Дело о благих намерениях - Ольга Васильченко
Проскользнув в соседний коридор, я походя накинул чары скрытности и двинулся к чёрному ходу. Выйти незамеченным не получится, сам недавно обновлял заклятья сторожевых амулетов над дверями, но главное выбраться на улицу.
Стражник у чёрного выхода браво маршировал через коридор, видимо предупреждённый о проверке. Увидев меня, он вытянулся по стойке смирно и уже раззявил рот для официального приветствия, но мой палец приставленный к моим губам его остановил.
— Всех пускать, никого не выпускать! — шикнул я ему в самое ухо, и едва приоткрыв дверь, выскочил наружу.
— А с феей что? — прилетело вслед, но разбираться с его вопросом не было времени.
Запахнув воротник тёмного плаща, я двинулся к набережной. Проскочу на Троллий рынок через дыру, пробитую Аланой. Так никто не узнает о моём визите заранее, по крайней мере, быстро. А уж остальное зависит от удачи. Надеюсь, сегодня именно мои шаги будут сопровождать взоры четырёх Пресветлых. Ведь их благосклонность должна быть на стороне добра и его официального служителя. По крайней мере, именно так высечено на стенах Управления Ночной стражи.
Из рассказа Аланы де Керси, хозяйки книжной лавки «У моста»
Скупо распрощавшись с Ремицем, уже за воротами Школы я вспомнила, что не спросила у алхимика про фею. Интересно, помнит эта паршивка хоть что-то из вчерашнего куролеса? Да и узнать, что же она начаровала у меня в лавке, тоже не помешало бы. Ай ладно, что-то подсказывает, что ваша покорная слуга ещё будет иметь сомнительную честь повторной встречи с крылатой сквернавицей, а уж про самого Ремица, и вовсе молчу.
В поисках экипажа я спустилась от Школы на Рыночную площадь и не прогадала, мигом выцепив среди обычной оживленной толчеи почтовый фургон из Канатецки. На козлах, лихо заломив шапку, сидел знакомый мне кучер, раз в месяц навещающий лавку.
— Пан Цевич! Пан Цевич! — я замахала рукой, привлекая его внимание.
В носу и горле мигом засвербело от хлынувшего туда холодного воздуха. Кучер завертел головой, пытаясь выяснить, кто же его зовет, и наконец заметил меня.
— Айда сюда, панна! — приветственно крикнул он, и ваша покорная слуга поспешила к фургону, лавируя между народом, толкущимся на площади, телегами, бочками и колясками, и при том стараясь не растянуться на скользкой брусчатке.
Вскоре я уже сидела подле него на козлах, грея руки о пакет с горячими булочками, купленными походя, пока пробиралась к фургону. Почтовый неуклюже вывернул на широкую улицу и покатил в сторону Песьего моста. Кучер, пребывавший в приподнятом расположении духа, охотно рассказывал о погоде в Канатецкой, о том, что всем известная ведьма Глашка торгует самопальной мухоморовкой, а дерет за неё, как за марочное вино и что зима в этом году будет суровая, как пить дать, а ежели не будет, так и не зима это вовсе, а происки колдунов на службе князя.
— А покойница-то ваша по-прежнему тут обретается? — внезапно спросил он, когда мы уже подъехали к лавке. — Аль наняли чародея какого да развеяли болезную?
Я сдавленно хихикнула. Единственный чародей, который вечно грозится развеять Асю, Вильк. И над тем призрак откровенно насмехается. Сам же пан Цевич Анисию побаивается. А о том, что нынче у меня ещё один «покойник» квартируется, и вовсе пока не знает.
— А зачем? — выдавила я сквозь смех. — Вреда от неё никакого, зато пользы немеряно: и охрана, и помощник, и работник — а главное, бесплатно. Мне так понравилось, что ещё одного себе завела…
«Ещё один», то ли услышав голоса, то ли попросту заметив меня сквозь витрину, по пояс высунулся из дверной створки.
— Явилась! — язвительно приветствовал меня пан Франц. — Где тебя носило, девочка?
— Где носило, там уже нет, — философски пожала я плечами, меланхолично жуя булку с корицей и ожидая, пока кучер снимет с запяток мой ящик.
— Анисия мне уже плешь проела, даром, что призрак, — пожаловался Врочек. — Вынь да положь ей тебя. А то унеслась невесть куда на ночь глядя, кося безумным взором. Хорошо хоть Румпель догадался завернуть да сказать, что с Вильком тебя оставил.
— А раз сказал, так чего волновались?
— А то, что тебя с чародеем только оставь, так сразу город вверх дном переворачиваете. И не знаешь то ли лекарей звать, то ли стражу, — буркнул пан Франц, щурясь на кучера. — Ай, пан Цевич, ты что ль? — окликнул он пыхтящего кучера, втаскивавшего поклажу на крыльцо. — Занеси ящик внутрь, не отлынивай, нечего девчонке самой таскать!
От неожиданности почтарь поскользнулся и, потеряв равновесие, завалился на спину, придавленный сундуком с книгами. Я поспешила несчастному на помощь, пристроив пакет с выпечкой на перилах. Кое-как спихнув на ступеньки сундук, помогла нашему бессменному почтарю подняться. Мгновенно сбежать, бросив меня один на один с ящиком, пану Цевичу не дала ушибленная нога. И посредством меня, древесов и куцьей матери, под ехидные подначки Врочека кучер все же затащил эту орясину внутрь, стребовав ещё два левка сверху оговоренной платы «за неучтенное падение через прымарных страховыськ».
Сунув кошель за пазуху и даже не удосужившись пересчитать содержимое, он осенил себя знаком четырех пресветлых, пробормотав что-то вроде: «Свят-свят, отведи и помилуй…», и ретировался обратно на козлы, подстегнув лошадей.
— Ну вот зачем вы так, Франц? — укоризненно спросила я.
— А чего он каждый раз отлынивает? — сердито буркнул бывший хозяин лавки. — Ты, Алана, построже будь. Чай уже не младший книгопродавец, полное право имеешь.
В ответ осталось лишь покачать головой. Нужно хоть бумажку повесить у входа, что скользко, а то никаких денег не напасёшься — неудачливым покупателям лечение поломанных рук и ног оплачивать.
Стоило об этом подумать, как снаружи раздался звучный «бряк» и сиплый скулеж. Выскочив наружу я едва не столкнулась с барахтающимся на крыльце собакевичем в форменной свитке Торгового реестра с шевроном службы податей на рукаве. Этому-то что надо? Даже если он и не по делам служебным сюда явился, удовольствия мало, а уж если по долгу службы… О занудстве
