Пария - Энтони Райан
– Неверный мерзавец, – проворчала она. Здравомыслие пересилило в ней гнев, и она оттолкнула аристократа. Убить вот так высокопоставленного представителя Короны было бы катастрофой, даже сейчас, когда и без того всё, казалось, потеряно. Зато у Эйн никогда не было лишних мыслей, ни здравых, никаких иных.
Когда его светлость с облегчением опустился, она дико и яростно бросилась на него, размахивая ножом. Густым фонтаном брызнула кровь, Эйн повалила лорда обмена, нож колол его в лицо, в шею и в глаза, за считанные секунды сделав неузнаваемым. Я не собирался вмешиваться, и Офиле тоже хватило здравого смысла не пытаться оттащить Эйн, пока она не закончила.
– Плохие мужики… – выдохнула она, поднимаясь с изувеченного трупа аристократа, и фыркнула, вытирая капающую кровь из-под носа. – Плохие мужики повсюду. – Она повернулась ко мне, оскалив зубы в красных пятнах, и устало помахала ножом. – Держала под рукой.
Я улыбнулся в ответ, а потом повернулся и зашагал к двери.
– Писарь, ты куда? – спросила Офила.
– В замок Амбрис, – сказал я. – А куда же, блядь, ещё? Вы со мной?
***
Часовой сержант на восточных воротах не желал отдавать свою лошадь, но решил не отстаивать свою точку зрения, когда свалился на задницу, зажимая только что ударенный нос. Моя украденная лошадь оказалась крепкой кобылкой с косматыми ногами, которую выводили для силы, а не для скорости, но мне удалось пустить её приличным галопом.
Выезжая, я лихорадочно хотел попасть в замок Амбрис, но потом это желание поостыло. Дорога всё тянулась, а кобыла перешла сначала на рысь, а затем и на шаг. Это дало мне возможность подумать на тему, что именно я собираюсь делать, когда доберусь до пункта назначения. Я знал, что герцог и все вовлечённые в это мероприятие представители Короны захотят всё сделать поскорее. Чем быстрее Эвадину признают еретичкой и придушат все предположения о её мученичестве, тем лучше для короля и Ковенанта. По всей вероятности, мне повезёт, если я приеду вовремя, чтобы увидеть казнь Эвадины, не говоря уже о том, чтобы её предотвратить.
Мои раздумья прекратились, когда я заметил тела на обочине впереди. Я остановил лошадь, положив руку на меч и осматривая деревья по обе стороны дороги. Взглянув на трупы, я увидел троих воинов в ливреях Шейвинского герцога, а их раны говорили о недавней яростной схватке. Впрочем, один был не вооружён и одет в лёгкую одежду, что выдавало в нём гонца, а не воина.
– Он вёз письма королю.
Я дёрнул головой на голос Суэйна. Он стоял на краю леса с окровавленной булавой в руке и с подозрением сердито смотрел на меня. Я решил, что в кожаном тубусе на его поясе и содержится груз невезучего гонца.
– Писарь, ты где был? – спросил он, и, судя по тону, он ожидал меня раньше.
– Я знал бабулек, которые бегали быстрее этой клячи, – сказал я, спешиваясь, и, уводя её с дороги, кивнул на тубус гонца: – Как я понимаю, вам нужна помощь, чтобы это прочитать?
Лицо Суэйна немного напряглось от обиды, но он всё же бросил мне тубус. Читать он умел, и даже немного писать, но не очень-то хорошо.
– Пошли, – сказал он, разворачиваясь. – Наш лагерь тут недалеко.
***
– Это о процессе над ней, – сказал я Суэйну и Уилхему перед тем, как зачитать вслух содержимое единственного листа пергамента. Это был единственный документ у гонца, написанный корявым почерком, а значит его в спешке писал неопытный писарь.
– «Сим извещаем его величество, что Эвадина Курлайн, в прошлом известная как госпожа Лешалля и стремящаяся Ковенанта Мучеников, сегодня была признана законным собранием аристократов и священников вовлечённой в мерзейшие формы государственной измены и ереси. А именно: сговор с агентами Сестёр-Королев Аскарлии, в целях передачи в их руки порта Ольверсаль, а также еретическая и очевидно ложная претензия на мученичество и воскрешение посредством вмешательства Серафилей. Смертный приговор провозглашён по законам Короны и Ковенанта и будет приведён в исполнение в течение двух дней. Если его величество соизволит даровать милосердие этой ужасной предательнице, его пожелания будут всецело исполнены.
– Лживые ублюдки! – сказал Уилхем. Его раненую руку удерживала перевязь, а сам он ходил вперёд-назад, хотя, судя по бледности и пятнам на повязке, ему лучше было бы отдыхать. Они со Суэйном галопом мчались в замок Амбрис и схватились с людьми гонца, не имея времени устроить засаду. От ярости и спешки Уилхем стал необычно неуклюжим и пал жертвой удара третьего воина, после того как быстро разобрался с первыми двумя. К счастью булава Суэйна разобралась с последним солдатом прежде, чем тот успел закончить дело. Гонец же принял глупое, хоть и достойное восхищения решение сбежать, вместо того, чтобы отдать свой груз, и потому за свои страдания получил булавой по черепу.
– Подписано герцогом Эльбином, – сказал я, опуская письмо, – и ещё длинным списком священников и аристократов, из которых только один имеет значение. – Я протянул пергамент Уилхему, указывая на нужную подпись.
– Сэр Алтус Левалль, – сказал он, и от усилившегося гнева его лицо чуть порозовело. – Так значит, Корона в этом замешана.
– По крайней мере, рота Короны, – сказал Суэйн. – А что до короля, так то, что его здесь нет, тоже может кое-то означать. И зачем задержка на два дня? Всё закончится ещё до того, как гонец даже до столицы доедет.
– Показуха. – Уилхем поморщился и поправил перевязь. Ярость и боль боролись за контроль над его лицом. – Если простолюдинов это рассердит, он сможет заявить, что ему не сказали вовремя и потому он не мог вмешаться, а значит, винить его не за что. Готов поспорить, интервал в два дня им нужен, чтобы поставить эшафот и собрать публику. Если они просто умертвят её за стенами замка без толпы свидетелей, то это будет убийством, какой бы там фарсовый судебный процесс они ни организовали. Они боятся. А это уже что-то.
– Боятся или нет, – задумчиво сказал Суэйн, теребя подбородок, – у них есть рота Короны и полный комплект герцогских воинов. Даже со всей нашей ротой пробиться к ней практически невозможно.
– За два дня из Фаринсаля – это тяжёлый марш, – сказал я. – Но для преданных своему делу солдат вполне возможно. И я бы удивился, если просящая Офила
