Дело о благих намерениях - Ольга Васильченко
Крепко держась за перила, я с обреченным видом протянула несчастному руку, помогая встать. Меня обдало легким пёсьим душком.
— Эфф, ауфь… паннаф де Керси? — профыркал гость.
— С утра ещё была ею, — иронично хмыкнула ваша покорная слуга, отступая в лавку.
Хочется говорить с визитером или нет, то дело десятое, мерзнуть на крыльце за просто так всё равно глупо.
— Жалобка тут на ваше заведеньеце, афф… Работников держите, а подать на них не плачена. Вот бумага на закрытие до выяснения-афф. Ознакомьтесь со всем тщанием, да подпишите, афф.
На секунду перед глазами поплыло от дурного липкого страха, но я поспешила взять себя в руки и затрясла головой, избавляясь от наваждения. Какие работники? Какие подати? Все что нужно, исправно плачу в городскую казну и Торговый реестр. Спасибо Врочеку, выучил — свод податей и прочие выверты ведения нашей бухгалтерии знала назубок.
— Какие работники? — хмуро поинтересовалась ваша покорная слуга. — Вы здесь много народу видите, уважаемый? И от кого жалобка?
— А вот эти, — собакевич ткнул когтистым пальцем мне за спину.
Я машинально обернулась. За мной с ворчливым и несколько саркастичным видом висели Врочек с Анисией.
— А жалобка от сознательной пани, коя пожелала остаться неназванной.
Ага! Так уж и не названной… Была у меня на примете такая сознательная пани. Кукусильда звалась, куць её за ногу! Похоже ей мало подставы на Тролльем рынке, и треклятая купчиха вознамерилась всерьез загрести мою лавку. Но пока я придумывала достойный ответ, мои «работники» мигом взяли беседу в свои призрачные руки.
— А с чего это пан решил, что мы работники? — с недобрым прищуром подлетел к нему Франц. — Ежели согласно закону, так по возрасту, мы иждивенцы, коих панна по доброте душевной терпит, давая кров и приют. А ежели по бумагам, то совладельцы, за которых панна опять-таки платит налог.
— По доверенности, — поддакнула я. — И бумаги могу предоставить на иждивение, то есть на совладение. А сами они не платят, потому что призраки, а призраки работать не могут, потому как нематериальны, но могут совладеть…
— И быть на иждивении, — по-старушечьи хехекнув, добавила Ася.
— Ауфь! — тяфкнул собакевич, призывая нас не галдеть. — Какое иждивение, какое совладение, какие призраки?!!
— Они — призраки.
— Он иждивенец.
— Она совладелец.
— Нет, он совладелец.
— Она иждивенец…
Одновременно выпалили мы с призраками тыкая друг в друга пальцами.
— А я хозяйка лавки и доверенное лицо совладельцев-иждивенцев.
Инспектор податей окончательно перестал что-либо понимать, таращась на нашу компанию совершенно круглыми затурканными глазами.
— А город, между прочим, мне ещё и компенсацию должен, как невинно убиенному, — демонстративно скрестив руки на груди, хмыкнул Врочек, забивая последний гвоздь в гроб понимания несчастного собакевича.
— И за домашнее животное мы тоже платим, — поспешила добавить я, заметив вышедшего из-за стеллажей Куся, — согласно лицензии.
— А может вам книжечку, пан? Для подарка, — Ася услужливо пролеветировала несколько томов к нам. — Праздничная неделя на носу, а у вас наверняка семья, щенята. Вот сказки новые недавно получили. И всего сорок левков цена. Недорого…
— Пресветлые, праздники… — как-то жалобно проскулил собакевич, внезапно о чем-то вспоминая.
После того как мы выпроводили нагруженного свертками инспектора, прикупившего и сказки, и поваренную книгу, и пару эльфийских романов, я устало опустилась на Куся, сжимая в руках жалобку и копию бумаги о закрытии. На ней нетвердой лапой собакевича было выведено: «Согласно законам растийским и городским жалобку признать недейсной. В силу прояснения обстоятельств прямо на месте, закрытие лавки не проводить».
— Интересно, а продажа книг инспектору податей по закупочной цене может считаться взяткой? — отрешенно пробормотала я, все ещё не веря, что отделалась малой кровью.
— Да ладно, он столько набрал, что мы все равно в прибыли, — подмигнула Ася. — Так что, малыш, возьмешь работниками?
— Чтоб потом за вас налог платить? Нет уж, будьте иждивенцами. Содержать вас мне дешевле обойдется, — нервно хихикнула я, не находя в себе сил подняться дивана.
А с Кукусильдой все-таки нужно что-то делать. В следующий раз она вполне может придумать гадость похлеще глупой анонимной кляузы в службу податей. И подобрать более морально устойчивого исполнителя.
Мы еще не успели отойти от визита инспектора податей и начать разбирать новые книги, как колокольчик над дверью переливчато звякнул, и в лавку, впустив облачко морозного воздуха, впорхнула Делька. Как всегда, легкая и немного восторженная. Такой её вид мне нравился намного больше вчерашней пришибленности.
— Ну что? Ну как? — вихрем налетела на меня подруга, едва не опрокинув в распахнутый сундук с книгами.
— Что как? — слегка ошеломленно выдала я, не понимая, чего она от меня хочет.
— Вильк! — выдохнула Делька, многозначительно подвигав бровями.
— А что Вильк? Домой отвез, чаем напоил, загнал в душ отогреваться…
— А потом?
— Суп с котом, — насмешливо закончила ваша покорная слуга.
— Что, даже в шахматы не сыграли? — в притворном удивлении возопила подруга, тщетно пытаясь прикрыть сквозящее в голосе ехидство.
— Заснули, пока фигуры на доске расставляли, — в тон ей откликнулась я.
— Да ну тебя! — возмущенно воскликнула Адель.
— Шах и мат! Помоги лучше книги вытащить. Там, кстати и романы твои любимые приехали.
— Самый любимый роман со мной уже случился, — Адель заулыбалась во весь рот, — Румпель вчера предложение сделал, как из Школы вернулись.
— Ого, — неподдельно обрадовалась я, рассматривая тяжелую, грубовато обработанную, железную полоску у неё на пальце.
Так вот зачем тролль мотался в Ривас по такой дурной погоде — за кольцом. И заказывал судя по всему у мастера из своего племени, а значит в серьезности намерений можно не сомневаться. Эта железка с грубовато высеченными загогулинами стоила побольше, чем некоторое золото с каменьями.
— Ага, — продолжала улыбаться Адель.
За последний месяц она изрядно поднаторела в культуре и обычаях троллей и, похоже, отлично понимала на
