Золотая кровь - Ляна Зелинская
— Понятно, понятно. А вспомни тот день, когда ты увидела чудовище на шее дона Алехандро…
— Ох, эрр Морис! Страсть-то какая! — Делисия осенила себя знамением и переплела пальцы. — Как вспомню, аж сердце заходится.
— Вот скажи, как, по-твоему, эта тварь убежала из комнаты? Куда она делась? И как думаешь, она могла на тебя наброситься?
— Ох, эрр Морис! Могла, ох как могла! — с придыханием воскликнула служанка. − Я едва вошла, а она обернулась и зыркнула на меня красными глазищами, как есть демон! А потом такой язычище вывалила и зашипела, что у меня коленки подогнулись от страха. А зубы-то у неё длиной, как мои пальцы, — Делисия растопырила пальцы, повернув ладонь к сыщику. — И так мне дурно сделалось, эрр Морис! Как будто я самому барону Самди* в глаза заглянула! От того у меня из рук-то всё и посыпалось: чашки, кофейник, сахарница, ох, как вспомню! Весь ковёр дону Алехандро испоганила из-за этой твари! А уж как я закричала! Уж кричала я так, будто дух испускаю, а потом швырнула в эту тварь подносом и бросилась бежать.
— И она не погналась за тобой?
— Так я же её подносом сшибла, видать, потому она и не погналась, не очухалась, видать. А дверь-то я заперла за собой.
— Так ты её сбила подносом? — удивлённо спросил эрр Морис. — А что же ты в первый раз мне об этом не сказала?
— Ох, простите, эрр Морис, от страху-то и не сказала! — Делисия доверительно понизила голос. − Обо мне и так думают, что я в тот день дурной воды напилась, мне же никто не верил! Все надо мной смеялись. И Карменсита, и Эрнинья. Да и местресс Лучия тоже, чего уж там. Все сказали, что это всё выдумки. А ну как я стала бы всем рассказывать, как огрела эту тварь подносом? И вовсе бы засмеяли! Как можно ударить то, чего не было! Да и доктор сказал, про меня: «Делисия ваша, глупая, как все служанки, и любую тень или белку принимает за чудовище». Нечто я не слышала, как доктор Гаспар фыркал, когда осматривал дона Алехандро? Сказал, что никто его в шею не кусал, а я всё придумала, чтобы меня за разбитые чашки не наказали. А я, эрр Морис, видела всё своими глазами! Как на духу!
— Так и куда делась тварь? — снова переспросил Морис. — Сама-то ты как думаешь?
— Она зашипела и заверещала, так, будто ей на хвост наступили, видать, больно я её приложила. И вот она будто отвалилась от дона Алехандро, как спелая папайя, а потом я уж выскочила из комнаты и не видела, куда она подевалась. Но ясное же — удрала в окно, куда ей ещё убегать!
— А что это был за поднос? Ну, которым ты её ударила?
— Дык… просто поднос, на котором я всегда дону Алехандро послеполуденный кофе приношу, с ручками и павлинами.
— Серебряный?
— Да, эрр Морис, и павлины по нему золотом выведены.
— А можешь мне показать тот поднос?
— Показать-то могу, да теперь им не пользуемся, мейстер Фернандо должен его к ювелиру отослать. Там пятно какое-то пошло, чёрное. Так он в кладовке лежит.
— Вот и отлично! Ты очень помогла, Делисия. Ты храбрая девушка. А можешь показать мне этот поднос?
— Конечно, эрр Морис. Только надо местресс Лучию попросить открыть кладовку.
— Вот и попросим. Иди давай, подожди меня за дверью, — скомандовал ей Морис.
Делисия присела в реверансе и удалилась из комнаты преисполненная важности.
На последних словах рассказа сеньор Виго оторвался от ауроскопа и посмотрел на сыщика.
— Пятно? — переспросил он, когда дверь за Делисией закрылась
— Ага. И на той чаше, которую Эмерт швырнул в эту тварь, тоже осталось пятно. И два к одному, что эта чупа точно боится серебра. А вот пятно меня очень сильно беспокоит, — Морис постучал по подбородку пальцами. — Отчего темнеет серебро, а?
— От серы, — пожал плечами сеньор Виго, — чаще всего.
— От серы? — хмыкнул Морис. — Ну, только этого не хватало!
— А чем провинилась сера? — спросил сеньор Виго.
— Сера? Ну ею пахнут все исчадья ада, — криво усмехнулся сыщик.
— Пожалуй, Морис, тебе стоит завести второй пистолет с серебряными пулями, − покачал головой сеньор Виго. — А мне стоит подумать над советом доктора Гаспара всерьёз. И раз в этом деле не помог наш святой отец, наверное, стоит позвать шамана?
— Может, и не только шамана… Напомни-ка, в случае смерти сеньориты Оливии кому отойдёт её доля в наследстве? — внезапно спросил Морис.
— Ну, женские доли распределяются между оставшимися женщинами.
— То есть, между сеньоритой Изабель и донной Виолеттой?
— Нужно уточнить у нотариуса, но скорее всего, именно так. На что ты намекаешь? — спросил сеньор Виго, глядя на Мориса внимательно.
— Пока не намекаю, а обдумываю одну из версий. Схожу-ка я в кладовку, а потом поговорим.
И, как только Морис закрыл дверь, Эмбер подошла и заперла её изнутри на ключ.
— Мне нужно поговорить с вами, сеньор Виго, — произнесла она негромко и приблизилась к нему.
— Да, Эмерт, что случилось? — спросил сеньор Виго, глядя на неё с озабоченностью.
Она вспомнила, что говорил Тибурон, когда вручал ей пузырёк с эфиром.
«…Придумай слова, которые откроют тебе его душу, и назови сейчас. Когда ты их произнесёшь в следующий раз, эфир начнёт действовать. У тебя немного времени, три минуты, не больше, поэтому поспеши. И имей ввиду, тот, кому ты это скажешь, должен чётко понимать, что ты просишь его сделать или сказать. Он должен знать ответ, чтобы тебе ответить. И должен понимать, как сделать то, что ты просишь. Поэтому придумай вопросы заранее. Второй возможности у тебя не будет».
— Море приносит покой. Вы любите море? — спросила она, глядя ему прямо в глаза.
Она придумала эти слова, стоя в каюте Тибурона, и именно их он вплёл в свой эфир. И сейчас они либо сделают своё дело, либо нет, и тогда ей стоит придумать ответ на вопрос сеньора Виго о том, что она тут такое несёт.
Но слова подействовали, потому что Эмбер сразу же ощутила нечто странное. Как будто звуки стихли, а стены вокруг покрылись туманом, и где-то далеко действительно зашелестел прибой, обволакивая их покоем. Она глянула на часы и засекла время.
— Люблю, — эхом ответил сеньор Виго.
Сердце у Эмбер забилось тревожно и гулко. Время, отведённое Тибуроном, пошло. Эмбер остановилась прямо напротив сеньора Виго и, глядя внимательно ему в лицо, спросила:
— Сеньор Виго, в подвале
