Коллектив авторов - Плавучий мост. Журнал поэзии. №2/2016
Двухэтаженки
Жизнь гранёными стаканамиТянут воля и тюрьма,Где рассохлись деревянные,Простодырые дома.Двухэтажки-двухэтажечки,Алиментики – долги.Что ж ты, маслице, не мажессиНа ржаные пироги?Погуляй на Волге, Каме ли,Утопи в Босфоре нож,Поживи в палатах каменных –Помирать сюда придёшь,Где из кухонь тянет щавелем,Где запоров нет – на кой?Где помолятся во здравиеИ нальют за упокой,Где старуха Перелюбкина –Костыли да медный крест –На просушку рядом с юбкамиПрицепила край небес,И смеётся – вот зараза ведь,Муха подлая цеце –Потому что кареглазогоЖду, как дура, на крыльце…
Собачий посёлок
Потянет к печке в холода,В дожди – тем паче…Посёлок «Красная звезда»Зовут «Собачий».
Пусть на куличках у чертей –Айда со мною,Спасёт от тысячи смертейТепло печное,
Спасут картоха и кроватьВремён Хрущёва…Всё есть, чтоб жить – не выживать,Чего ещё вам?
Всё есть – святые и волхвы,Соседки-крали,Обои редкой синевы –На базе брали,
Щенок на улице ничей,В снегу вороны,И тихий голос у дверей:«Открой, не трону…»
Впадать и выпадать
Впаду – в проулочек Исетский,В дрова, заборы и весну,Где старики впадают в детство,А дети – в землю и страну.
Мне в спину тявкнет, злобно щерясь,Приняв за барыню, Муму…Здесь весь народ впадает в ересьИ ближе к Богу потому.
Не тявкай, Мумка – нас немало,Кого баюкала беда.Я не из барынь: выпадала,Не вылетала из гнезда.
Я щепка, воробей в горохе,Камыш, торчащий из реки.Мне выпадать из рук эпохиВ проулки, свалки, тупики.
Как мы – такие – неудобны!Впадаем – поперёк всегда.Журчит-бежит на месте ЛобномС Исети талая вода.
На лавке трое пьяных кучейНестройно «Ой, мороз» поют…Прости меня, мой самый лучший,За непокой и неуют.
За поперёшности вот эти,Зато, что быть со мной – не мёд…Ведь мне бы – впасть в тебя Исетью,Да только гордость не даёт…
Поговори со мной
Я всё-таки жива, и даже тычет мордуВ ладонь смешной щенок – блохастый, ну и пусть.Что держит на краю? Любовь и злая гордость,И сталкивает вниз окраинная грусть.Пусть ветер во дворе моё бельё полощет,У печки пусть лежит роман про Бовари.Не мать и не жена. Неполноценна, в общем.Бесценок. Без цены. Не купишь – так бери.Узнать бы, что за тварь распределяет ценыИ сколько стоит дым над кривенькой трубой,Подколотый мужик по прозвищу «Полено» –Он сдуру обозвал соседа «голубой»,И нежность чабреца, когда уткнешься рожей,Чтоб выплакаться всласть от слов и синяков,И дедушко Иван, вздохнувший: «Верка, дожил…Сказали – кашляй, хрыч, в дому для стариков».Неполноценны, блин. Ошмётки-заморочки.Мы – щепки, мы – заслон для гвардии в бою…Поговори со мной о первом зубе дочки,Чтоб я осталась жить на глинистом краю…
Воздушный шарик
Сегодня тыщи звёзд дрожат в небесном сите,Промерзшие насквозь, мечтают о тепле,И смотрит грустный Бог, как тихо рвутся нити,Которыми душа привязана к земле.
Мне шепчет эта ночь: Губан, Володька Силос,Мосёнок, Цуккерман, Наилька, Настька-ять:Вчера снесли барак, в котором я училасьИграть и говорить, любить и умирать.
Ах, нити… раз – и всё. Как выцветшие тряпки,Соломинки, зола сгоревшего куста…Давно на небеси моя лихая бабка,Унесшая «едрить», «имать» и «тра-та-та»,
А с ней тюремщик-брат, ругавшийся «подскуда» –Ого, пустили в рай, вон пялится с небес.Их младшая сестра ещё жива покуда,Но помнит только хлеб – по карточкам и без.
Прочитаны давно великие романы,А нынешние – блин, какая же мурня.Мои друзья ушли – жалеть не перестану,А лучшие давно, где бабка и родня.
Как тонко! Рвётся как! Слегка концом ударит,Вот эта – посильней… была она крепка.Держи меня, родной. Я твой воздушный шарик,Подставивший рукам скрипучие бока.
Держи меня, как мяч, щенка, лесную шишку,(Нет, все же шарик я, скрипящий и тугой) –Ведь истинный мужик внутри всегда мальчишка:Футбол, смешная лень, педали под ногой.
Держи меня, боюсь! Не разжимай ладоней!Я так же вся тряслась, когда с обрыва – вниз,В тяжелую Исеть (вверху орали – тонет),Держи меня, родной… держи меня… держись.
Смотри – вон там звезда от холода уснула…Ну всё, уже теплей и отступает страх,И тихо гладит Бог мои крутые скулы –Смешной воздушный шар в мальчишечьих руках…
Пугачёвская жёнка
Нынче небо разукрашено цацками,Ночь –в тулупчике с чужого плеча,И стоит у церкви девка казацкая,Жёнка чёрного сыча-Пугача.
Знать, зайти да помолиться охота ей –Нечо делать, ты ж покойница, стой…Так же тявкают щенки за воротами,Как при Катьке – Катерине второй,
Снег такой же… прогуляемся, Устенька?Глянь, кивнула… погутарим за жизнь?По Урицкого, по тропочке узенькой –Поскользнёшься, за меня подержись.
Всё у нас, у русских баб, не по-мелкому,Не в загашничек, а по лбу рублём:Анператор обернётся Емелькою,Сальным бабником, кровавым репьём.
И такого –из сердечка-то вынешь ли?Хоть и вынешь –позабыть не дадут:Двадцать дён поцаревала Устиньюшка,Двадцать лет острожный хлебушек крут.
Шибко воля хороша заоконная,Там колышется вода-лебеда…Зашпыняла Софья: мол, незаконная…Русь, Устинья, незаконна тогда.
Не уймётся, лает шавка кусачая,Отойдём с тобой к соседской стене…Мы ведь русские –и нам переплачивать,Мы ведь бабы –переплата вдвойне.
За какую рожу? Чёрта бы лысого,Фигу с маслицем да дышло бы в рот!Переплатишь –сдачу в пазуху высыплют ,Да такую, что никто не берёт:
Сороковник –за решёткой исполнился,Сорок дней –не помянул и конвой,И попроще что: в заплатах исподнее,Слёзы горькие над серой канвой,
Неощипанная горлица сизая:Всё же мясо, без похлёбки каюк,И растрёпанная Харлова Лизонька,Пальцем тычущая в балку и крюк…
…ночь растаяла со звёздами-бусами,Унесла Устинью в чёрной горсти –Только вечно мне под чёлочкой русоюПоцелуй прощальный Устин нести…
У тубера
Свернула нынче к тубдиспансеру:Вон дворник Вася – постарел.Мороз покрыл деревья панцирем,Засыпал спины пустырей,Да Васе-то с дебилкой ИркоюВсе пофиг: живо разгребём…Три бывших зэка в окна зыркают,Дыша последним январём.Когда-то – едено да плясано,Подколото: не суйся, тварь,Полёжано в кустах под насыпью,А нынче – кашель и январь.С больничек, брат, с казённыхшконочекБез шмона пропускают в рай…«Эй, Ирка! Шляться будешь до ночи?Комки-то в кучу собирай,Как догребёшь, пойдем полечимся,Перловочкой закусим, бля…»У пищеблока две буфетчицы,Халаты запахнув, смолят.«На, Ирка, докури-побалуйся,Да нам посуду прибери…»И всё в округе просит жалости:Деревья, стены, снегири,И передачи с трёх до вечера,Часов примерно до шести…(«С чем пирожки, маманя? С печенью?Не бойсь, нетрудно отнести…»)Кефир с конфетками желейными(«Тому, Андрееву – плеврит…»)Ах, Русь моя, страна жалельная –К тем, кто убивец и убит.Пойду отсюда – запорошена,Скользя под ветками рябин……ты пожалей меня, хороший мой –И можешь даже не любить…
В Ёбург
Ну и жись пошла – ухабы да петельки,Да иголки, да колючая соль…А поехали до Ёбурга, Петенька –Прошвырнёмся да проветримся, что ль.
Промелькнули два мальца с папиросами,Чей-то сложенный промерзший горбыль.Петя, чо это? Кажись, Белоносово –Третий бабкин муж отсюдова был.
В сорок третьем принесли похоронную,Пожалела, хоть дубасил зазря…Вся исклёвана дурными воронамиИ сочится чем-то красным заря.
По морозу бы такому – да валенки,Хорошо в них по сугробам хилять.В Златогорово – коровник разваленный,Две кафешки – «Дастархан» да «Халяль»..
У хозяйки – брови-волосы белые,А глаза – косые злые ножи.Как чужих Россия нашими делает –Так своих-то превращает в чужих.
Знаешь, Петь, я поглядела на ценники –Из кафе, пожалуй, сразу пойду…А в Покровке расстреляли священникаВ девятнадцатом весёлом году,
Вместе с матушкой и девкой на выданье –Ведь поповна, значит, к Боженьке брысь…Сколь Покровок по России раскидано!Улиц Ленина побольше, кажись.
Ёбург, Петя! Тротуары пригладили,Не найдёшь бумажки брошенной – фиг.Во Высоцкий-то – какая громадина,Только кривенький – как все, кто велик.
А витрины зазывают и зыркают –Не купить ли эту куртку? На кой?…а великие, большие – все с дырками,С загогулинами, с пулей, с петлей.
Заблужусь – не знаю, вира ли, майна ли,Да ещё посыпал хлопьями снег.Поцелуемся на улице Вайнера –Пусть завидует с лопатой узбек.
Кину снегом, ты на людях потискаешь –Знай-ко, Ёбург, нас, таких дураков.И вернёмся мы – по тракту Сибирскому,По дороженьке солдат-варнаков…
Что лучше стихов
