Контракт - Дмитрий Панасенко

Дмитрий Панасенко

Контракт

Выживание

Август Карл Интегра Цу Вернстром бежал, бежал так, как не бегал даже в детстве. В глазах плыло, ноги гудели от напряжения, грудь горела огнем, пересохшее горло будто набили острым каменным крошевом, а рот раскрывался словно у вытащенный на берег рыбы. Стылый утренний воздух обжигал легкие раскаленным металлом. Подошвы сапог с чавканьем месили сырую землю, скользили по корням, взрывали толстую подушку сосновых иглиц. Тяжелеющий с каждым шагом латный доспех лязгал, гремел и немилосердно гнул тело к земле. О, с каким бы удовольствием он скинул бы с себя, только мешающее сейчас, железо. Но это требовало остановки. И времени. А времени у него не было. Несколько мгновений назад ему, наконец, удалось ослабить ремни и содрать с себя шлем и подшлемник. Жалкое достижение. Но он был рад и такой малости. В конце концов, сбросить с себя восемь фунтов металла намного лучше, чем ни одного. Да и дышать стало не в пример легче. Неожиданно, носок сабатона зацепился за скрытый под толстым слоем прелой хвои, корень и Август, полетел кубарем, чудом не распахав себе лицо о собственный меч. С трудом поднявшись, покачнулся от накатившей слабости и прислушался. Еще минуту назад он слышал за плечами надсадное сопение и ругань несущегося вслед за ним Гарриса, лязг оружия где-то справа, приглушенные крики и визг со стороны тонущего в белой дымке кустарника, но сейчас лес буквально сочился тишиной. Неправильной, предательской, тишиной. Лес будто смеялся над ним. В легких продолжало хрипеть и булькать. Колени тряслись. Глаза слезились. Поднявшийся над землей густой, будто приготовленная рачительной хозяйкой молочная каша, туман, сбивал ориентиры и глушил звуки словно пуховая подушка, превращая и без того мрачную чащу в настоящий лабиринт.

Сделав несколько глубоких вдохов, Август покрутил головой из стороны в сторону, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь в густом предрассветном мареве. И неожиданно понял, что даже не знает, в какой стороне оставил свой отряд. Какая ирония — заблудится в собственных владениях. Собственном, мать его, лесу. Многомудрый батюшка Августа наверняка нашел бы, что сказать по этому поводу. Скорее всего, что-то вроде: «Создатель не взваливает на плечи человека больший груз, чем он может вынести. Все, что больше наших сил и разумения мы берем на себя сами.» Несомненно это были мудрые и правильные слова, но к сожалению или к счастью, оружием отца, как впрочем до недавнего времени и самого молодого человека, были скорее отточенное перо и тяжелый кошель, а не острая сталь и огонь. Самой большой неприятностью, какую мог бы припомнить Август за последние десять лет, был прорыв одной из построенных еще при Карле первом[1] плотин, в результате которого было разрушено несколько стоящих на реке новомодных водяных мельниц и кузен. Батюшка тогда изволил сильно гневаться, ведь именно с постройкой бесовски дорогих и сложных механизмов доходы от земли выросли почти на треть. Впрочем, приступ отцовского гнева прошел довольно быстро, виновные найдены и наказаны, у гильдии торговцев взят заем, и уже в конце сезона река обзавелась несколькими защитными дамбами. А еще через сезон вдоль укрепленного каменной насыпью берега были поставлены новые кузни и водяные колеса.

Неожиданно за спиной молодого человека раздалось приглушенное рычание, лязг железа и тут же оборвавшийся крик.

Не успевший даже удивиться какие глупости лезут к нему в голову в столь неподходящий момент Август замер, словно испуганный кролик. В животе плеснула чуть не доставшая до сердца волна ледяного страха. Грудь сжало будто тисками. Колени задрожали. Надо бежать. Убираться отсюда как можно быстрее. И плевать, что он потерял половину дружины. Плевать, главное выжить. Выжить и вернуться в замок, ждать церковников. Пусть эти жадные вороны в сутанах забирают хоть все, пусть отрывают от его земли самые жирные куски, пусть торговая гильдия реквизирует почти достроенный замок, главное…

За спиной раздалось еле заметное шуршание сосновых игл. Задохнувшийся от пережавшего горло ужаса Август развернулся в сторону звука и заскулив от жалости к себе заполошно вскинул перед собой меч.

Вовремя. Ему в лицо летело острие копья. Снизу вверх. Буднично, умело, быстро, мощно, и безжалостно. Древко оружия крепко сжимали непропорционально маленькие, похожие на детские, если бы не непропорционально длинные, покрытые вспухшими в самых неожиданных местах уродливыми шишками суставов, пальцы, да покрывающие кожу островки дикого мяса, сине-зеленой чешуи и меха, ручки. Собственно, угрожающее славному потомку рода цу Вернстромов оружие нельзя было даже назвать полноценным копьем. Просто кусок слегка ржавого, кое-как откованного и прикрученного к длинной палке железа, но от сознания подобного факта было не легче. Испуганно вскрикнув, Август машинально взмахнув клинком отбил в сторону чуть не распоровшее щеку жало, резко отпрыгнул, и довернув корпус принял второй удар на наплечник. К несказанному удивлению молодого человека проделал он это настолько слаженно и быстро, что даже занимающийся с ним в детстве фехтмейстер наверняка не нашел бы к чему придраться. Видимо часть уроков старого фехтовальщика все-таки не пропало зря. Осталось только выбросить плечо чуть вперед, немного расслабить локоть, довернуть кисть, и мерзкая тварь…

Раздался звонкий лязг, на стальной пластине нагрудника образовалась длинная царапина и подвывающий не сколько от боли, сколько от неожиданности и страха Август, потеряв равновесие, влетел спиной в дерево. Пошатнувшись от разлившейся по телу дурноты молодой человек каким-то чудом пропустил оружие чешуйчатого недомерка над собой, попытался ударить в ответ, оступился, упал на бок и покатился по земле, буквально спиной чувствуя, как его противник заносит над ним острие для нового удара. Неловко лягнув, неожиданно проворного оппонента в бок, продолжающий тонко поскуливать Август вскочил на четвереньки и сам не понимая, как ему удалось провернуть этот трюк настолько быстро, крякнув от натуги, наотмашь секанул мечом на уровне груди. Удар вышел плохой. Неловкий. Излишне сильный, размашистый, открывающий его лицо и шею для атаки оппонента. Лишающий остатков равновесия и тех преимуществ, что давал доспех. Нанесенный из неправильной позиции и с неправильным темпом. Фехтмейстер наверняка был бы очень разочарован.

Держащий копье смешанный[2] вздрогнул и издав булькающий звук повалился наземь. На гротескном, раздутом и перекошенном, напоминающем мерзкую пародию на человеческое, лице, от уха до уха появился параллельный рту широкий, брызжущей кровью, обнаживший два ряда кривых, покрытых пятнами гнили, зубов, топорщащийся кусками раздробленной кости разрез. Не вставая с четверенек, Август перепуганной жабой скакнул назад и скрылся за деревом. С громким