Белые кресты - Юлия Булл
Все присутствующие прекрасно понимали, что это дело им подсунули из-за благодетеля той самой Моники. Будь она обычная проститутка, расследование бы даже не затевалось.
Когда Козырев вышел с совещания, секретарь в приемной сообщила, что к нему пришли на допрос. Следователь приподнял одну бровь, пытаясь вспомнить, кому было назначено, и, убрав только что приготовленную сигарету, направился к себе.
Козырева ожидала молодая женщина, ухоженная, достаточно привлекательная, даже слишком, подумал про себя Козырев: брюнетка с карими глазами, высокая, возможно из-за каблуков. На ней было облегающее черное платье, черные чулки и черного цвета плащ, который она держала в руках. Посмотрев на следователя, женщина спросила:
– Я присяду?
– Конечно, я Владимир Алексеевич Козырев, старший следователь по особо важным делам. Представьтесь, пожалуйста.
– Лина. – Девушка открыла сумочку и, достав из нее пачку сигарет «Sobranie», подняла взгляд на Козырева. – Можно?
Козырев подвинул пепельницу и протянул зажигалку. Девушка подкурила сигарету ярко-розового цвета с золотым фильтром, затянулась и на выдохе продолжила разговор.
– Я подруга Моники, ну, Маша которая, поняли?
– Да, я понял. Ваше имя по паспорту? Мне для оформления нашей беседы потребуется.
– По документам я Ангелина. Но для близких просто Лина. И что касается нашего разговора, у меня есть просьба: я очень переживаю за свою жизнь, боюсь, что сболтну лишнее и потом…
– Не беспокойтесь, давайте поступим следующим образом: я вас выслушаю, а потом мы решим, насколько серьезны опасения касаемо вашей жизни.
– С Машей мы знакомы еще с салона. Когда ваши меня допрашивали, ну эти менты, я не хотела ничего говорить. Эти пид… сы – они же все купленные, они же сами первые меня и сдали бы! У меня, конечно, есть муж-покровитель, но он не должен вообще ничего знать о каких-либо делах из моего прошлого и отчасти настоящего. Моника тоже была на хорошем счету: мужчина богат, достаточно щедр, и вообще, можно сказать, очень надежный был. И все было бы хорошо, если бы не эти интрижки редкие Моники на стороне. Дело в том, что Леонид Павлович, простите, без имен, ну вы поняли… Так вот, он в возрасте, ну сами понимаете, а Моника она очень скучала по молодому телу, да и вообще любви хотела. Замуж, детей, все время об этом твердила, что вот накопит сколько надо и умотает в Штаты, но… увы, не судьба.
– А почему вы вдруг решили мне все это рассказать?
– А мне про вас сообщили, что среди мудачья есть один хороший, который еще вирус тут не подцепил. Неважно, кто мне сказал, главное, что я здесь и хочу поделиться информацией.
Девушка потушила окурок и достала зеркальце. Поправив контур губ, накрашенных красной помадой, захлопнула крышку пудреницы и продолжила свой рассказ.
– Имени не знаю, Моника про него не говорила. Познакомились случайно, где – тоже не говорила и просила не спрашивать. Что за тайны такие были и конспирация – не знаю, но уговор есть уговор, я ничего лишнего и не спрашивала. Знаю только, что ей было с ним хорошо. Встречались тайно, ну понятное дело, она ведь была под пристальной охраной амбалов своего папика, странно, что они из виду ее упустили.
– Ничего странного, она покидала свою квартиру в парике и переодевшись. Вещи и парик нашли на месте преступления. Было предположение, что это связано с ее сферой, все проститутки любят менять образ.
– Ну зачем вы так грубо, хотя ну да, как иначе. Образ Моника давно не меняла, признаю, раньше было, но тогда и контингент у нее был, простите. А последние годы она превратилась в даму из высшего общества, и вся эта мишура с переодеваниями ушла в утиль.
– Сейчас становится понятно, что она переоделась для того, чтобы пройти мимо тех, кто дежурил у ее подъезда, и вернуться обратно незамеченной. И раз, по версии охранников, до этого случая ничего подобного не происходило, то не особо, наверное, они и следили за ней.
– Да, так и есть. Моника рассказывала, что могла спокойно выйти в магазин, к примеру, за тампонами в аптеку за углом, а те тупо дрыхли в машине.
– Хорошо, будем придерживаться версии, что Моника хотела незаметно проскользнуть, для этого и приходилось устраивать номера с переодеваниями.
Девушка кивнула, достала еще одну сигарету и приступила к дальнейшему рассказу.
– Парень этот не бедняк точно. Молодой и при деньгах, не из бандитов, как я поняла, ну, как говорила Моника, ни о каких разборках и речи никогда не было. Он ей сказал, что бизнесмен, чем занимается – Моника не знала, но его поведение говорило о том, что действительно никакого отношения к ОПГ не имеет. К местной точно! Ну, может, отчасти, ведь честный бизнес вести в наше время не получается, хотя, можно подумать, у нас другое время было.
– Бизнесменов в последние годы достаточно, найти бы того самого. Может, подруга рассказывала о каких-то приметах, на какой машине приезжает? Какие сигареты курит?
– Нет, ничего такого. И про машину не знаю. Я же говорю, даже имя назвать не смогу, молчала она, как партизан, боялась, может, что я кому разболтаю, так не надо было и начинать тогда. Но Монике, видимо, было очень одиноко, она ведь как стала на постоянке быть с одним, так никуда и шагу не ступить – вот умудрялась как-то с этим неизвестным хотя бы два раза в неделю, вторник и четверг.
– Понял… Спасибо за информацию. Может, еще что в памяти всплывет. Я дам свой номер телефона.
– Без проблем. Я и свой оставлю для связи. Приятно было познакомиться.
Девушка встала, улыбаясь, и направилась к выходу. Козырев поторопился ее опередить, чтобы открыть ей дверь. Проводив взглядом посетительницу, он вернулся на место, достал листок бумаги и попытался что-то на нем изобразить, но не мог понять, с чего начать. Посидев так без всякого толку, он уже встал, чтобы покинуть кабинет, как в дверь постучали, и в проеме появился Несерин.
– Алексеевич, приветствую. Сказали, на месте. Может, пройдемся?
– Добрый день, Максим Леонидович! Тут недалеко хорошее кафе есть, давай там и посидим. Вот сейчас только бумажки в сейф закину.
По дороге Козырев и Несерин обсуждали самые обыденные темы, не имеющие никакого интереса друг для друга – обычный вежливый диалог.
В кафе их встретила официантка, проходящая мимо с подносом, и, указав свободное место, исчезла. Спустя минуту она уже стояла у их столика, держа в руках блокнот и ручку.
– Что будете, молодые люди?
– А давайте шашлык ваш знаменитый, овощей к нему и попить бы, можно лимонада. – Козырев взял на себя ответственность за заказ и посмотрел на Несерина, тот кивнул, давая понять, что согласен с выбором.
– Борщ сегодня удачный, впрочем, как и всегда, но сегодня особенно – может, по порции? Комплимент в виде водочки и сала на черном хлебе идет в подарок, – услужливо предложила официантка.
Мужчины не отказались, и официантка оставила их наедине в ожидании заказа.
– Вот какое дело, – начал разговор Несерин. – По поводу Шмидта много вопросов и практически нет ответов. С отпечатком ты все понял: если баба причастна, то стопудово знакомы они были, иначе и быть не может. Раз Шмидт согласился с ней поехать на речку, да еще и не сопротивлялся, чем-то она ему пригрозила. И кстати, насчет того, что баба, у меня теперь тоже нет сомнений. В машине ничего такого не нашли, что намекало бы на присутствие женщины, а вот на берегу в камышах – бутылки шампанского. Ты скажешь сейчас, что там все кому не лень бухают и мусор за собой не убирают. Соглашусь, но вот парочка бутылей с наклейкой были, понимаешь?
– Понимаю: раз наклейки на бутылках присутствовали, значит, еще не успело водой смыть, но ведь кто-то и накануне мог быть.
– Дожди шли несколько дней, погода так себе стояла, а сейчас вечерами так вообще дубарь.
– Тоже верно, ну хорошо, допустим, он приехал с женщиной – кто бы это мог быть?
