Пария - Энтони Райан
Я подумал было, не позвать ли Уилхема со мной и Торией, когда придёт время, но знал, что только напрасно потратил бы силы. Большую часть вечеров они беседовали наедине с Эвадиной, и часто советовались с сержантом Суэйном. Несомненно, они планировали защиту порта, то есть Уилхем фактически стал частью командования ротой. У него по-прежнему не было никаких чинов, как и у меня, и всё же он мог высказывать свои мысли Эвадине и просящим, не боясь наказания. И никто не ожидал, что он будет бить себя костяшками в лоб в их присутствии.
Я не заметил, что после нашего возвращения из рекогносцировки Эвадина как-либо оттаяла ко мне, и в её взгляде по-прежнему читалось укоризненное обвинение. Впрочем, она больше не назначала угрожающие жизни наказания, а это уже что-то. А ещё её готовность освободить меня от солдатской рутины ради уроков Уилхема говорила о щедрости, которая не распространялась на моих товарищей. Быть может, меня простили, или хотя бы сочли достойным возможного искупления за потворство языческим практикам. Не то чтобы сейчас это имело значение – по крайней мере, так я думал до того самого мига, когда один слуга Фольваста в панике пробежал мимо нас, пронзительно крича:
– Они здесь, милорд! – вопил он, махая руками так, что обычно я счёл бы это забавным. Перед окном Фольваста он резко остановился и жалобно, отчаянно прокричал: – Северные чудовища здесь!
***
– Триста сорок восемь, – доложил я, не в силах скрыть печаль и разочарование в голосе, и передал подзорную трубу Эвадине. Аскарлийский флот показался из тумана в трёх милях от входа в бухту, и многочисленные всплески их якорей лучше любых фанфар объявили об их присутствии.
– Как и говорил рядовой Дорнмал, – продолжал я, – одни больше, другие меньше, но все низко сидят в воде.
– Значит, полностью загружены, – предположил сержант Суэйн, и прищурился, рассматривая флот. – Старейшина оказался прав: они привезли против нас, по меньшей мере, двадцать тысяч мечей. И, похоже, они не собираются делать одолжение и лезть на стену.
– И всё же, высадиться им негде, – задумчиво проговорила Эвадина. Она не казалась особенно обеспокоенной, а лоб морщился скорее озадаченно, чем озабоченно. – Внешние дамбы защищены морской стеной и даже в высокий прилив слишком круты для кораблей. Они могут напрямую атаковать гавань, но с заблокированным входом им придётся подниматься по молу, а его оборонять так же легко, как и стену.
– Может, они не видят смысла атаковать, – вставил Уилхем. – Пока они остаются во фьорде, ни один торговец не выедет из города и не попадёт в него. То же касается и рыбаков.
Суэйн тихо одобрительно хмыкнул.
– Значит, блокада. Этот их тильвальд хочет морить нас голодом, пока не сдадимся.
– И это поднимает вопрос запасов, милорд Фольваст, – сказала Эвадина, повернувшись к старейшине.
Он сегодня выглядел более собранно, стоял прямее, и на его красивом лице застыло выражение спокойной уверенности. Однако мне показалось, что он чуть бледнее обычного, а выражение лица – результат усердных тренировок перед зеркалом.
– У нас достаточно зерна, солёного мяса и других припасов, чтобы протянуть всё лето и до самой зимы, – сказал он. – И даже дольше, если правильно делить еду. Если ручной пёсик Сестёр-Королев думает, что сможет одолеть мой город, то его ждёт разочарование. – Он фыркнул, напряг спину и беспечно махнул рукой в сторону аскарлийских кораблей: – Скорее они будут голодать, капитан. Пускай сидят там и варятся в своей языческой вони. Зимой фьорд Эйрика становится каналом для айсбергов, которые откалываются от ледников на западе. Только последний дурак останется там на якоре в это время. Если их не заставят убраться урчащие животы, то перспектива получить пробоину в корпусе уж точно заставит.
– Нет ничего хорошего в том, чтобы просто сидеть здесь месяцами, капитан, – сказал Суэйн. – У нас в гавани хватает лодок. Дайте мне около дюжины, мы выберемся ночью и подпалим эти скорлупки. Это наверняка воодушевит роту.
Эвадина немного подумала и кивнула головой.
– Хорошо, Сержант. Но только добровольцев. – И любые идеи о том, что у неё остались ко мне какие-либо тёплые чувства, испарились, как только она перевела взгляд на меня. – Что думаешь, Писарь? – спросила она, подняв брови, и едва заметно изогнула губы в выжидательной улыбке. – Хочешь ещё раз сразиться с язычниками?
«Она считает меня предателем?», подумал я, и задался вопросом, не вызвало ли у неё подозрений моё возвращение в целости и сохранности. Но с другой стороны Уилхем тоже вернулся невредимым, и она не питала к нему никакой ненависти. «Значит, просто злится», решил я. Стиснув челюсти так, что они заныли, я поклонился, снова прижав костяшки пальцев ко лбу.
– Как прикажет Ковенант, капитан, – сказал я.
Всего добровольцев Суэйн набрал три десятка душ. Брюер и Тория, как только узнали, что я участвую в этом безумии, тоже шагнули вперёд, и их уже было не отговорить. Уилхем также к нам присоединился, и, к моему удивлению, Эйн разрешили пойти добровольцем.
– Она горит желанием доказать свою отвагу и приверженность Ковенанту, – сказала капитан, когда я коротко, но решительно высказал возражения. – Кто я такая, чтобы отвергать её?
Группа собиралась на пристани неподалёку, на всех были только самые лёгкие доспехи. Все вымазали лица сажей, и можно было брать только затемнённые фонари. Эйн явно горела желанием и ловко запрыгнула в одну из трёх лодок, которые должны были вывезти нас из гавани. Я смотрел, как она расположилась на носу, а потом повернулась и радостно помахала нам с Эвадиной, стоявшим на набережной.
– Она по-прежнему безумна, – сказал я. – Не настолько, как раньше, но её разум не в порядке. Сомневаюсь, что битва его исправит.
– Тебе нужно больше веры в твоих товарищей. – Эвадина говорила тихо, но с привычной твёрдостью. – На самом деле, Писарь, тебе не хватает веры во многих отношениях.
С губ едва не сорвался яростный ответ: «Да нахуй мою веру!», но мне удалось вовремя его удержать.
– Капитан, я понимаю ваше желание наказать меня, – аккуратно сказал я. – Но мои друзья тут ни при
