Ледокол - Ann Lee
— Это кто у нас тут такой прожорливый? — хохотнул один из них, глядя на гору продуктов передо мной.
Я, честно говоря, растерялась, и что отвечать не знала.
Я Юля.
Или я с Ямалом.
Всё это звучало не очень, и поэтому я в замешательстве молчала, подозрительно глядя на них. А ещё соображала, что если бы они явились чуть раньше, или мы бы с Киром задержались, то все бы вопросы сами бы собой отпали, раз они так беспрепятственно входят в дом.
— Ну что ты детка, растерялась, — это уже второй, сделал шаг ко мне навстречу, — кто такая?
И тут в кухню вошёл водитель Паша.
— О привет, скандалистка, как голова не болит? — он нахально стащил у меня из под носа целый бутерброд. Щедрый такой, с листьями салата, помидором, и куском буженины.
— Готовишь класс! — жуя, поднял вверх большой палец.
— Спасибо, — только и вымолвила я.
Те двое, что вошли первыми, тоже рассредоточились, подошли с разных сторон, и тоже стащили по бутерброду, все, что успела за это время нарезать.
— Хоть бы руки помыли, — заворчала я, и выключила чайник.
— О точно, — засмеялся первый здоровяк, и, засунув бутерброд в рот, подошёл к раковине, открыл воду и помыл руки, вытер о полотенце, и показал мне, покрутив ладони.
— Класс, — усмехнулась я.
Паше и второму здоровяку, нечего не оставалось, как повторить за приятелем.
Я закатила глаза. Бандиты, а всё как дети.
— Слушай скандалистка, а подруга твоя свободна?
— Ну, так и чего ты вчера сам её об этом не спросил? — я снова принялась, за нарезку.
— Торопился, ты же вчера вытворяла так, что я думал, Ямал тебе шею свернёт, и мне заодно, что торможу не по делу. Ну, так что, свободна? — отозвался Паша.
— Ничего я особо и не вытворяла, — обиделась я, чувствуя, как в меня впились три пары глаз.
— Это ты по ходу с Ямалом мало знакома, если считаешь, что такое с рук сойдёт, — хохотнул Паша.
Я одарила его мрачным взглядом. Снова стало стыдно.
Можно подумать!
Его величество Ямал!
Ничего особенного и не сделала. Слова лишнего при нём не скажи. Аппетит пропал, захотелось домой.
— И где, кстати, Ямал? — снова спросил Паша.
— Убила и съела, — буркнула я, сооружая очередной бутерброд.
— Здесь я, — в кухню вошёл Кир, в одном полотенце на бёдрах, свежий, бодрый. На разрисованной груди поблёскивает массивный серебряный крест, висящий на такой же цепочке. Подошёл ко мне сзади, прихвати за зад, и стырил бутерброд.
— М-м-м! — замычал он. — Жрать хочу!
Блин я тоже! Опять принялась резать овощи.
— Я надеюсь, вы с хорошими новостями, а не как в прошлый раз? — спросил он, здороваясь с каждым мужчиной рукопожатием.
— Кофе будешь? — это видимо мне.
Я кидаю на него взгляд и киваю. Он подходит к кофе-машине, нажимает на какие-то кнопки, техника оживает, по кухне ползёт обалденный аромат кофе.
— Обижаешь, Ямал, всё сделали, как ты сказал…
— Миша, если бы вы сделали, как я сказал, вы бы не мотались туда второй раз, — повысил голос Кир, и тот которого назвал Мишей, обиженно замолчал.
— Ладно, валите, — потягивается он, расправляя все свои нехилые габариты, — после обеда наберу.
И мужчины выходят, даже не прощаясь. Я провожаю их взглядом. На кухне остаёмся только мы с Киром и Паша.
— Ну, так, что скандалистка, — опять цепляется Паша, когда я, наконец, кусаю вожделенный бутерброд, — твоя подруга Иришка, свободна?
Кир усмехается, скорее всего, над прозвищем. Я прожёвываю бутерброд.
— Да зачем ты ей нужен? — огрызаюсь. — Ей серьёзные отношения нужны, а ты только так…
— А кто сказал, что я несерьёзно, — поспешно перебивает меня Паша.
— А тут и говорить нечего не надо, и так понятно, — пожимаю плечами.
Кир не вмешивается, разливает кофе и ставит перед нами кружки. В мой кофе добавляет молока. Откуда знает, что чёрный не люблю, не понятно, может, просто догадался. Садиться рядом за стол и меня на колени свои перетягивает. Я сперва напрягаюсь, но потом устраиваюсь удобнее, попиваю кофе.
— Понятно, ничего из тебя не вытянешь, — бурчит Паша уже сам, нарезая бутерброды, правда он ограничивается только хлебом и бужениной.
— Да свободна, она свободна, только, пожалуйста, не сдавай меня, — смягчилась я. — И прекрати звать меня скандалисткой.
— Хорошо, дебоширка! — кивает этот наглец.
Злиться правда на него не получается, уж очень улыбка у него обаятельная, и я только отмахиваюсь, мол отстань уже. А мужчины и вовсе начинают ржать.
— Можно подумать, — цыкаю я.
— Да Ямал поздравляю, с этой точно не будет скучно, — ляпает Паша.
Зашибись, поговорили.
Я встаю. Нет, я не обижаюсь. Я прекрасно понимаю, что одна из, но может немного размечталась. Совсем чуть-чуть, когда видела, как горят страстью его холодные глаза. Впрочем, меня сегодня неоднократно на место ставили, так что по фиг.
— Ладно, «этой» пора домой, — и я, не оборачиваясь, вышла из кухни.
— Ямал прости, — услышала я, Пашин голос.
Замечательно, ему прости, а мне чего.
Собрала раскиданные по гостиной вещи, поискала глазами, куда запрятаться, чтобы переодеться, а потом плюнула и оделась прямо в гостиной. Я же шлюха очередная, так чего стесняться. Чулки заразы, оказались целы и без единой зацепки. Я вышла в вестибюль, и тут же наткнулась на Ямала. Он тоже оделся, хотя волосы на голове были ещё мокрыми. Спокойно на меня смотрел, я постаралась вернуть ему такой же взгляд. Подняла с пола куртку и сумку, натянула сапоги, встала в ожидании, пока он откроет мне дверь.
Улица встретила холодом. Октябрь нынче не баловал солнышком. И я задрожала, кутаясь в курточку. По ногам тут же пополз холодный воздух.
— Чего дрожишь, замёрзла? — капитан очевидность, а не Ямал.
— Да, — стучу зубами.
— Иди сюда, — притягивает к себе, могучими руками захватывает, так что дыхание сбивается. Сам он в джинсах и темной футболке, и такой любимой кожаной куртке. От него пышет жаром, и хоть немного становиться теплее. Ведёт вдоль кустов, в крытое здание, которое оказывается гаражом. Там стоит большой внедорожник, и знакомая спортивная машина. Усаживает туда, командует пристегнуться.
Как не тяну подол платья ниже, когда сажусь в низкое сидение машины, оно всё равно оголяет все бёдра, того и гляди кромка чулок покажется.
Точно блядское платье.
Прав Ямал. И я блядь. Самая настоящая. Прошаталась где-то ночью, сейчас, вся затраханая возвращаюсь домой. Прикрыла непотребство, сумочкой. Постаралась по крайней мере.
Ямал, севший рядом, выразительно посмотрел на мои коленки,
