и не вижу, будто в трансе нахожусь.
– Ты пойдешь в столовку? – спрашивает Светлана. – Я не успела позавтракать, есть хочу.
– Не пойду.
Подруга выходит в коридор, но почти сразу возвращается с круглыми глазами.
– Варь, там… там на стенде… Такое!
Адреналин мощной волной бьет в кровь. Слышу, как срывается мое густое и хриплое дыхание. Сердце пропускает один удар, другой и начинает маршировать по ребрам. Чудится, его стук услышит любой, кто окажется рядом.
– Ч-что? О ч-чем ты? – спрашиваю, заикаясь, я.
А у самой все нутро замирает от ужаса и осознания того, что сейчас начнется Армагеддон.
– Газета, а там… Это ты сделала?
– Что там?
– Твоя история. Фамилии не названы, зато имена знакомые.
– Что ж, пришло время для правды.
– Да ты отчаянная! Не понимаешь: что наделала?
Ответить я не успеваю: дверь распахивается от удара и с грохотом бьется о стену. Первым влетает Антон.
– Варя, бег-и-и-и! – кричит он.
Его вопль бьет по ушам. Я дергаюсь, инстинкт самосохранения гонит вперед. Увы, бежать некуда, потому замираю, прижав сумку к груди. Нет, я готова была к резкому повороту событий, но не так быстро. За младшим Уваровым я вижу разъяренного Тоху. Он зло смотрит на него и цедит сквозь зубы:
– Тони, уйди с дороги!
Меня кольцом окружают одногруппники. Но я не знаю, хотя защитить или сдать, поэтому еще больше напрягаюсь. Адреналин шумит в ушах, разгоняет до бешеного темпа сердце.
– Не уйду, – усмехается Антон. – И что сделаешь?
Он стоит, держась за косяки, и пытается не пропустить в аудиторию Тоху и толпу приятелей за спиной мажора. Я вижу, как напрягаются мышцы на руках, и не понимаю, почему обращаю внимание на такие мелочи. Но Виталя и его компания наваливаются на Антона и проталкивают внутрь аудитории.
Старые враги бросаются ко мне.
Я бегу к окну, но Тоха догоняет и и хватает меня за горло.
– Сучка, это твоих рук дело?
Большой, сильный, он свирепо вращает глазами, в которых столько огня ярости, что он вот-вот испепелит и меня. Я пугаюсь до чертиков, невозможно подготовиться к такой реакции, хотя и ждешь. Но собираюсь с силами и даю отпор. Толкаю его в грудь, пытаюсь лягнуть.
– Руки убрал! – кричу во все горло я. – Что, задергался? Испугался последствий? Правда глаза колет?
– Да я тебя… гадина.
Тоха наваливается на меня всем телом, прижимает к столу. Я не выдерживаю его веса, отклоняюсь, и тут будто что-то взрывается внутри: резко сгибаю колено и бью точно в пах.
– Стерва! – вопит Тоха и сгибается пополам, держась руками за причинное место.
Его колени подгибаются, и он падает боком на пол.
– Ах ты!
Ко мне подлетает с поднятой рукой Виталя. Я смотрю прямо ему в глаза, не отвожу взгляда, хотя боковым зрением вижу, как наполняется аудитория студентами, как несколько человек держат рвущегося к бою Антона.
– Ты тоже хочешь, Виталя? – я прищуриваюсь: готова пойти на все, лишь бы победа осталась за мной. – Предупреждаю, будет больно.
– Вот и вылезла твоя гнилая душонка, – шипит тот. – Год ждала, чтобы нагадить.
– А вы успокоились уже? Папочки прикрыли зады сыночков?
– Су…
Я не даю ему договорить, наношу последний удар.
– Помнишь, бутылку, которую ты сунул Зине? А что подсыпал в нее, поже помнишь?
– Спятила, дура? – но в глаза мечутся, в них нарастает паника. Я понимаю, что на верном пути.
– Я сохранила ее. Если отдам на экспертизу, там найдут твои пальчики и еще кое-что.
Все это говорю свистящим шепотом, отчаянно блефую, но Виталя отшатывается, словно получает удар, бросается помогать упавшему дружку.
– Что здесь происходит? – врывается в аудиторию наша перепуганная куратор.
Тоха трясет головой, с помощью Витали встает. Периферийно вижу, как он хватает со стола чей-то планшет и швыряет в меня.
Я застываю: увернуться не успею. Но тут передо мной вырастает стена. Арчи хватает меня, прижимает к себе, и удар приходится ему в спину. Он вздрагивает, отклоняется, но меня не выпускает.
– Арчи, миленький!
Я плачу навзрыд, вырываюсь из его объятий и бросаюсь на Тоху. Ярость так и клокочет в груди, так и рвется наружу. Меня перехватывают на полпути, но я отчаянно сопротивляюсь.
– Варя, Варя, приди в себя! – сквозь комок душевной боли пробивается голос Елены Сергеевны. – Варя!
– Я убью его! – истерично всхлипываю я. – Убью! Пустите меня! Он… сначала Зинка, теперь Арчи… он…
– Я в порядке! Варя! В порядке! Посмотри на меня.
Ничего не вижу через пелену слез, застилавшую глаза. Все расплывается, проваливается в туман. Арчи двумя ладонями вытирает мои щеки, потом целует в глаза, убирая слезы. Но я не могу успокоиться.
– Что он тебе сделал? Покажи?
Я разворачиваю его спиной, поднимаю рубашку, провожу руками по загорелой спине, где на коже расплывается красное пятно и тут спохватываюсь: мы не одни. Я отдергиваю пальцы, будто прикоснулась к раскаленному железу, испуганно оглядываюсь: на нас смотрит толпа одногруппников.
– Новинская, Уваров и остальные, – сверлит нас свирепым взглядом куратор. – Немедленно к ректору!
К приемной ректора мы идем целой толпой. Весть о статье в газете и о скандале разносится по универу со скоростью света.
