Тень желания - Айли Карвен
Почему про Журавлева не сказала? Мне нужно начать вести двойную игру, а я молчу. Не могу сказать, словно внутри от одной мысли отторжение идёт. Поверила в слова Дэвида, чувствую, как опору в них нашла. Ну, и дура!
Не пойму себя в последние дни, теряюсь в чувствах. Весь выходной день по улице бродила, на работу заскочила, в гримёрке до вечера просидела, стену разглядывая, потом домой направилась пешком. Стемнело давно, ночь вовсю царствует, а я всё в себе ковыряюсь, предателя разглядеть пытаюсь. Раньше думалось мне твердая я, уверенная и сильная, а теперь совсем размякла, на чужие слова надеюсь, да опираюсь. Как варианты не рассматриваю, всё в иностранца упирается.
Слово его как назло в голове прокручиваются. Забота, защита и удовольствие, последнее сладкой истомой отзывается.
Не сразу замечаю свой дом, тропинку и подъезд. Остановилась. Три недели миновало, а будто не меньше двух лет. Стыд уже немного размылся, совесть приглушилась и тошно по-прежнему, только уже от другого. Сашка меня первый оставил, но и я ведь предаю, уступая Дэвиду раз за разом. Нужно было поехать к нему в деревню, выслушать, поставить точку. Мучается ли он так же как я сейчас? А можно ли это мукой назвать?
Спиной почувствовала прожигающий взгляд, резко развернулась. В нескольких шагах стоит высокий мужчина, на голове капюшон, скидывает его с головы.
— Полагаю, это может стоить мне конспирации, — Дэвид откидывает голову, изучает меня. — Не хочешь продолжить прогулку со мной?
Улыбаюсь, не понимая, почему так рада его видеть.
— Можно пройти в беседку, вон там, — указываю пальцем на дворик, спрятанный между домами, — укроемся от ветра.
Совсем он меня меняет, веду за собой, а сама о поцелуе в коридоре вспоминаю. «В удовольствии, которое он может доставить» — слова его повторяются, чувствую, как щёки краснеют. Стыдно должно быть, а мне легко и задорно.
Поднимаюсь по деревянным ступеням, лунный свет мягко освещает беседку. Дэвид не спрашивает, сам догадывается, отчего брела не глядя, слишком он проницательный. Оглядываюсь на него через плечо.
— Тут есть шанс, что тебя не раскроют.
Слух режет мои намеренные слова. Теперь и я перешла барьер формальности. Разворачиваюсь.
Дэвид улыбается, так же как тогда, открыто, жутко, языком по линии зубов проводит, смакуя сказанное мной. Взгляд его делается безумным, пронизывающим. Один шаг нас разделяет, который он преодолевает и прижимает меня к себе.
Сухие губы мягко накрывают мои, сминают под собой кожу, острые зубы цепляются, оттягивают на себя. Дыхание перехватывает от такой накрывающей страсти. Его язык скользит внутрь меня, от неожиданности сопротивляюсь, мычу что-то, а потом сдаюсь. Снова ему уступаю, пытаюсь подстроиться. Голова начинает кружиться, Дэвид отстраняется, я тут же жадно вдыхаю.
— Отдышалась?
— Ага.
Он подхватывает меня на руки, приподнимает, чтобы не приходилось заламывать шею и целует. Никогда мне не приходилось так остро чувствовать накал эмоций, так самозабвенно кого-то желать и быть желанной. Вот об этом я точно жалеть не буду, как бы сильно не было стыдно потом.
Возвращалась домой будто пьяная, не сразу прошла в комнату, всё утыкалась, билась ногами.
Катька мычит, разговаривает с кем-то во мне, дорожки слёз к вискам тянутся. Присела рядом, за плечо потрепала, а она глаза открыла и совсем безжизненно на меня смотрит.
— Расскажи уже, что тебя беспокоит, — шепчу, чтобы бабушка не услышала.
— Я тебе костюм сшила, утром посмотришь, — Катька зевнула и повернулась на другой бок.
Вот и поговорили.
Глава 15
ЕЛЕНА
Все губы себе искусала, как бы в наказание, вспоминая поцелуй в беседке. Первым делом стыд оглушал меня, подобно удару по голове, а затем новые желания просачивались задорными огоньками, немного расширяя границы приличного. До полной близости ведь не дошло? Совсем я обезумела, раз о таком думаю, только вот мысли эти теперь было не остановить, и по телу приятная истома от них наступала.
— Семь вечера, а ты домой не уходишь, — вздрогнула от голоса Варвары, словно за чем-то постыдным меня застала, — случилось что?
Случилось. Совсем я поплыла, уже взрослая, а точно ребенок шалость лелею. Дура, ведь правда, зачем только Дэвиду позвонила в гостиницу, а теперь не отвертеться. Видят меня сейчас родители, да кулаками машут.
Прикасаюсь к искусанным губам, вспоминаю его запах, вкус, прикосновения, остроту взгляда, и прямо сейчас к нему сорваться хочется. Нет, всё равно не удержалась бы. Что сделано, то сделано.
— Возьми меня в программу, — говорю в разрез.
Вишневская помадой губы мазнула, растерла и посмотрела на меня, ухмыляясь. Зеленые глаза ядовито зажигаются, блестят изумрудами.
— Стало быть, на ночь остаёшься, — Варвара в зеркало посмотрелась, на секунду взгляд, от меня отрывая, — предупредить Стёпку, что гостей ждёшь? А то ведь закроет все двери. Не выпустит тебя, не впустит.
Не смогла взгляда её ехидного выдержать, отвернулась. Руки в сумку полезли, где костюм новый спрятала. Катька постаралась на славу, жаль, что надеть смогу его только раз, слишком открытым он получился. Перед бабушкой с сестрой красовалась, и то зарделась.
— Ты новую программу сейчас откатываешь, я тебе не помешаю, даже лучше получится.
Вишневская постучала ногтями, по поверхности стола, призадумавшись, а потом головой встряхнула.
— Нет, — она начала быстро собираться, словно лишняя минута её решение изменить могла.
— Почему? Ты меня не подпускаешь, а я подсказать могу, новые элементы добавить.
— Можешь, только толку, — Варвара опустилась рядом со мной, сумку на колени сложила, — ты сегодня-завтра испаришься со своим Дэвидом, только репетировать зря.
— Куда же я денусь?
Я понимала, о чём она говорила, только сама толком разобрать чувства Дэвида не могла. Настырный, а сам через неделю или две обратно уедет к себе, обо мне забудет. Пригласит ли с собой уехать? Ага, ещё и разрешение выбьет. Мечтать не буду, да и не соглашусь. Для него это мимолетный роман, пусть и для меня тоже будет таким. Одного прынца на моём пути уже хватило.
— Поживём-увидим, — резюмировала Вишневская. — Степана предупреждать?
— Нет, знает уже.
Немного помедлив, забралась с ногами на новый диванчик у стены. Вытянулась, на ноги накинула плед, времени до ночи полно было, решила его чтением занять. Хрустнул корешок книги, страницы зашелестели, а я всё сквозь них смотрю. Вот никак себя не пересобрать, только по Сашке горевать перестала, а тут уже новые чувства расцветают, никак не вырвать.
Большая стрелка часов к двенадцати поднималась, а волнение в моей груди нарастало. Книга давно уже отброшена была,
